Маневры памяти (сборник)
Шрифт:
Шел, наверно, уже четвертый час ночи. Здесь, в проезде у Адмиралтейства, мы смешались с курсантами других факультетов – электриками и паросиловиками, среди которых были и наши однокурсники по Нахимовскому. И о произошедшем той ночью в Севастопольской бухте мы услышали именно от них. Я же непосредственно от Шурика Рогова, [14] ближайшего моего приятеля всех тех шести лет, что мы учились в Нахимовском. От кого «адмиралтейцы» узнали о самом факте взрыва, мне неизвестно, не знал и тогда. Но линкор был еще на плаву, а о том, что той же ночью он опрокинулся и целый день, все больше погружаясь, еще был частично над водой, а затем, поздно вечером – запомнилось даже время: в 22 часа – полностью ушел под воду, мы узнали уже позже. И опять тот же вопрос – через кого мы это узнали? Ведь все, буквально все, относящееся к гибели линкора, было долгое время закрытым. Но телефоны, в том числе и служебные, вероятно, отключили не сразу, и не все…
14
За семь лет до того именно Шурик
С тех пор прошло уже больше шестидесяти лет. О гибели линкора долгое время в приказном порядке было предписано не разглашать никаких сведений. Не только причина того, как и почему через десять лет после окончания войны могли сработать донные мины военного времени (при этом одна за другой с нужным интервалом), но даже сугубо специальный аспект того, что случилось, был для нас наглухо закрыт.
Правда, что «Новороссийск» затонул слишком быстро. Какой уж тут анализ… И что же все-таки могло быть истинной причиной его гибели? Не обсуждался, естественно, и следующий ход рассуждений – а если донные мины здесь ни при чем, то кем и с какой целью проведена эта диверсионная операция? И тут версии одна круче другой…
Но как же все это было давно… И кто из жителей Севастополя и даже из нынешних обитателей бухты Голландия (читатель может найти это название на карте Севастополя между Инкерманом и Северной стороной) теперь помнит, что металлический забор, ограждавший территорию на холме над этой бухтой, где стояло тогда [15] дворцового вида здание, [16] происхождение имел итальянское, поскольку сварен был этот забор из котельных трубок утонувшего той октябрьской ночью линкора, первая часть жизни которого прошла под итальянским флагом. Кто это теперь помнит? Да и зачем? [17]
15
Сведений об этом здании в настоящий момент не имею (не был в Севастополе лет пятьдесят), но надеюсь, что здание это – оно дворцового типа – стоит и сейчас.
16
ВВМИУ ПП – то есть уже упоминавшееся Инженерное училище подводного плавания.
17
Да и зачем? Живущий в Севастополе мой однокурсник по корфаку (Инженерный замок) – Валерий Быков (кстати, строитель того построенного в подвале Замка катера красного дерева, который потом был благополучно переправлен на стоянку в яхт-клуб) сообщил мне намедни по телефону, что котельные трубки «Новороссийска», из которых была сварена в Севастополе ограда вокруг территории нашего училища, уже давно заменены стальным шестигранником.
XIII
Версий причин гибели «Новороссийска» – несколько. К сегодняшнему дню, кажется, не менее пяти. Нельзя не вспомнить, например, что во время Второй мировой войны одним из самых знаменитых подразделений морских диверсантов наших противников был отряд князя Валерио Боргезе, главного итальянского подрывника. Подводные пловцы этого отряда славились среди профессионалов своего дела необыкновенной военной дерзостью и высокой квалификацией. Сам же князь Боргезе, еще в дни послевоенной передачи их знаменитого линкора, поклялся якобы, что не ходить этому кораблю под чужим флагом. И то ли напророчил, то ли сам и исполнил… Да так ли? Не верится и не верится, несмотря на то что вскоре после гибели «Новороссийска» ходили глухие слухи о награждениях в Италии группы бывших подводных диверсантов. Хотя так и осталось неизвестным – награда-то в связи с чем? И еще. В самое недавнее время появилось даже признание одного из якобы исполнителей этой итальянской вендетты. Мол, да, это наших рук дело. Но подсчитаем годы.
Участником и исполнителем столь сложной операции должен был быть не просто опытный, а лишь опытнейший и бывалый диверсант, каковым ни в двадцать лет, ни в двадцать пять не становятся. И подобная операция, да еще в чужом (хотя, возможно, и знакомом по годам оккупации) военном порту не могла быть делом не только одного, но даже трех, а то и пяти человек. Взрыв, он произошел в носовой части корабля, был такой силы, что прошил корпус линкора снизу вверх насквозь, пробив даже верхнюю палубу. А затем, через точно рассчитанные мгновения, последовал и второй, профессионально «усилительный» взрыв, сделав разрушения необратимо гибельными. И такого рода последовательность, гарантирующая максимальную результативность подрыва, неопровержимо свидетельствует о непосредственном контроле над этой гибельной ситуацией и о профессиональном опыте и почерке взрывников. О какой мине военного времени здесь может идти речь? Хотя справедливости ради нельзя не сказать, что в глубине илового слоя бухты и после гибели «Новороссийска» были обнаружены невзорвавшиеся мины, а некоторые из них – даже в чрезвычайной близости от места гибели линкора.
Подсчитанный впоследствии специалистами взрывной эквивалент того, что произошло, – соответствовал не менее чем тонне тротила… Но одна лишь подводная и скрытная транспортировка такого груза, это, конечно, уровень квалификации высочайший, и это даже при возможности доставки такого груза в виде модифицированной торпеды (смотри картинку), которая внешне напоминает скорей какой-то подводный мотороллер, нежели адскую машину. Но доставить до места – это еще лишь самое начало трудностей… А если сюда добавить черную осеннюю ночь, десятиметровый
И ночью происходят два взрыва, они практически спаренные, и через двадцать часов продырявленный линкор тонет. Напомним читателю – это ночь на 29 октября 1955 года.
