Мальчишка с бастиона
Шрифт:
– Да так, ничего, - выдавил из себя парнишка и добавил тихо: - Батю мово порешили на четвёртом.
Тополчанов покраснел, словно виноват был в этом. Потом сказал:
– И меня тогда ранило. Вот сюда.
– Он протянул забинтованную руку.
– Палили так, что думал и живота лишусь. Обошлось.
– Вот и со мной тоже обошлось.
– Николка, - решительно оказал прапорщик, - держись ко мне ближе. Как никак вместе мы с тобой крещённые на четвёртом бастионе. Если к орудиям желаешь, так я допущу. Желаешь?
– Да нет, благодарствую, я с Ковальчуком теперя.
Приписанный я на редуте.
– Всё равно держись ко мне поближе. Наведывайся.
– Спасибо, ваше благородие.
Прапорщик наклонился к самому уху Кольки и прошептал:
– Федей меня зовут. Федей. Понял?
– Угу.
– Так и зови, - и добавил: - Когда никого нет поблизости…
На редуте теперь расположился Тобольский полк, где служил прапорщик Фёдор Тополчанов. У Кольки Пищенко появились новые друзья из солдат. Тобольцы с уважением поглядывали на мальчугана. Из рассказов прапорщика они знали о его геройской службе на четвёртом бастионе.
К ним-то и пришёл Колька с просьбой пострелять необычными пулями, отлитыми Ковальчуком.
Трудились над изобретением втроём: Степан Иваныч, Колька да сосед по землянке - дядька Мирон.
Сначала Ковальчук с Мироном выточили матрицу. А как-то, лёжа в своей фурлыге, Степан сказал мальчугану:
– Вот он, хранцуз, весь в штуцерах да пули у него конусом идут, пули Минье прозываются…
– Знаю, - отозвался Колька.
– Откедова знаешь?
– Про ето мне говорили.
– Ну и гарно, колы знаешь, - продолжал Степан, - летят эти самые Минье далече и бьют шибко… Теперь берём наши ружья, расейские. Штуцерных мало, тильки шо в застрелыцицких батальонах, а с гладким стволом, сам знаешь, як палят… Вот я и разумею: може, хформы они плохой? Може, ежели, скажем, вид-то изменить, так при тех же ружьях полетят пульки дале? И, мабуть, прав я… Да вот уж скоро поглядим, отольём сотенку та проверим…
– Пуль я вам подсоберу, - пообещал Колька.
– Сдавать не буду, как ранее, а всё вам с дядькой Мироном притащу. С утра пойду «по ягоды» за вал, так что свинец получите.
«Ходить по ягоды» означало идти на сбор пуль. По гарнизону было объявлено, что сборщики пуль получат за каждый пуд по четыре рубля. Солдаты нашли хитрый способ «добывать» свинец. Они выставляли фуражки над бруствером на палках, вызывая на себя огненный шквал. Не отставал в этой затее и Колька - на его счету было шесть заработанных рублей.
– Спасибо, - сказал Степан, - поначалу бы хоть с полсотни отлить.
И вот солдаты-тобольцы держат в руках необычные пули: продолговатые, с полушарным окончанием. Они так и прозвали их сразу - «полушарные».
– Ну что ж, братцы, давайте забьём в ствол?
– решительно проговорил долговязый солдат и взял своё ружьё.
– Ты пока сходи по начальству - испроси дозволения, - обратился к Кольке другой.
– Дозволение есть!
– послышался голос подходящего к ним Тополчанова. Фёдор, как закадычному другу, протянул Кольке руку и, улыбаясь, проговорил: - Что, Ковальчук тебя к нам на уговоры бросил?.. Хитёр, Степан Иванович.
Колька покраснел, но, не подавая виду, что смущён, громко сказал:
– А чего ж тут уговаривать? Дело верное. Сейчас сами увидите.
Трое солдат положили ружья на бруствер и прицелились. Обычные пули долетали до третьей параллели французских окопов. Сейчас же стрелки взяли на прицел первую, отстоявшую от третьей метров на двести.
Прозвучал залп. Но понять, долетели «полушарные» до первой параллели или нет, было трудно.
– Заряжай ещё раз, - сказал прапорщик и повернулся к подошедшему Степану: - Выждем, пока «паяцы» появятся.
Батарейные не раз наблюдали такую картину. Как только наши стрелки открывали огонь, на дальних параллелях появлялось два-три француза. Откровенно смеясь над стрелявшими и тыча в них пальцами, они словно говорили: «Палите, всё равно ваши ружья до нас недобирают!» Солдаты звали их «паяцами», и, когда в стычках сходились в штыковую, нередко можно было слышать хриплые возгласы: «Это вам не пульки дразнить!»
Снова раздались выстрелы. Как по заказу, вдали показались белые рубахи французов.
– Целься, братцы, - «паяцы»!
– не выдержав, закричал Степан.
Ещё несколько пехотинцев открыли стрельбу полушарными пулями, но французы продолжали расхаживать по валу.
Степан нервничал:
– Братцы, а попробуйте пороху чуть побольше!
Перезарядили ружья и снова открыли огонь. Все напряжённо следили за окопами противника.
И вдруг на валу француз в рубахе, не заправленной в красные шаровары, опустил руки, покачнулся и рухнул на виду у ликующих тобольцев.
– Ето вам похлеще Минье будет!
– кричал что есть мочи какой-то солдат.
– Ha-ко, выкуси, ха-ха-ха!
– рокотал другой.
А кто-то на радостях запел тут же сочинённую припевку:
И совсем не нужны мне Расхваленные Минье!..…Степан передал матрицу для отлива полушарных пуль пехотинцам. Колька теперь всё свободное время проводил с ними: плавил свинец и помогал отливать «дальнобойки», как он мысленно окрестил новые пули.
Полевой инженер поручик Александр Маврикиевич Берг скорее был похож на старосветского помещика, чем на боевого офицера. Огромные запорожские усы, словно снегом, припорошённые сединой, постоянно лезли ему в рот. Инженер недовольно морщился и мизинцем отбрасывал их в сторону. Из Берговской груди вырывались какие-то хрипы, видно, лёгкие были прокурены насквозь. Как только Берг появился на редуте Шварца, его немедля прозвали «дядькой Бергом» и «дядькой Маврикием».
«Дядька Маврикий» быстрой хозяйской походкой обходил редут, шагами отмеряя расстояние.