Люция. Спасенная
Шрифт:
Слова Сары все еще звучали у нее в ушах.
«Дочь шлюхи!»
Чумной доктор
Майнц, 1347—1349
– Жидовская подстилка! Да я как чувствовала!
Бондариха возвышалась над Люцией в своем праведном гневе – таком сильном, как будто она, будучи святой, невольно стала свидетельницей смертного греха.
– Да ты и мизинца любой христианской девушки не стоишь! Боже мой, как я волновалась, когда отправила Гретхен в услужение! Но Гретхен вернулась! Вернулась чистой и невинной, как свежевыпавший
Люция молчала, слушая стенания бондарихи. Отчаяние и усталость настолько овладели девушкой, что она не могла даже горько посмеяться над происходящим. Добродетельная Гретхен, чей девятимесячный живот не скрывало даже самое широкое платье свободного кроя, когда она тащила к алтарю слугу из таверны на сенном рынке! Молодой человек не отличался умом, но, по крайней мере, был христианином и «обладал задатками мученика», как шутили между собой Люция и Лия. Менее снисходительный поклонник никогда бы не признал ребенка Гретхен. Но теперь честь Гретхен была спасена, а Люции пришлось искупить поцелуй, которого она даже не хотела.
– Спать можешь здесь, – наконец ответила бондариха на вопрос, вызвавший долгую проповедь. – Но не думай, что это бесплатно. Нашей принцессе придется поискать себе работу! Если, конечно, ей удастся найти кого-то, кто согласится на это! Жидовские подстилки даже в тавернах никому не нужны. Кто знает, какое проклятие мастер Вениамин Шпейер наложил на тебя…
Люция старалась не слушать оскорбительных речей бондарихи, хотя, конечно, она сама задавалась вопросом – что ждет ее в будущем и где ей заработать себе на хлеб. Никто не возьмет ее в подмастерья. Даже год назад ее никто бы не взял, не попроси за нее Шпейер: она уже тогда была слишком стара. Таким образом, речь могла идти только о месте приходящей служанки. Ей придется ходить по городу, от двери к двери, и справляться о работе на кухне – а у нее не было ни рекомендаций, ни даже маломальского опыта работы. Для девушки ее возраста это было поразительно. О ней станут сплетничать и на рынке, и в церкви, а затем масла в огонь подольет супруга портного! И вскоре история «жидовской подстилки» разлетится по всему Майнцу. Люция стала всерьез подумывать о том, чтобы сбежать из города. Но куда именно, в Вормс или Трир, она пока еще не могла сказать.
В тот кошмарный день она решила сначала попытать счастья у повитух-христианок. Если бы у них нашлось место служанки, она могла бы начать с простых заданий, а с течением времени стать повитухой. Будь у нее возможность хоть иногда перекинуться словечком с хозяйкой, та скоро бы поняла, что Люция слишком хороша для кухни.
Однако ни одна из повитух не искала себе служанку, как, впрочем, лекари и аптекари, которые тоже указывали Люции на дверь. Последний даже посмеялся над ней, когда она предложила свою помощь в изготовлении лекарств. В конце концов, совершенно обескураженная, она вернулась домой, в лачугу бондарихи, и свернулась калачиком на соломенном матрасе. К счастью, никто ее не побеспокоил. Старших сыновей бондарихи не оказалось дома, а тринадцатилетний Армин был слишком робок, чтобы начать дразнить «приемную сестру».
Вторая попытка Люции наняться в качестве помощницы кухарки оказалась столь же неудачной. Никто не нуждался в девушке почти восемнадцати лет от роду, к тому же без рекомендаций на руках. Как правило, на эту работу брали детей в возрасте от десяти до тринадцати лет. Они почти ничего не стоили, и кухарки гоняли их в хвост и гриву. Крепкая тринадцатилетняя девочка справлялась с работой ничуть не хуже, чем хрупкая Люция. Большинство кухарок и дворецких качали головами, увидев худенькую девушку: физическая работа вряд ли подошла бы ей.
В конце концов именно Гретхен, дочь бондарихи, помогла Люции устроиться на работу. Она как раз пришла навестить мать, когда Люция, расстроенная и голодная, прокралась в дом после второго дня безуспешных поисков.
Женщины уже во всех подробностях обсудили этот вопрос, но Гретхен явно была великодушно настроена.
– Хозяин таверны на сенном рынке ищет прислугу, – сообщила она после того, как ее мать грубо спросила Люцию, когда та собирается платить за проживание.
Люция устало посмотрела на нее.
– И кто ему нужен – служанка или шлюха? – уточнила она.
Гретхен громко рассмеялась.
– Помощница повара в таверне всегда может немного подработать, – заметила она. – Но хозяин, скорее, ищет кого-то, кто бы убирал, мыл посуду и помогал на кухне… Ну, может, пиво помогал продать, ты же хорошенькая. А если пиво наливать такими ручками, то кое-кто наверняка захочет купить лишнюю кружку. А над таверной есть комнаты для постояльцев, и ты можешь поваляться там на мягкой постели, да еще и с парнем, – ну, если он будет платить, конечно. А если ты будешь хорошо убирать, то даже блох не подцепишь!
Люция хотела ответить, что она определенно не собирается продавать себя кому бы то ни было – ни за несколько медных грошей у сутенера, ни втихаря за более высокую цену в приличной таверне. Но она слишком устала, чтобы ругаться, а потому сказала, что если хозяин таверны на сенном рынке даст ей заработать честным трудом, то ее это устроит. В принципе, она могла пойти и спросить его прямо сейчас! Может, ей там даже поесть удастся, хотя для этого придется копаться в объедках. Она не ела весь день, а бондариха и не подумала предложить ей хотя бы того жидкого супа, которым кормила своих сорванцов на ужин.
Таверна на сенном рынке была гораздо более достойным местом, чем кабаки в иудейском квартале, но, разумеется, шум и пение пьяных гуляк все равно были слышны на улице. Люция замерла на пороге, не решаясь войти, но тут ее нос уловил соблазнительный запах жарящегося на огне мяса. Здесь, как и в большинстве таверн, все жарилось и парилось на глазах у посетителей. Слуга, муж Гретхен, поворачивал над открытым огнем вертел с нанизанной на него половиной быка, а хозяин наливал завсегдатаям пиво. Люция с опаской приблизилась к очагу. Она натянула на голову капюшон плаща, надеясь остаться незамеченной. Впрочем, это не помогло, и мужчины все равно кричали ей вслед комплименты и непристойности.
– Чего тебе надобно? – строго спросил девушку хозяин таверны, когда она сделала книксен. Уличных девок здесь явно не любили. Люция облегченно вздохнула, хоть ее и напугал резкий тон хозяина.
– Я слышала, господин, что вы ищете служанку, – тихо ответила она.
– Кого ищу? Говори громче, девочка, здесь тебе не церковь! – взревел хозяин. Он был высоким и дородным, а судя по красному цвету лица, еще и вспыльчивым. Но взгляд у него был открытым и честным. Люция набралась храбрости и, повторив вопрос, посмотрела мужчине в глаза.