Люция. Спасенная
Шрифт:
– Так ты больше не хочешь иметь с нами ничего общего? Теперь ты считаешь себя лучше нас, потому что живешь среди христиан и тебе не нужно носить желтые круги на одежде? Теперь Давид недостаточно хорош для тебя?
Ситуация действовала Люции на нервы. Ей надоело снова и снова повторять, что больше всего на свете ее заботит только благополучие Давида. В любом случае, вместо того чтобы якобы навещать родственников или молиться в церкви, она снова проводила воскресенья в доме своего хозяина. Она опять похудела, ведь никто больше не приносил ей лакомства. С другой стороны, она стала лучше спать, потому что больше не ломала себе голову всю ночь напролет. Сначала Люция надеялась, что Аль-Шифа снова придет в церковь, но мавританке, похоже, хватило и одного появления там в образе набожной старухи. Так прошла зима, и Люция полностью смирилась со своей безрадостной жизнью. Ни любви, ни волнений – но и никаких опасностей. Она убедила себя в том, что всем довольна, даже если ей приходилось по ночам сворачиваться в клубок под холодным сырым одеялом, потому что Шрадериха экономила дрова. Иногда она тосковала по теплому телу Давида – или по телу другого мужчины. Может быть, того, к кому она испытает настоящую любовь, глубокую и настолько сильную, что будет готова даже жизнь отдать за любимого! Люция пыталась представить себе этого человека, но воображение отказывало ей в этом. И потому она снова мысленно перелистывала страницы книги Ар-Рази, чтобы отвлечься. Если бы только она могла изучить канон! Книги и учеба всегда приносили ей столько радости!
Наконец наступила весна, и сердце Люции бешено заколотилось, когда однажды в воскресенье, после мессы, она увидела перед домом Шрадера одну из двух лошадей семейства Шпейеров, а не мула, как раньше. И всадник тоже был не член семьи, а старый слуга Ганс.
Люция доверчиво улыбнулась ему – и поразилась, заметив в его взгляде нечто очень похожее на похоть. Разглядывая ее зарумянившееся от радости лицо и медовые волосы, выбившиеся из-под капюшона, он шутливо заметил:
– Ты только посмотри, какой хорошенькой девушкой стала наша маленькая Люция! Наверняка парни тебе прохода не дают! Кто же устоит перед такими красивыми глазами! Однако не торопись, выбери себе достойного христианина! Ты должна пообещать мне, что не станешь глядеть по сторонам, когда будешь танцевать на иудейской свадьбе!
– На какой еще свадьбе? – раздался строгий голос хозяйки, которая тут же встала между Люцией и Гансом. – Моего мужа никто не просил отпустить ученицу!
– Я как раз пришел, чтобы обратиться к вам с этой просьбой! – поспешно заявил Ганс и неловко поклонился мастеру, его жене и Люции. – Я смиренно прошу вас от имени моего хозяина, мастера Шпейера, отпустить Люцию на свадьбу его дочери Лии. На восьмой день следующего месяца он выдает замуж свою дочь, и самое заветное желание невесты – чтобы рядом с ней была ее давняя подруга. Несмотря на то, что одна из них иудейка, а другая исповедует истинную веру, что, конечно, не совсем уместно. Но поверьте мне, мой хозяин проследит за тем, чтобы никто не покушался на добродетель девицы. Заверяю вас, что в доме иудея Шпейера никто не держит камня за пазухой и не проводит тайных обрядов.
Люция не знала, что и думать. Итак, Лия простила ее и пригласила на свою свадьбу! Люция ликовала. Только сейчас она осознала, как сильно соскучилась по Лие. С другой стороны, она снова увидит Давида – и Аль-Шифу! При мысли о последней ее сердце затрепетало от радости.
– Почтенный мастер и вы, моя госпожа, присутствовать на свадьбе подруги – мое самое заветное желание! – сдержанно обратилась Люция к своим хозяевам. – Я готова работать на два часа дольше каждый вечер в течение недели до свадьбы и еще одной недели после свадьбы, чтобы наверстать упущенное. Сейчас темнеет позже, так что свечи я жечь не буду.
У Шрадеров особенно строгому учету подвергались свечи. Люции же хотелось хотя бы по вечерам уделять время чтению и письму. В магазинчике, который держали иудеи, она купила несколько листов нового писчего материала под названием «бумага», а также перо и чернила. Как только солнце стало садиться позже, давая вечером достаточно света, девушка попыталась записать по памяти «Руководство» Ар-Рази и, возможно, даже перевести его на латынь.
