Люди, дружившие со смертью
Шрифт:
И странное дело — болезнь отступила. Но он об этом не узнал. Хвороба сожгла его дух, а люди — его тело.
Его предали огню на отдельном костре, но, немного подумав, ссыпали прах в общую могилу. В братскую, то бишь…
И тут, как водится, для поэта началась жизнь. Жизнь после смерти. Его песни переписывались, переиздавались, перелицовывались в баллады или серенады. Ему начали ставить памятники — иногда выбрасывая на них столько денег, сколько Оллес в жизни и в руках не держал.
В Тиире поставили свой. В парке нам встретился
— Ты знаешь, а ведь я был с ним знаком… — сказал Ади
— Знаком?
Ади выхватил у меня из ножен саблю, и из пятой позиции мягко ударил по мечу памятника — раздался звон даже более глухой, нежели в настоящем бою.
После чего Ади вернул оружие мне и кивнул:
— Пересекались…
— Он действительно был хорошим бойцом?
— Неплохим… Но все же трувером он был гораздо лучшим. Готов поспорить, он бы предпочел быть изображен с лютней, нежели с мечом. Но те, кто ставил памятник, не поняли самого главного…
— Чего же?
— Оллес был великим. Более великим, нежели ты или я, или тот, кто ваял этот памятник. По крайней мере, как поэт. Мало того, что его сделали чернокожим и изваяли в рост человеческий, так и лишили пьедестала. И если вы лишаете умершего пьедестала, считаете его равным себе, то зачем ему вообще памятник. Его дар возвышал его над нами, как основание памятника возвышает его над людьми…
Я попытался вспомнить какую-то строфу из его песен — я мог поклясться, что я знал его песен никак не меньше дюжины. Но в голову лезли какие-то простенькие куплеты, которых Оллес сочинил во множестве. Я счел за лучшее промолчать.
— Так вот о чем я подумал… — продолжил Ади с иной темы. — Ждать месяц мы не можем. Я уж точно не смогу. Поэтому, когда вернемся, я напишу письмо, ты выучишь его, и полетишь в Хастен…
Я кивнул — лететь было лучше, чем ходить. У птиц, кажется, мозолей не бывает. Пока не встречал, по крайней мере.
Ади рассуждал и ел. Он крошил булочки и кидал крошки на землю — напротив нас собралась изрядное количество воробьев.
— Что они решат там, я не знаю… Но что-то решат, они вытащат меня отсюда! Не могут не вытащить. Только пусть быстрей шевелятся! Скажешь им, мол, лучше поторопиться.
Плохо или хорошо, но жизнь в городе продолжалась — через парк на занятия спешили бурсаки, нищий, обходя аллею, брезгливо ковырялся в кустах. Мимо прошел патруль, остановился возле нас, долго всматривался в наши лица. Ади козырнул им небрежно и улыбнулся. Из-за родимого пятна улыбка получилась жуткой. Впрочем, жутко улыбаться в этом городе еще не воспрещалось — стражи пожали плечами и удалились.
Проследовала мамочка, толкая перед собой коляску с младенцем. Я сидел на лавочке, вытянув ноги, и чтоб пропустить их, мне пришлось убрать их под лавку. Наконец ушла и она.
Вдруг нищий распрямил плечи, взял свою палку будто
— Господа, — сказал он. — Я знаю, вы неместные и хотите скорей покинуть этот город. Вчера я видел вас на восточном посту…
— И что дальше?
— Моя фамилия Гамм. Анно Гамм к вашим услугам…
–
— Нищий?… Но почему нищий?…
Анно сбросил свои тряпки и оказался в простой и чистой блузе и штанах.
Его брат сидел в кресле, и когда мы вошли, руки нам не подал. На то была веская причина — правая рука была забрана в лубки. Полет с виселицы на глубину десять саженей не прошел бесследно.
— Вообще-то это была моя идея. Это, знаете ли, философская категория. Говориться же: нищий — человек-невидимка, его никто не хочет видеть. Я даже серьезно рассматривал возможность попробовать пройти через посты в одежде юродивого, но не думаю, что это хорошая идея. Пока судьба к нам благосклонна, но зачем проверять, как далеко заходит ее милость…
Братья квартировали в большом свинарнике недалеко от берега речушки. Кур здесь не было давно, но помет с перьями иногда попадался, равно как запах остался неважным.
— Но отчего мы? — спросил Ади.
— Я навел справки. — ответил Анно. На вас и еще на дюжину человек. Собрать слухи про вас оказалось самым простым — вы знамениты, говорят, богаты, что не мешает вам быть честными. И если вы выдадите нас деспоту, это будет огромное пятно на ваших репутациях. Вы ведь нас не выдадите?
Я и Ади покачали головами. Может, Ади и думал сдать их Деспоту, но как на меня, братья при всем своем туманном прошлом были симпатичней человека, который делает из казни часть своей избирательной кампании.
Братья были слабы — они даже не подозревали насколько. И схвати мы их сейчас — это было бы все равно, что скрутить голову белке, которая тягает орешки с твоей ладони. У кого подымится рука на такое?
Это было слишком просто и совсем неспортивно.
Я не знаю, о чем думал Ади, принимая приглашение братьев. Но, так или иначе, с ними дело могло сдвинуться с мертвой точки.
— А отчего надо было вести подкоп под виселицу?.. Не слишком большой ли риск? Не проще было подвести подкоп под тюрьму?
— Я не знал, где сидел Зепп, да и охраны там поболее.
— Сидел я на третьем этаже, вторая камера от угла… — вмешался в разговор Зепп, — Хотел бы я посмотреть, как туда можно было подвести подкоп.
— К тому же я смог преподнести Деспоту маленький урок. Расставание с жизнью — это очень личная вещь, равно как и ее зачатье. И те, кто выставляет что-то из этого напоказ — извращенец.
Анно попросил купить немного еды и вина, и мы отмечали наш союз маленькой пирушкой. Дело было не в том, что у братьев не было денег — все же они владели всем золотым запасом провинции. Но нищему не положено покупать такой провиант, который легко приобретали мы.