Манящий запах жареной картошки
Шрифт:
— Я всего лишь объяснила ему наше положение и хотела, чтобы он объяснил его тебе, если мои слова до тебя не доходят! — оправдывалась мать. — Ты не представляешь, какие муки, какие проблемы со здоровьем, с учебой, материальные, наконец, нам предстоят!
— Не выдумывай! Какие проблемы? Вон Людка родила — и опять как огурчик!
— Твоя Людка повесила дитя на родителей и порхает. А ты на кого собираешься повесить ребенка? Мне надо работать, тебе — учиться… Успеешь еще, родишь четверых!
— А если не рожу? Сама знаешь, на всех углах пишут: «Первый аборт опасен!» Ты потом будешь за меня отвечать?
— Почему это я? — удивленно спросила мать. — Ты беременная — ты и отвечай за свои поступки. Когда я была беременная, тогда я отвечала за свои.
— И меня родила!
— Ну, родила, — нехотя согласилась мать. — Но во-первых, я уже была замужем, а во-вторых, уже училась на втором курсе. А ты еще из школы не вылупилась!
— Вылуплюсь, не волнуйся! Как учителя узнают, что я беременна, так заочно оценки поставят, чтобы я только с животом в школу не ходила, глаза другим не мозолила, дисциплину не снижала.
— Господи, позор-то какой!
— Да какой позор! Старомодные взгляды! Это детей убивать — позор! В роддомах оставлять, по помойкам раскидывать… Но я же не собираюсь раскидывать своих детей по помойкам! Ну, мамочка!
— Ты уговариваешь меня, будто я не хочу покупать тебе новую куклу!
— Ну, мамочка! Ты можешь исковеркать мне жизнь! Если я не рожу, я не выйду замуж. А может быть, потом я уже никогда не выйду!
— И не выходи! Таким дурочкам замуж выходить противопоказано.
— Мама!
— Пока. Пока не поумнеешь.
— Ну представь, что меня бы у тебя не было! Ведь тебе тоже было рано рожать в девятнадцать лет! Родила бы потом! А меня бы убила. И были бы у тебя другие дети — сыновья, дочери, а меня не было бы. Ты была бы рада?
— Знаешь, сколько я с тобой вынесла? Твои болезни, капризы, ревность. Все на танцы — а я за тобой в ясли. Все в спортивный лагерь — а я к бабушке в деревню, тебя отпаивать молоком натуральным. Замуж хотела выйти — ты не дала. Так орала, что ангел бы убежал.
— Так сейчас выходи!
— А за кого? Сейчас уже поздно.
— Ну а все-таки, если б назад, ты бы тогда сделала аборт? И была бы рада, что у тебя со мной нет проблем?
— Так нельзя говорить, ведь ты у меня уже есть!
— Ну и он будет!
— Кто это «он»?
— Мальчик. Я уверена, у меня будет мальчик. Алеша. Алюнчик! Лешенька! С голубыми глазками, шелковыми пепельными волосами, как у отца.
— У дедушки, что ли?
— Мам, ты глупая? При чем тут дедушка, которого я не видела десять лет?
— У твоего отца глаза были карие!
— Мам! Дети без участия мужчины не рождаются! Голубые глаза у его отца! Моего мужа!
— Ты разве замужем?
— Выйду!
Мать тяжело вздохнула. Разговаривать больше не было сил. Она думала. Аборт — ведь это убийство. Она хорошо помнила какой-то научно-популярный американский фильм, в котором показывали, как в ужасе корчится зародыш, когда к нему подносят металлические медицинские инструменты. Господи, ну что делать-то? Ведь не нужен сейчас никому этот ребенок! Этой дурочке надо учиться. Ей самой так хотелось бы наконец пожить для себя. Про будущего так называемого мужа лучше не думать. Она представляла, что скажут его родители, когда все узнают. Да этот молокосос после рождения ребенка будет только мешать. Путаться под ногами. Черт с ним, с мужем. Речь была о другом. О ребенке. Он не нужен, но он уже есть. Даже есть уже имя.
Дочь умоляюще заглядывала ей в глаза. Она просто не понимает. Ей кажется, будто мать упрямится и не хочет купить ей новую куртку. Кстати, о куртке ей тогда придется забыть. Это аргумент! Как странно: на одной чаше весов куртка, на другой — ребенок…
— Тебе придется забыть о новой куртке, о сапогах и о сумке…
— И пусть!
— Ишь какая сговорчивая! — Это она на первых порах. А потом сунет в руки коляску и усвистит. Надо держать ухо востро. Не дать ей себя уломать. С другой стороны, матери было жаль дочку. Дурочка, как они все. Заложница разговоров о любви, о неудержимой страсти, заложница любопытства, стеснительности, неумения за себя постоять. Почему она позволила этому козлу сделать ей ребенка?
— Я его люблю, — вдруг сказала дочь.
— Кого? Парня или ребенка?
— Обоих. Если ты заставишь меня сделать аборт, я покончу с собой!
Естественно. Какой-то прыщавый юнец и неродившийся ребенок дороже матери. Которая отдала ей всю свою жизнь. Это инстинкт. Доктор прав. Куда он запропастился?
— Входите! — решительно прозвучало над самым ухом.
Они вошли в кабинет.
— Фамилия!
— Попандопуло. Екатерина Юрьевна, — робко продиктовала дочка, а потом более твердо сказала: — Заводите карту беременной!
Вот она — редкая фамилия! Редкая, но известная! Так, кажется, утром сказал его сын! Доктор закашлялся. Чуть не подавился воздухом! Вот тебе и совпадение! Это она. Так и есть! Но он же и планировал сделать аборт! Мать тоже хочет. Сейчас очень удачный повод. Но эта девчонка хочет сохранить ребенка.
— Вы хотите рожать?
Твердый голосок прозвенел:
— Да!
Перевел взгляд на мать. Что же она молчит?
А та молчала. Отвела глаза в пол. Неужели передумала?
— В вашем возрасте рожать еще рано.
— А делать аборт еще хуже!
Он посмотрел внимательно. Девчушка стояла. Худая, но сложена правильно. Таз широкий. Щитовидка не увеличена. Будет дома сидеть — поправится. Живот плоский. Грудь нальется молоком. Конечно, родит. Грех такую заставлять делать аборт.
— А вы что думаете? — обратился он к матери.
— Что тут думать, доктор! Не ко времени эта беременность и не к месту. Я уж все передумала. Но… — Мать и сама не ожидала от себя таких слов. Но она вдруг представила в своих руках пахнущую грудным молоком головенку, шелковые волосики, маленькое тельце… — Если хочет рожать, пусть рожает!