Хозяин, похоже, еще не принял решение, но его супруга, вероятно, очень хотела расспросить ученицу об иудейской свадьбе. В последнее время среди христиан появлялось все больше и больше слухов о том, что иудейские праздники и различные церемонии связаны с магией и кровавыми ритуалами. Люция знала, что это ложь, но жители Майнца, казалось, искренне верили в эту ерунду. По крайней мере, они делали вид, что у них по спине пробегают мурашки, когда заходила речь об иудейских зверствах.
– Мой хозяин предлагает компенсировать вам потерю заработка, – быстро сказал Ганс. Старик, похоже, просто забыл уточнить этот момент. – И во всем остальном вы также не понесете никакого ущерба.
Здесь он, несомненно, имел в виду дополнительные скидки на ткани от иудейских торговцев. Для мастера Фридриха последнее оказалось решающим фактором.
– Что ж, передайте своему хозяину, что Люция принимает приглашение, – пробормотал он. – Однако она не будет присутствовать ни на каких языческих ритуалах!
Последнее условие было тяжелым для Люции: оно означало, что собственно свадьбу девушка не увидит. Она с грустью подумала о том моменте, когда Лие пора будет принять ритуальную ванну перед свадебной церемонией. С какой радостью она бы составила компанию подруге! Она жевала черствый хлеб в доме мастера и знала, что Лия сейчас постится, – считалось, что это дает невесте возможность хорошенько подумать перед свадьбой.
Лия также с нетерпением будет ждать обмена подарками между женихом и невестой. Традиционный молитвенник, который, несомненно, вручит ей Иуда, никого не удивит, но от богатого жениха следовало ожидать и других даров, таких как украшения или дорогие ткани. Сама Лия наверняка месяцами обдумывала подарки, которые сделает молодому мужу. В прежние времена она бы бесконечно обсуждала это с Люцией или другими подругами. Люция снова пожалела о разрыве с детьми Шпейеров – и тем сильнее обрадовалась, что Лия сделала первый шаг к примирению.
Свадебная церемония Лии должна была проходить не в синагоге, а дома. Ганс, который наконец смог забрать Люцию, заверил Шрадеров, что, когда девушка появится, самые «кощунственные» обряды уже закончатся.
Люция недоумевала, что такого кощунственного в том, что жених и невеста выпьют вина из одного бокала, стоя под балдахином, который символизировал дом, а потом новоиспеченный муж наденет жене кольцо на палец. Но когда Люция вошла в дом Шпейеров, эта церемония действительно почти закончилась. Ганс, не посмев постучать в парадную дверь, подвел Люцию к черному ходу.
Из просторных комнат на первом этаже дома Шпейеров донеслось пение псалмов – и, таким образом, Люция смогла присутствовать на самом последнем свадебном обряде. Она стояла рядом с Аль-Шифой и Сарой Шпейер, плакавшими от волнения, пока новобрачные получали последние благословения.
– Благословен Ты, Господь, веселящий жениха с невестой!
Затем Иуда бен Элеазар швырнул бокал на пол и засмеялся, глядя на свою молодую невесту, скрытую под покрывалом. Этот ритуал, конечно, не следовало воспринимать слишком серьезно; в действительности это был языческий обычай, который изначально служил для защиты от злых духов. Гости бурно захлопали в ладоши, и кто-то затянул веселую песню, а Иуду и Лию ненадолго вывели в соседнюю комнату. Их первое уединение в качестве супругов символизировало физический союз. На самом же деле Иуда лишь мог открыть лицо молодой невесты, чтобы они впервые посмотрели друг на друга уже как супруги и, возможно, обменялись парой дружеских слов.
Во всяком случае, когда новобрачные наконец вернулись к гостям, лицо Лии сияло. Жених и невеста теперь занимали почетные места на банкете; все ели, а потом танцевали и пели.
Люция сидела рядом с Аль-Шифой, которая на этот раз не прислуживала другим, а была приглашена в качестве гостьи. Она обрадовалась, увидев свою приемную дочь, но о совместном посещении церкви не сказала ни слова.
Только однажды, когда кто-то упомянул, что Сара и Вениамин могут гордиться своей прекрасной дочерью, мавританка слегка сжала руку Люции.