Малыш: мамино счастье
Шрифт:
– Мама, я знаю. Знаю, что сложно. Но что делать? Ну, такой у вас ребенок моторный. Оставить его одного буйствовать в комнате и успокаивать себя, что ему и так хорошо, а играть с кем-то он еще не умеет, конечно, на много проще. Так легче жить. Но вас ведь волнует, каким он вырастет, правда? Вы ведь не хотите, чтобы у него были проблемы с памятью, вниманием, да? Не теряйте времени. Включитесь активно в его жизнь. Ищите подходы, ловите взгляд, гладьте по голове, обнимайте. И говорите, говорите, умоляю вас! Играйте с разными игрушками, говорите за них, «очеловечивайте» их…
– Что, простите?
– Очеловечивайте, то есть одушевляйте. Лечите мишку, сажайте за руль собачку, укладывайте спать еще кого-нибудь. Остановите уже эти бессмысленные движения, – логопед кивнула на Арсюшу. – Направьте их на совместную, содержательную
– Я очень постараюсь, доктор, но… – Алла осмелела, – вдруг все-таки не получится?
– У вас нет выхода. У вас должно получиться. Сейчас вы пойдете к психоневрологу, и она, увидев вашего ребенка и мою запись в придачу, назначит вам ноотропные препараты. Ничего такого страшного в них нет, но вы ведь, знаю я вас, не будете давать их мальчику, так? Покиваете в кабинете врача, но давать не будете. Еще можно поехать в Институт мозга, где с помощью тока активизируют речевые зоны головного мозга ребенка. Но вы ведь не поедете. Так что у вас, мама, только один путь – самой «разговорить» своего сына, потому что у меня все забито, на свои коррекционные занятия записать вас я не могу.
Этот диалог Алла рассказала мне потом, по телефону. Она была сильно подавлена, в разговоре делала паузы – сдерживалась, чтобы не расплакаться. Молодая, растерянная мама, у которой сложный ребенок и непонимающие родственники.
– Самое ужасное то, – сказала она в конце, – что я почти поверила, что я никудышная мать. А с никудышной какой спрос? Да и права логопед – мне действительно проще оставить Арсюшу играть одного, чем носиться за ним и ловить взгляды. Я нахожу тысячу оправданий своему бездействию и надеюсь, что все как-нибудь образуется. Само. Да не образуется ничего. Работать с ребенком надо. Работать так, чтобы пар из ушей шел. Нет, надо что-то менять в этой жизни. Себя, в первую очередь, себя надо менять…
И она все-таки заплакала.
Признаки нарушения речи, которые должны насторожить:
• к году малыш не говорит ни слова и не выполняет простейшие просьбы («Дай», «Покажи», «Принеси»);
• к году и 4-м месяцам не может назвать маму «мамой», а папу «папой»;
• к году и 9-ти месяцам не может произнести 5 – 6 осмысленных слов;
• к двум годам не показывает части тела, которые ему называют; не выполняет сложные просьбы («Пойди в комнату и принеси оттуда машинку»);
• к двум с половиной годам не знает разницу между понятиями «большой» и «маленький»;
• в три года не может прочитать короткие стишки, спеть песенку, не может показать, какой из предметов самый большой, не может сказать, как его зовут;
• в четыре года не знает названий цветов, не знает ни одного стихотворения.
www.boltun-spb.ru
Специалисты сходятся во мнении: не нужно ждать, пока проблемы с ре чью ребенка со всей очевидностью обнаружатся в три года. Если в два с половиной малыш говорит заметно хуже сверстников – это уже повод показать его психоневрологу и хорошему логопеду.
Глава 3 Горшок (тонкости туалетной науки)
Эта глава будет маленькой. Но важной.
Потому что «горшок» – одна из вечных тем.
