Люди, дружившие со смертью
Шрифт:
По имперскому тракту неслись гонцы, шли конвои под гербовой защитой, пылили войска с теми же самыми штандартами. Будь мы втроем, мы бы выбрали его, но медленный театральный обоз постоянно бы сгоняли на обочину. Полевой шлях петлял, шли мы, глотая пыль, но здесь было гораздо спокойней.
Но, пройдя очередной поворот, Кольдиган привстал на козлах и начал вглядываться за реку. На имперский тракт с проселочной дороги выезжала процессия, довольно схожая с нашей.
— Вот гадство-то какое! — выругался Кольдиган, — Только вот этого-то нам не хватало для полного
— Отчего вы их так боитесь? — спросил я, — Это что, разбойники, мытари?…
— Гораздо хуже — это конкуренты… — он стеганул лошадь.
— За что? Лошадь-то не виновата?
— Мы должны быть в Найвене первыми!.. А ну-ка, господин хороший, пересядьте-ка вы на свою лошадку, фургон легче пойдет…
Я покорился. Колонна пошла резвее, но для соперника наш маневр не остался незамеченным: там тоже начали стегать лошадей кнутами. Тогда я еще заметил, что такими кнутами обычные возницы не пользуются. У них рукоять короче, а плеть длинней. Но все же где-то я их видел. Но где?
И я вспомнил — в цирке у дрессировщиков.
Я присмотрелся к надписям на фургонах и прочел: по тому берегу реки двигался цирк.
Гонка продолжалась часа полтора, пока хозяин не крикнул:
— Хрен с ними, становимся на привал, не то кони падут…
Но соперники, проехав, может, с четверть мили тоже остановились лагерем.
Загорелись костры. Начали готовить обед, воду для похлебки оба лагеря брали из одной реки. Подойдя к кромке, наши спутники кричали:
— Мучители животных! Шарлатаны!
— Паяцы! Лицедеи хреновы!!! — отвечали им с того берега.
Весь театр относился к противоборству серьезно, сам Кольдиган ходил чернее тучи. Зато Ади, не слывший особым весельчаком хохотал от души:
— Ей-богу, что дети малые!
После обеда гонка возобновилась. Впрочем, назвать последующее гонкой у меня не поворачивается язык. Как только мы ускорялись, ускорялись и они, но стоило Кольдигану пустить лошадь медленней, они тоже тормозили, оглядываясь, ожидая подвоха.
Потихоньку накал страстей стал стихать. Сперва я заметил, что Мориц стал засматриваться на тот берег.
Будто нарочно… Да что там — наверняка нарочно, на пляже часто репетировала молоденькая жонглерша.
Затем сошлись хозяева противоборствующих лагерей — Кольдиган и владелец цирка, дяденька невысокий, плотный, не иначе клоун в отставке. Поругавшись для приличия, они принялись обсуждать, где были, кого видели, сколько получили за гастроль.
Я смотрел и думал, а действительно — стоило ли нервничать: кому-то ближе театр, кому-то — цирк. Зрители-то у них разные.
–
А на следующий день слева над горизонтом появились дымы.
— Что-то горит? — поинтересовался Эршаль.
— Угу… Причем постоянно… Это сталелитейные мануфактуры в Лоте — скоро трубы увидишь.
Но еще раньше, чем появились трубы лотских мануфактур, справа начались предместья Найвена. А затем, почти одновременно появились трубы крыши домов Лота, шпили зданий и храмов Найвена. Сначала казалось, что эти города рядом, но по мере того, как мы приближались, они удалялись друг от друга и от реки. Дороги разветвлялись, но Кольдиган держался центра.
Наконец, когда мне уже начало казаться, что еще немного и Найвен с Лотом останутся за нашими спинами, Кольдиган натянул вожжи.
Театр остановился как раз посредине между Найвеном и Лотом. Если говорить точней, то ровно между этими городами текла река, и с одного берега расположился театр, а с другого — цирк.
Уже года два как в провинции отменили закон, запрещающий бродячим театрам выступать в черте города. Ввели его в угоду муниципальным театрам, но закон оказался неудачным, и сначала на него все дружно начали плевать, а затем и вовсе отменили высочайшим рескриптом.
Но некоторые театры по привычке в город не заезжали. Кольдиган решил остановиться у реки по причине того, что вода и прилегающие земли считались экстерриториальными и никому не принадлежали. Таким образом, платить за место не приходилось, оставалось лишь уплатить в местную казну привычный налог с прибыли.
Цирк стал тут же через реку. Они начали вколачивать колья, натягивать шатер. Театр принялся за установку сцены.
Кольдиган, ругая дороговизну, достал из сундука чернила, кипу объявлений о представлении, и принялся их заполнять. Затем разделил их — половину отдал Морицу и отправил его с Эршалем в Найвен. Попросив меня и Ади сопровождать его, сам же отправился в Лот…
–
Насколько я знал, Найвен и Лот основали примерно одновременно, даже, по-моему, Лот чуть раньше. Но если Найвен изначально строился как имперский город — почти столица с прямыми как стрела рокадами проспектов, сперва прочерченными на бумаге, а потом перенесенными на местность, то Лот же строился сам по себе — вокруг мануфактур на крошечных кусочках земли, будто пчелиные ульи, лепились домишки. Улицы прокладывались на глаз. Они были узкими и жутко путанными. Из-за этого городишко часто сгорал дотла. А когда к Найвену и Лоту подкатывалась война, то последний отдавали врагу и защищали только Найвен. И если осада затягивалась, то от Лота оставалось немного. Но город опять отстраивали — до нового пожара или иной войны. И если Найвен рос, то Лот пульсировал: городишко — пепелище — городишко… Привыкнув к неизбежности бедствий и отстраивали его кое как — на скорую руку и из того, что было.
О Лоте вспомнили тогда, когда Найвен все же стал столицей и его спутник тоже поднялся в статусе. До столицы было всего пять верст, и здесь останавливались караваны торговцев, жили служивые люди, которые из бедности или жадности не могли квартировать в столице.
Со временем они разбогатели захотели сделать из Лота отражение столицы — выложили улицы камнем, постарались выпрямить и распрямить то, что можно было назвать проспектами. Открывали театры, строили храмы. Льстиво называли свой город Второй Столицей. Только все было напрасно — труба все же оставалась пониже, да и дым — пожиже…