Люди сорок девятого
Шрифт:
Джон поднял голову и поглядел в окно, потом обернулся к женщине. Та настороженно слушала, в ее глазах было недоверие и тревога, которых он раньше не замечал.
– Кстати, я должен буду ненадолго уйти. Скоро вернусь.
Алиса резко села в постели.
– Джонатан Линдейл.
– в ее голосе звучала угроза, углубленная инстинктом собственницы.
– Не стоит волноваться, ничего не случиться.
– твердо поставил точку Линдейл.
– Морган не опасен. Кстати, я тебе не рассказывал о моем ранчо? Его начал строить еще мой отец, потом мы потеряли его. Я вернул его вчера ночью и не спрашивай как. Красивей мест я не помню, оно недалеко от города и мы поедем туда, когда я закончу тут все дела. Мы можем приручить птиц, подсыпать для них проса... Ты знаешь, можно подешевке купить старые негативы, такие как этот и застеклить ими парник, создать оранжерею. Я видел как-то нечто подобное.
– Да, и я тоже, - сказала Алиса. "Война оставила слишком глубокие рубцы в душах людей и они больше не хотят видеть ее даже на многочисленных фотографиях..." От времени негативы выгорали и разбивались, но Алиса сомневалась, что это поможет стереть память людей.
– Да и надо ли...
– задумчиво сказала она в слух.
– Что?
– переспросил Линдейл. Он встал и брился у зеркала.
– Забывать все?
– уточнила вопрос женщина.
– Если люди забудут испытанную боль, все повториться однажды.
– Ты права.
– нехотя сказал Линдейл, с излишней силой скребя лезвием щеки.
– Это было ужасное столкновение, порожденное излишней бравадой, нежеланием понимать друг друга и неумением предвидеть последствия. Оно стоило слишком дорого, и могло обойтись еще дороже, но теперь все кончено. Это надо помнить, а не смаковать боль, причиненную когда-то. Только это... Больше - ничего.
Он резко захлопнул бритву и, умывшись, принялся натягивать на себя темно-синий костюм.
– Только один вопрос, Джон, - сказала Алиса, откидываясь на подушки.
– Ты действительно справился с этим?
– Можешь быть уверена, - ответил Линдейл, улыбаясь.
– Война окончена.
Он застегнул пиджак и быстро вышел из комнаты, чтобы не продолжать разговор. Алиса закрыла глаза. "Надеюсь, ты не ввяжешься снова в неприятности, Джонатан Линдейл, иначе я тебя сама пристрелю..."
Салун был пуст, так как был сочельник, и бармен должен был петь в церковном хоре. У него был неплохой голос, и он договорился с Линдейлом заранее отлучаться на праздники, все равно посетителей не предвиделось...
Джонатан стремительно направлялся к выходу, когда двери салуна распахнулись, и перед ним предстала миссис Черрингтон с покрасневшим от мороза носом и тревогой в стремительно бегающих глазах.
– Вы должен меня выслушать, - твердо сказала она, нервно комкая в руках матерчатую сумочку и голос ее звенел от напряжения. Минуту Линдейл колебался, но то, что он увидел в горящих зрачках женщины заставило его пересмотреть планы. Маршалл подождет, ничего с ним не случится. Босс имеет право заставить себя ждать. Они зашли за стойку и Джон, подойдя к двери в свой кабинет, распахнул ее, предложив жестом миссис Черрингтон войти.
В нетопленой комнате было холодно.
– Садитесь, - предложил Линдейл, отодвигая от стола стул, на который миссис Черрингтон почти упала, будто у нее подкосились ноги. Она была чем-то напугана, только вот чем? Джон слышал ее прерывистое дыхание и стремительное биение сердца.
– Хотите выпить?
– Нет, спасибо.
– миссис Черрингтон облизнула пересохшие губы. Ее пальцы нервно теребили шелковую ленту на сумке.
– Вы, должно быть, знаете, - голос ее дрогнул.
– Что мне закрыли кредит в этом городе. Я продала одну вещь, но денег все равно недостаточно, чтобы пережить зиму.
– Чего вы хотите от меня?
– спросил Линдейл немного резко, но усмехаясь углом рта, ибо понемногу начал понимать.
– Чтобы я открыл вам неограниченный кредит под залог вашей лачуги, или, может быть, хотите предложить что-нибудь иного рода? Извините тогда, но ваше предложение запоздало, я женился и намерен продать это заведение.
Ему нравилось играть с огнем и было любопытно, пойдет ли она до конца. Миссис Черрингтон сглотнула, ее бледное лицо покрылось багровыми пятнами, но она взяла себя в руки.
– Я хотеть разводить скот.
– сказала она твердо.
– Мне нужна земля и кредит под залог дома.
– Леди - ранчеро!
– съязвил Линдейл.
– И вы, маленькая миссис, думаете, что вам это по силам? Почему бы вам просто не уехать на Восток?
– Мне некуда ехать. Я устать вечно убегать.
– в ее глазах была твердая решимость.
– Мы остаться здесь.
В ней все-таки была незаметная раннее несгибаемая стальная ось и теперь Линдейл был уверен, что она выживет на этой суровой земле несмотря ни на что.
– Вы, и только вы можете решить этот вопрос.
– продолжала миссис Черрингтон.
– Я знаю, что теперь вы тут единственный хозяин...
Ее рука скользнула в сумку. Линдейл неприкрыто расхохотался во все горло, падая от смеха на диван, и схватившись рукой за лоб. Женщина тревожно вскинула голову и в ее глазах, как в зеркале отразилось все. Улыбка внезапно слетела с лица Джона, будто опавший лист, унесенный ветром.
– Теперь к делу.
– сухо сказал он, садясь за стол.
– У меня мало времени. Ранчо О'Руни вам подойдет? Три тысячи акров леса и высокогорных лугов, на северо-западе граничат с моими землями, тысяча голов скота, по моим сведениям. Хозяин мертв.
Лицо миссис Черрингтон вытянулось, она едва нашла силы, чтобы кивнуть и тот час же в изнеможении откинулась на спинку стула. Обмакнув перо в чернильницу, Линдейл вытащил из ящика какую-то бумагу и, положив ее на край стола, принялся что-то быстро писать.
– Когда я официально скупал в Вашингтоне права на землю еще до того, как все это началось, - попутно пояснял он, - я, на всякий случай прикупил и это местечко. Не мог удержаться. Пришлось, конечно, поинтриговать, скупить через подставных лиц, но что поделаешь!