Малыш: мамино счастье
Шрифт:
Так, например, считается, что страсть жарить похищенных детей в печи напоминает обряд «перепекания ребенка», совершавшийся в старину над больными младенцами [146] . Сказка лишь исправила знак «плюс» (перепекание ребенка должно принести ему пользу) на «минус» (Яга детей жарит и ест). Скорее всего, это произошло в период утверждения христианства, когда искоренялось и демонизировалось все языческое.
Кроме того, ученые установили тесную связь Яги с первобытными обрядами инициации – посвящения юношей в полноправные члены общины [147] . Часто церемонией посвящения распоряжалась и руководила женщина – ведунья или жрица. Есть версия, что она олицетворяла Великую Мать – языческую
Но как же получилось так, что чуть ли не верховное божество языческого пантеона, сильное и прекрасное, вдруг превратилось в злой дух под личиной безобразной старухи? Дело в том, что обряд инициации – таинственная и жуткая церемония. Страх перед ней, особенно у детей и матерей, был огромен. Но пока существовало «охотничье» общество, эти жестокие обряды считались нужными и правильными, ведь во время их прохождения, якобы, приобреталась магическая власть над дикими животными. По мере развития земледелия и земледельческой культуры надобность в магическом посвящении отпала. Обряды прекратились, а воспоминания и страх остались. Лес вообще стал восприниматься как недоброе место, полное всякой нечисти – тот же потусторонний мир, от которого лучше держаться подальше. Именно поэтому лесная ведунья, проводившая некогда важные обряды, обернулась в народном воображении косматой ведьмой, затаскивающей детей на совсем не символическое пожирание.
Принятие христианства лишь подлило масла в огонь. Новая религия не пощадила прежних языческих кумиров. Почти все они обернулись демонами, бесами и колдуньями. Та же участь постигла и некогда могущественную богиню-мать. Великой Матери просто не повезло: добродетель безлика. Какой была эта животворящая богиня уже никто и не помнит. Зато Баба Яга, страшная и кровожадная, прогремела в веках.
Кто залез в дом к трем медведям?
Сказку про маленькую девочку, забредшую в избушку к трем медведям и устроившую там шурум-бурум, тоже знают все с детства. А что потаенного скрывает в себе эта история?Подслушано в Интернете:
«Это эротическая сказка про путешествие по чужим постелям: пробуй разные размеры, пока молодая».
«Смысл в том, что чужую собственность надо уважать, даже если это собственность медведя».
«Исторически Машу съели. Цензура просто подправить успела уже. Сказки – они вообще не такие, как нам читают сейчас. А если серьезно, не все сказки назидательны и имеют четкую мораль. Некоторые – просто некая модель поведения, вариант, схема. В «Трех медведях», например, это схема взросления девочки».
«Предположение, основанное на кое-каких знаниях про другие сказки: вы ход в лес – это (иносказательно) выход в большую жизнь, выход в жизнь за пределами отчего дома. Сказка предупреждает, что там есть опасности. Вроде, девочка нашла дом, еду, уют «по себе» (Мишуткины стульчик, каша, кроватка), но этот дом – чужой, будь начеку! Такая сказка-предупреждение»…
Мы как-то привыкли думать, что «Три медведя» – русская народная сказка [148] . На самом же деле она – авторская, и написал ее Лев Толстой. Кстати, он тоже, скорее всего, не сам ее придумал, а перевел – с английского [149] . Первым же, кто записал и в 1837 г. опубликовал эту историю, был британский поэт Роберт Сузи (Robert Southey). Правда, вместо маленькой девочки и благочинного медвежьего семейства в ней фигурировала ужасная грязная старушка, которая вломилась в лесную хижину к трем добродушным медведям-холостякам (!), наелась их овсянки, сломала стул и за валилась спать. А когда ее обнаружили – выпрыгнула в окно.
Сузи подхватил сюжет из гущи английского фольклора. При этом считается, что он… перепутал (заменил?) главного героя, который в народной версии обозначался словом vixen . Vixen имеет два значения: лисица и сварливая женщина. В трактовке Сузи в дом к медведям проникла старая мегера, оборванка и нищенка. Хотя более логично, если бы это была просто плутовка-лиса.
