Магия тени

Лазаренко Ирина

— Да заткнитесь вы все! — рявкнул Оль и решительно зашагал по улице, не заметив даже, что все еще тянет за собой Алеру.

Но та и не возражала, последовала за ним, только бросив сердито:

— На кой тебе наместник теперь-то?

Оль не ответил. Да она, хоть и досадовала — сама понимала: гласник должен именно наместника спасать в первую голову. Наверняка есть даже важные предписания на такой случай. Ведь что бы ни происходило в городе и с городом — когда-нибудь это закончится, и тогда потребуется человек,

который решит, что будет после. А если такого человека не окажется — можно считать, что и город пропал.

— Мы так не договаривались, — недовольно проворчал Элай, догоняя их.

— Мы никак не договаривались, — буркнул Тахар, поравнявшись с эльфом.

— Но у меня даже меча с собой нет!

Ыч молча шел сзади, ступая, как всегда, совершенно бесшумно.

— Эй! — заорала Дефара.

Алера, чуть замедлив шаг, раздраженно дернула с шеи кожаный шнурок с остроносым серым камешком. Хотела, не глядя, бросить его за спину, но передумала и обернулась.

Ночница подошла.

Крики и звон стали еще ближе — наверняка беспорядки переместились уже на соседнюю улицу.

— Откуда вы все знали? — мрачно спросила Алера. — Вы, азугайские призорцы. Про демонов, про Кристаллы, про драконов и как до них добраться. Про порталы, про орков-магонов и первого демона. Откуда? И при чем тут… — Она запнулась, посмотрела на Тахара. Одними губами добавила: «Шель и……его родители».

Дефара нетерпеливо поморщилась:

— Как говорят эллорцы: точный вопрос — большая часть ответа. По твоим вопросам ясно, что до ответа ты и сама додумалась. Дай мне этот бдыщев амулет!

Губы Алеры дрогнули, она на вздох сжала пальцы крепче, и остроносый камешек клюнул ее ладонь. Одиннадцать лет она не снимала этот камешек с шеи. Могут ли взрослые люди убежать от надоевшей каждодневности — просто взять и уйти? Они трое — могли. Очень даже легко.

Быть может, завтра у нее будет уже другой амулет, в самом деле отнятый, или купленный, или выменянный у какого-нибудь подлетка. Но это будет уже не серый остроносый камешек, который в двенадцать лет повесил ей на шею дедушка.

А может быть, и никакое «завтра» уже не наступит.

Алера заставила себя разжать пальцы, последним прощальным движением провела по камешку и бросила амулет Дефаре. А потом развернулась и решительно направилась к концу улицы, туда, где слышались вопли и звон.

— Пойдемте. Найдем этого никчемного наместника.

Дефара и Кальен остались одни посреди серой пыльной улицы. Маг криво улыбался, глядя на ночницу, а она, внезапно смутившись, как девочка, ковыряла слежавшуюся землю носком сапожка.

— Я бы хотела взять тебя с собой. Правда.

Кальен смотрел на нее ласково и внимательно. Запоминал. И улыбался.

Потом поддернул пальцами ее подбородок.

— Нет. Не хотела бы.

Крепко обнял ночницу, вдохнул пряный запах ее волос, быстро клюнул в щеку и размашисто пошагал в конец улицы, догонять остальных.

* * *

Какое-то

время по обезумевшему городу удавалось продвигаться незамеченными: горожане были слишком заняты сведением собственных счетов, чтобы смотреть по сторонам, даже тролль не привлек их внимания. Только один раз Кальен шугнул двоих эльфов, тащивших в подворотню верещавшую девочку-гномку, да еще пришлось задержаться в торговом квартале, помогая ювелиру и его помощнику пробраться через пожарище — лавки полыхали через одну.

Мавку Оль нес на руках, всю группу окружали навешенные магами прозрачные щиты. Они больше успокаивали, чем могли защитить в случае настоящей опасности, но на пару ударов клинками или копьями их должно было хватить.

В ратуше наместника не оказалось. Здание стояло немного на отшибе, теперь оно было совершенно целым и почти пустым, только жались по углам перепуганные счетоводы, да призорец-ратушник носился по двум этажам с причитаниями. Кое-как удалось от него добиться, что Террибар недавно убежал к птичнику. Кто-то из глав гильдий сообщил, что там беспорядки, и наместник испугался за жену: Нэйла много времени проводила, ухаживая за курами и гусками.

— И Эйла ей помогала, — побелевшими губами пробормотал Оль.

До птичника было четыре квартала, и в начале последнего их поймал западный ветер.

Хлестнул по разгоряченным щекам, обдул лица запахом крови, горелого дерева и ужаса, закружил вокруг, бросая в глаза пыль и спутывая волосы.

Оль видел, как эльф, с руганью отплевываясь, перетягивает длинные пряди кожаным лоскутом. Алера одним движением скручивает волосы в узел. Черные глаза ее бегают, силясь высмотреть тени в переулках, а пыль меж тем поднимается такая, что Оль даже не может разглядеть крупные веснушки на ее щеках. Ыч сердито фыркает, прикрывает глаза ладонью.

А потом досада на этот шальной пыльный ветер выплескивается в совсем другую злость. В яростное раздражение на людей и орков, что с гоготом носятся по улицам, швыряя камни в окна. На эльфов и гномов, которые жарят кое-как ощипанную птицу прямо на вертелах у домов. На взъерошенных горожан, перемазанных кровью и копотью по самые глаза.

Там и сям дерутся — группами, по одному и по двое, на мечах и палками, некоторые размахивают граблями и вилами. Горит пристройка, где хранилось зерно для птиц, двери ее открыты, на несколько шагов вокруг густо рассыпан овес и кукуруза.

Через вопли и гогот прорывается вой.

Только угол ограды птичника виден из-за горящей пристройки. По дороге то и дело попадаются люди, и каждый из них бесит, бесит, бесит! Нельзя просто пройти мимо — нужно толкнуть, задеть каждого, даже не глядя на него, почти не замечая сердитых окриков и ответных тычков. И когда только успели развеяться щиты?

— Террий!

Наместник сидит за перегородкой, внутри птичника, прямо на земле, возле какой-то лужи и грязных мешков с торчащими из них палками. Сидит и воет, раскачиваясь взад-вперед.