С незапамятных советских времен, когда наши бабушки не только не слышали об одноразовых подгузниках, но и не знали о существовании стиральных машин, сухие ползунки уже в полгода и беспрекословное выполнение команд «пи-пи» и «а-а» было наглядным доказательством «развитости» малыша и педагогических успехов его родителей.
Давние традиции и стереотипы все еще живы. Живы настолько, что создают вокруг темы приучения к горшку нездоровый ажиотаж. У нас до сих пор считается, что если ребенок в год-полтора приучен к горшку – значит взрослый и вообще молодец. А если не приучен – позор джунглям.Из обсуждений на Интернет-форуме:
«Мы не пользуемся подгузниками даже ночью с 11 месяцев. Если бы моя дочь (ей сейчас 2) до сих пор ходила в памперсах, мне было бы стыдно».
Я же с исторических вершин понимаю: здесь поднято слишком много шума. Поверьте, оно того не стоит. Абсолютно. Все гениальное уже придумано до нас. Надо только это гениальное как-то соотнести с собственной системой взглядов.
Есть книга И. Бауэр «Жизнь без подгузников». В ней говорится, что ребенок с рождения чувствует свои потребности и подает маме сигналы, нужно лишь научиться их улавливать. И поэтому нет никакой необходимости ждать до тех пор, пока ребенок сможет объяснять свои нужды словами. Раннее высаживание, считает Бауэр, не только учит малыша контролировать процессы, происходящие в его организме, но и чудесным образом сближает мать и дитя, устанавливает между ними тесный контакт, способствует их взаимопониманию и «тонкому чувствованию» друг друга. Если кому-то близка эта позиция и этот кто-то не представляет себе годовасика в подгузниках – ради бога, пусть носит малыша до раковины и обратно.
Есть книга супругов Сирс «Ваш малыш от рождения до двух лет». Там физиологической и психологической готовностью номер один объявляется возраст не раньше двух лет (и вообще «лучше слишком поздно, чем слишком рано» [132] ), то есть когда ребенок достаточно созрел, чтобы чувствовать, что происходит в его организме. Если кто-то в этом вопросе ориентируется на авторитет Сирсов и не глотает горькие слезы по поводу денег, улетающих на мегаупаковки памперсов, пусть спокойно ждет искомого возраста и не терзается.
Все. Вроде, все ясно. Но тут-то и начинается самое интересное.
Из обсуждений на Интернет-форуме:
«На самом деле надо предлагать детям горшок достаточно рано, но не настаивать на его использовании. Иначе может получиться так, что ребенок все знает, все умеет, но пользоваться отказывается из принципа».
Как приучить?
Мудрая штука жизнь показывает, что сценариев приучения к горшку несколько.
Можно с рождения держать малыша над тазиком (вариант – носить в ванную), не лениться высаживать и ночью, к восьми месяцам приучить его проситься и делать свои дела только в горшок и навсегда (за исключением редких маленьких неприятностей) забыть про мокрые штанишки и простыни.
Можно точно так же с рождения держать малыша над тазиком (вариант – носить в ванную), не лениться высаживать и ночью, к восьми месяцам приучить его проситься и делать свои дела только в горшок, а после года разочарованно обнаружить, что туалетные навыки из-за чего-то полностью утрачены. «Из-за чего-то» может быть разным. Болезнь, например. Или переезд. Или прекращение грудного вскармливания . Но чаще всего причина в том, что годовалый человечек начинает проявлять свою волю . Он может прекрасно знать, для чего нужен горшок, будет сажать туда своих зверушек, выразительно кряхтеть, объяснять им на своем языке, как «это» надо делать, но при этом будет сам («как будто специально») писать в штаны. Или просто может послушно садиться на горшок, выжидать несколько минут, а потом вставать и, преданно глядя маме в глаза, тут же делать лужу. Чтобы заново освоить туалетные премудрости, ему опять понадобится время. И, в итоге, до вожделенной родительской цели он дойдет к двум годам – вместе с теми «памперсными» детьми, мамы которых не страдали высаживанием.