«Отрицательность» и «асоциальность» главной героини сказки автор постарался всячески подчеркнуть. Конечно, а кто еще, кроме мерзкой бродяжки, способен посягнуть на чужую собственность?
Впрочем… Уже через двенадцать лет после первой публикации некто Дж. Кандалл (Joseph Cundall) решил поменять малоприятную старушенцию на маленькую девочку с белокурыми локонами. В конце концов, после долгой игры словами за ней закрепилось имя Goldilocks – Златовласка. Самое интересное то, что в нашем – толстовском – варианте героиню сказки вообще никак не зовут: девочка и девочка. И почему мы прозвали ее Машей?
Трио медведей-холостяков со временем тоже превратилось в добропорядочную семью. Правда, случилось это гораздо позже, чем в сказке появилась Златовласка… Вот такая история.
– Ты сказку про трех медведей помнишь? – Как-то просила я у шестилетней дочери.
– Помню отлично, – у ребенка заблестели глаза.
– И какой в ней смысл?
– А что такое смысл?
Все правильно. Докапываться до сути – удел взрослых. А дети не разбирают сказки по кусочкам, не ищут в них ни тайный, ни явный смысл. Они воспринимают, впитывают их в себя на каком-то ином, несознательном уровне. Потому что сказки – они о чем-то очень глубоком, фундаментальном. О том, чего не скажешь словами.
Привет, ромашки…
Моя девичья память сохранила одно воспоминание: я, маленькая, лежу вечером в кровати, а мама читает мне сказку. Это «Ромашка» Андерсена [150] . Мне очень жалко ромашку, я плачу над ее судьбой и засыпаю зареванной. А назавтра прошу прочитать мне «Ромашку» вновь. Сколько лет прошло, а я до сих пор помню свои слезы и свой надрыв.
Став взрослой, я задумалась: а нужен ли ребенку подобный негатив? Нужно ли доводить его до такого состояния, чтобы он рыдал в подушку? Я бы, например, не хотела, чтобы мои дети переживали, слушая сказку с грустным сюжетом. Зачем им это?
Ответ нашелся. Сказки – это своего рода тренажер для чувств , и они не обязательно должны заканчиваться хэппи-эндом. Потому что разные сказки учат разным вещам: одни – добру, справедливости, честности, а другие – состраданию. Более того, психика ребенка (даже из очень благополучной семьи) переполнена негативными переживаниями. И печальные события в сказках помогают ему смириться с несовершенством мира, преодолеть собственные страхи и комплексы, выплакать все, что накопилось.
Яга, Кощей Бессмертный, Змей Горыныч и другие сказочные страшилища – тоже, кстати, выполняют важную миссию. На борьбе с ними ведь не только сюжет держится. Их присутствие в сказках учит ребенка распознавать опасность, отличать «своих» от «чужих» и выплескивать часть собственной агрессии.
Впрочем… Не кажется ли вам, что во многих русских народных сказках добро побеждает зло как-то уж слишком изуверски? «А ведьму привязали к лошадиному хвосту, размыкали по полю: где оторвалась нога – там стала кочерга; где рука – там грабли; где голова – там куст да колода. Налетели птицы – мясо поклевали, поднялися ветры – кости разметали, и не осталось от ней ни следа, ни памяти!» [151]
Или: «… в те поры конь Ивана-царевича ударил со всего размаху копытом Кощея Бессмертного и размозжил ему голову, а царевич доконал его палицей. После того наклал царевич груду дров, развел огонь, спалил Кощея Бессмертного на костре и самый пепел его пустил по ветру» [152] …
Многих, очень многих мам терзает тот же вопрос: что станет с психикой современного ребенка после таких натуралистичных сцен, после всех этих «размозжил», «доконал» и «спалил»?
На самом деле, ничего ужасного с психикой не случится. Ребенок – это такая отличная саморегулирующаяся система. Из сказок (и всего другого) он черпает и воспринимает только то, что ему нужно. И совсем не так, как думают взрослые. В этом, собственно, я убеждаюсь каждый день.