Но идет время, и некто, якобы участник диверсии, нарушив шестидесятилетнее молчание, а быть может, и профессиональную клятву, начинает уже в наши дни осведомлять слушателей о подробностях своего участия в диверсии, произошедшей два поколения назад. Старому диверсанту за девяносто, если и не под сто. Но где те, кто мог бы хоть что-то из его слов подтвердить? Их нет, и он (если он действительно участник тех событий) – последний. И кто подтвердит вероятность полной его адекватности? Повторим это еще раз, никого при этом не уличая. Но принимать здесь что бы то ни было на веру было бы крайней наивностью. И это хотя бы потому, что в основной части жизни этого человека одной из главных особенностей его существования была полная закрытость всего, чем он занимался – как связанного с тем, что готовится, так и с тем, что уже осуществлено. Закрытость же – это самый частый способ введения в заблуждение. Тайные операции, скрытые цели, отвлекающие действия. Как не вспомнить розу ветров послевоенных политических отношений? Там было все. И взаимодействие секретных служб западных победителей и западных побежденных. И заимствование военных технологий, и использование победителями военных и технических наработок недавнего противника… И, что еще само собой разумеется, использование «трофейных» специалистов. На этом общем фоне приватизация западными странами-победительницами такого военного бренда, как элитный отряд подводных диверсантов, была очевидной. И рассказчик, повествующий сейчас о своем участии в подрыве «Новороссийска», вполне мог быть как слушателем, так и наставником на таких курсах. Но это столь же вероятно, сколь и сомнительно. Иногда даже и не очень старые люди рассказывают о себе такое, чего на самом деле не только не было, но и быть-то не могло. Здесь же речь об очень старом человеке.
XIV
Со времени конца оккупации Крыма в годы войны немцами (в рядах которых были и итальянские диверсанты) до гибели «Новороссийска» прошло двенадцать лет, за время которых мир изменился до чрезвычайности. И, уходя от версии гибели «Новороссийска» как проявления факта мести именно «итальянской», нельзя не иметь в виду и того, что бывший «Джулио Чезаре», став советским линкором, мог теперь рассматриваться нашими бывшими западными союзниками (к 1955 году уже давно переставшими быть таковыми) как весьма реальная угроза. Крупнокалиберная артиллерия линкора, с ее радиусом обстрела в десятки километров, [18] в связи с появлением принципиально нового вида оружия – атомного, представлялась в перспективе угрозой масштаба уже стратегического. В особенности это касалось уязвимости Великобритании – как из-за островного, компактного характера ее метрополии, так и из-за особенностей розы атлантических ветров (в данном случае не в переносном, а в буквальном значении этого выражения).
18
Дальность стрельбы главного калибра «Новороссийска» после его модернизации составляла 32 км при весе снаряда до полутонны.
И еще… Так сказать, в виде контрапункта. Потому что, если говорить не о караулящем твой просчет враге, не о диверсии как продукте запоздалого мщения, не об упреждающем ударе, продиктованном стратегической перестраховкой, – то наряду с перечнем догадок на тему «чьих рук дело?» и «ради чего?», наряду со всеми рассуждениями и вариантами стратегических схем нельзя не увидеть варианта ответа и еще одного, само собой напрашивающегося. Ответ этот в естественной логике поддержания реальной боеспособности своего, то есть нашего, флота. А логика эта – жесткая, если не беспощадная. И, следуя этой логике, сохранять в качестве главной боевой единицы целого флота корабль безнадежно устаревший, к тому же еще пожирающий в огромных дозах все виды ресурсов – нелепость. Великолепный с виду, грандиозно представительный, поражающий воображение деталями роскошного капитанского салона, – бывший «Джулио Чезаре», линкор-монстр, устаревший еще тогда, когда в 1915-м, стоя на стапелях, готовился к спуску, к своему сорокалетию в боевом отношении стал просто нелеп. Нелепость эта – была стратегической. Делаем выводы, дорогой читатель.
Итак, чего ожидая… (тут автор рукописи, чтобы все читатели это услышали, можно сказать, не говорит, а кричит: это не сегодня, не вчера и даже не позавчера! Это было шестьдесят лет назад!), итак, чего ожидая и что именно имея в виду – во имя какой необходимости (62 года назад, ночью 29 октября 1955 года) командующий Черноморским флотом вице-адмирал В. А. Пархоменко держал в строю на палубе все более кренящегося линкора эти сотни людей? Оценивая растущую опасность гибели корабля, к Пархоменко дважды обращался командующий эскадрой контр-адмирал Н. И. Никольский с предложением разрешить их эвакуацию, но оба раза получал категорический отказ. Хотя по меньшей мере за полчаса, если не за час, до рокового момента уже было совершенно ясно, что ни малейшего влияния на приближающуюся с каждой минутой катастрофу ни эти люди, да и никакие другие уже оказать не смогут… Между взрывом и той минутой, когда медленно, но все более кренящийся на правый борт линкор вдруг неожиданно опрокинулся, но уже через борт левый, прошло 2 часа 44 минуты. И остававшихся на палубе людей, часть которых из-за аварийного крена, не удержавшись, уже скатывалась к бортовым леерам, все продолжали держать в строю… И они посыпались – кто откуда, кто с пятиметровой высоты, а кто и двадцатиметровой. И в воде многих уже сразу накрыло…