Макс Сагал. Контакт
Шрифт:
«Самое главное — связи».
Хочет он такого будущего? Сможет ли повторить достижения отца, или останется вечно прозябать в его тени?
«Вглядитесь в Макса Сегалетова. Сына Михаила Сегалетова, нобелевского лауреата и гения, вдохновлявшего нас на новые достижения. Его сын бездарность, смутная тень великого ученого. К сожалению, иногда яблоко слишком далеко падает от яблони».
Сегалетов, Сагалет… Сагал.
Макс наткнулся ногой на металлический сейф под столом. Внушительный, такой одному не поднять.
В голове промелькнула
Где ключ от сейфа? Отец не носит его с собой. Он рассеян, вечно теряет документы и кошелек. Значит ключ спрятан здесь, в кабинете.
Макс обшарил выдвижные ящики, полки, книжные шкафы, осмотрел гардеробную.
Ничего.
«Ты умеешь найти росинку в океане».
Нужно только представить тесные обшарпанные стены, две табуретки, запах мочи…
Макс открыл стеклянную дверцу наградного шкафа, снял нобелевскую медаль с пьедестала. Прямо за ней хранился ключ.
Содержимое сейфа не разочаровало. Денег полно, небольшой пропажи отец и не заметит.
Сердце у Макса отчаянно колотилось. Неужели он действительно делает это?
Кое-что еще в сейфе привлекло его внимание. Под днищем располагался тайник. Внутри хранилась папка — пожелтевший картон, обветшалая бумага. Такие папки Макс видел только в библиотеках или у профессоров, работающих в институте по полвека.
Заглавную надпись на папке Макс узнал сразу. Знаменитая работа отца, за которую он получил нобелевскую премию. Только в графе «автор» значилась чужая фамилия.
Макс пролистал папку. Графики, формулы, пояснения. Для непосвященного — абракадабра, но только не для Макса. Великую работу отца он знал назубок. И это была она, только написанная на год раньше неким Ароном Квартовичем.
Из папки выпала фотография. Черно-белая, обшарпанная. На ней два молодых человека в белых халатах стоят на переходной площадке токамака. Макс узнал это место — старая лаборатория отца. И тот самый токамак, ставший источником вдохновения для революционной работы. И одного из молодых людей Макс тоже узнал. Словно на самого себя смотрел, только шевелюра на голове пышней и кудрявей.
На обратной стороне надпись ручкой:
«Миша Сегалетов и Арон Квартович. Друзья. 1968».
Если они работали вместе, почему Макс никогда не слышал об этом Квартовиче? И почему на работе отца значится его фамилия?
Макс вдруг почувствовал приступ внезапного страха. Будто опять ступил на тонкий лед, по которому прямо сейчас разбегались трещины.
Он сунул фото в карман, папку и деньги швырнул обратно в сейф. Закрыл или не закрыл — не запомнил. Задыхаясь, он бежал по деревянному полу. Существовало только одно место, где ему хотелось сейчас быть. Место, где он мог расслабиться и подумать о случившемся. Уйти в себя…
Нобель-комната.
На ужин Мандарханов подал макароны с тушенкой, чем вызвал небывалую радость у военных. В довесок каждому досталось по хвосту жаренной рыбы, которой лесничий прихватил из домашних запасов.
— Байкальский омуль. Только у нас такая вкуснятина водится. Угощайтесь. Пальчики оближешь.
Сагал опасался, что Дау подавится костями, поэтому псу пришлось обойтись сухим кормом. Дау не обрадовался такому предательству и несколько раз порывался нырнуть в чужие тарелки.
Ужин прошел в тишине под стук алюминиевых ложек. Пировали скучно, каждый думал о своем. Все устали. Только Танька, казалось, не имела в организме подобной опции. Она носилась по палатке взад-вперед с блокнотом и инопланетной мензуркой, что-то записывала, высчитывала, опрашивала военных — кто и что видел накануне. Паша предложил ей полную чашку макарон, но она отказалась, любезно поблагодарив его за заботу.
— Помнишь, капитан Чузика, ну того ахалая с бородой по грудь, которого я снял с опушки? — спросил Артист у Погребного — Плечо пробил ему, смазал чуток. Какой пловчик он готовил, даже с одной рукой. Мм… Представь, что он мог сделать с двумя. — Артист катнул по столу пустую чашку. Облизнул пальцы. — Бурят, добавь еще макарон. Ака объедуха у тебя выходит.
Мандарханов остановил чашку рукой и секунду-другую смотрел напряженно в стол.
— Можно меня так не называть?
— А как тебя называть?
— Михаил, Миша. Это мое имя.
— Как скажешь, Миша, — съязвил Артист.
— Тебя оскорбляет слово «бурят»? — спросил вдруг капитан Погребной.
Все это время он сидел погрузившись в собственные мысли.
Мандарханов с опаской покосился в его сторону. С первого дня встречи лесничий боялся капитана как огня.
— Что молчишь? А? Бурят!
— Извините, — Мандарханов собрал чашки со стола и направился к выходу из палатки.
— Ты куда? Я не разрешал уходить!
— Помыть… хотел, — Мандарханов обернулся. Его смуглое лицо побледнело.
— Капитан, да ну его, — попытался вразумить его Артист.
Погребной отмахнулся от подчиненного.
— Я русский. С гордостью несу это знамя. А тебя буду называть так, как посчитаю нужным. Знаешь почему?
Мандарханов знал, но не пошевелил ни единой мышцей.
— Потому что могу.
Сагал вышел на улицу — подышать. Стемнело. Полная луна сияла над озером в окружении множества звезд. Блеклая полоска отраженного света тянулась по льду до самого горизонта, напоминая гигантский меч джедая.
Мандарханов курил в стороне от палаток. Сагал заметил его по яркому угольку папиросы. Рядом с лесничим на снегу стояло ведро с отмокавшей внутри посудой.
— Закуришь? — предложил Мандарханов. — Ах да, забыл…
Они постояли несколько минут в тишине.