Магия тени
Шрифт:
Алера шипит, как от внезапной боли, Кальен ругается в голос. Остальные молчат. От горячего соленого запаха сжимается в животе.
На щеках Террибара — глубокие царапины, лицо и одежда перепачканы бурыми и черными полосами.
Лужа перед ним — это кровь, мешки с палками — это два женских тела. Они истыканы вилами до бесформенной массы, и трудно понять, где заканчиваются части тел и где начинаются комья взрытой земли. Лица растоптаны, изуродованы, длинные волосы — пакля из грязи и крови.
Узнать истерзанные женские тела можно только по кистям рук с длинными пальцами. На окровавленных
— Эйла.
Оль вцепляется в ограду, выпуская Мавку. Та легко, как кошка, приземляется на короткие лапы, несколько вздохов глядит на наместника, потом поднимает голову и заходится пронзительным, почти человеческим плачем.
Оль сжимает ограду крепче, не чуя, как занозит ладони и в кровь царапает пальцы. Ему кажется, что деревяшки крошатся в руках. Он хочет сей вздох оказаться в начале квартала, где жарят на вертелах плохо ощипанную птицу. Оказаться там и одним взмахом превратить тела стряпунов в такое же месиво, как то, что осталось от двух эльфиек.
Ветер ледяными пальцами проводит по щекам гласника. Оль не знает заклинания, которое могло бы прокатиться по улице, разбрасывая перед собою людей, ломая их кости и сминая тела. И оттого, что он не знает такого заклинания, его злость превращается в дикую, слепую ярость.
— Вот вы где, колдуны паскудные! — орет кто-то сзади, и Оль, даже не взглянув на кричащего, с разворота бросает в него веер голубых клинков.
Подвешенное на руку заклинание, замешанное на злости, оказывается таким мощным, что вспарывает человека пилой, прямо под горлом. Он несколько вздохов стоит, ошалело глядя на гласника и силясь глотнуть, и его шея толчками исторгает сгустки бурой крови. Топорик с глухим лязгом падает наземь, вслед за ним оседает тело.
Оль смотрит на убитого человека без всякого испуга и удивления, и сожалеет лишь о том, что не может сделать то же самое с каждым, кто был здесь, на птичнике. Что его магической силы на такое не хватит. Ветер ободряюще треплет короткие светлые волосы Оля.
— Ты что творишь, сволота!
Со всей улицы к птичнику бегут люди с топорами, вилами, палками.
Ыч восторженно ревет и выхватывает дубину, но горожане, подбадриваемые возбужденным воем ветра, больше не боятся тролля.
Гласник один за другим скидывает башмаки и зарывается пальцами ног в холодную землю, спешно напитывается ее мощью. Земля, только что умытая кровью, так же спешно отдает эту скользкую, тошнотворную энергию, и Оль принимает ее, едва не захлебываясь. В животе у него все связывается в тугой узел от жуткого запаха с птичника и от предвестия, панически толкающего под ребра.
Мавка с воинственным лаем кидается вперед, проносится мимо Оля белым лохматым прочерком. Прыгает на гнома, что бежит первым, впивается маленькими острыми зубами в его ляжку.
— Ах ты ж тварь! — ревет гном, хватает собаку за хвост и с размаха бьет оземь. Визг боли обрывает башмак, с хрустом наступивший на маленькую белую голову с потешными острыми ушками.
— Мавка!
Прежде чем Оль успевает что-то сделать, Тахар швыряет в гнома подвешенное
Оль даже не представляет себе, что это за заклинание, и его уважение к самоучкам немедленно вырастает до небес — так же высоко, как подлетел гном. Оль не замечает, что по его щекам текут слезы, только удивляется, отчего так плохо видит людей.
А их очень много. И все они так же злы, как гласный маг. Ветер подгоняет людей бежать к птичнику — быстрее, быстрее! Нашептывает что-то ободряющее в уши, нетерпеливо взмывает выше, бросается к тем шестерым, что стоят у ограды с заклинаниями, мечами, дубинами наготове. Им тоже бросает в лицо злой и шалый задор, и подталкивает в спины, и снова взлетает повыше, чтобы посмотреть, что же он, ветер, натворил.
Широко машет тролья дубина, ломая древки копий, вил и грабель, потом с той же легкостью проламывает пару черепов. Тускло блестят мечи в руках Алеры и Элая, утихомиривают тех, кто умудряется поднырнуть под взмахами дубины и подобраться слишком близко. Девушка и эльф, держа в руках одинаковые клинки, двигаются слаженно и легко, как один человек. Глядя на их отточенные движения, Оль вспоминает, как ловко колдуют в паре Бивилка и Шадек.
— Подстилки чародейские! — орет кто-то из толпы.
И откуда набралось столько народа? Как будто полгорода сбежалось, чтобы разорвать на куски своего гласника.
Оль швыряет голубые клинки горстями, не глядя. Они уже не такие мощные, как первые, но раны оставляют глубокие, и под ногами наступающих становится скользко от крови.
Сзади глухо стонет Террибар, словно не замечая, что происходит в пяти шагах от него, за оградой птичника.
Кальен только и успевает, что выставлять щиты. Они лопаются один за другим, с тихим звоном, но пока не дают толпе подобраться вплотную, взять в полукольцо прижатых к ограде людей и тролля.
Калитка на другой стороне ограды, к ней не пробраться. К тому же Оль понимает, что стоит лишь сделать шаг назад — толпа бесповоротно осмелеет и обезумеет, разорвет всех шестерых голыми руками. Пока их еще держит на расстоянии длиннорукий тролль с огромной дубиной и заклинания.
Это ненадолго.
— Огнем жечь!
Тахар бросает Сети, потом швыряет вверх еще пару человек, и Оль все думает, что у самоучки вот-вот закончатся силы, но потом вспоминает про Кристаллы. Наверняка у Тахара есть камень, дарующий силы магу воздуха.
Из-за спин людей вылетают горящие ветки и палки, и Оль тут же отбивает их выпуклыми упругими щитами. Магистр оборонной магии Дорал мог бы гордиться своим учеником.
Жаль, что некому будет ему рассказать, как долго продержался гласник Мошука перед толпой прежде, чем она его смела.
Его и тех, кто был с ним.
Толпа людей, которых он собирался спасать. Одного за другим.
От этой мысли Оль ярится еще сильнее, пытается глубже зарыться ногами в холодную землю. Она забивается между пальцев щекотными комьями, силится отдать магу последние крохи энергии.