Маргарита Наваррская
Шрифт:
– Нет!
– мелодичный тенор юноши сорвался на пронзительный фальцет. Он отступил на шаг и выхватил из ножен шпагу.
Из груди Филиппа вырвался сдавленный крик, вобравший в себя целую гамму чувств от искреннего изумления до неподдельного ужаса. Он испуганно отпрянул.
– Нет, монсеньор, - с жаром произнес Габриель.
– К НЕЙ вы не пойдете.
Филипп громко застонал и прислонился спиной к стене.
– Понятно!
– выдохнул он.
– Боже, какой я недотепа!
– Это уж точно, - подтвердил Габриель с какими-то странными интонациями в голосе.
– Догадливостью вы впрямь не блеснули.
–
– Еще бы! Ведь вы только и думали о том, как бы поскорее соблазнить Матильду.
Между ними повисла неловкая пауза. Филипп не собирался возражать или оправдываться. Габриель был настроен слишком агрессивно, чтобы воспринять его доводы.
– Ну ладно, - наконец, произнес он.
– Здесь не самое подходящее место для серьезных разговоров. Пойдем ко мне, там и потолкуем. Добро?
– Нет, - сказал Габриель.
– Не пойду.
– Почему?
– Это мое дело, монсеньор.
Филипп насторожился.
– Что ты задумал, братишка?
– обеспокоено спросил он.
– Это мое дело, монсеньор, - повторил Габриель.
Какое-то время Филипп сосредоточенно молчал, словно что-то считая в уме. Затем произнес:
– Боюсь, не слишком умная мысль пришла тебе в голову, друг мой любезный. Чует мое сердце, наломаешь ты дров! Сейчас ты не в состоянии трезво оценивать свои поступки; не ровен час, такую кашу заваришь... Послушай моего совета, обожди до завтра - утро вечера мудренее. Я обещаю поговорить с принцессой и с этим наглым молодчиком Монтини, и если у тебя серьезные намерения, то я чин-чином попрошу от твоего имени руки Матильды...
– Вам невтерпеж сделать из меня второго Симона?
– неожиданно грубо огрызнулся Габриель.
Филипп печально вздохнул.
– Пожалуйста, не сыпь мне соль на рану. Второго Симона из тебя не выйдет хотя бы потому, что Матильда - ты уж прости за откровенность - ну никак не тянет на вторую Амелину. Поверь, мне больно видеть страдания Симона; я и сам из-за этого страдаю, но ничего поделать не могу - мы оба безумно любим одну и ту же женщину, лучше которой нет никого на свете... твоя сестра, разумеется, не в счет. Амелина в равной степени дорога нам обоим, и я, право, не знаю, хватит ли у меня сил сдержать свое обещание и не спать с нею впредь. Скорее всего, нет... А что до Матильды, то я обещаю и пальцем ее не касаться. Твоя любовь для меня священна; ты брат Луизы, и оскорбить твою любовь все равно, что оскорбить ее светлую память.
– Он положил руку ему на плечо.
– Насчет этого будь спокоен, братишка. Пойдем ко мне, ладно?
Габриель упрямо покачал головой.
– Нет, не пойду.
Филипп раздосадовано крякнул.
– Ну что ж, поступай как знаешь. Но если напортачишь, пеняй только на себя. Я тебя предупредил и дал тебе дельный совет, однако ты не захотел последовать ему - воля твоя, безумец этакий. Учти: Матильда девушка порядочная, застенчивая и крайне впечатлительная. Одно твое появление среди ночи и в таком возбужденном состоянии, несомненно, оттолкнет ее от тебя... А, черт! Вижу, все это без толку. Дай-ка я пройду.
– Куда?
– Габриель снова напрягся.
Филипп задержал дыхание, подавляя внезапный приступ раздражения.
– Самым разумным выходом было бы сейчас же позвать стражу и велеть ей взять тебя под арест. На моем месте Эрнан так бы и поступил. Боюсь, я еще пожалею, что не сделал этого. Горько пожалею.
– Он отобрал у Габриеля шпагу и швырнул ее вглубь коридора.
– К твоему сведению, Матильда далеко не единственная хорошенькая девушка, что живет в этом здании. Не к ней я иду, не к ней! Да буду я проклят вовеки, если когда-нибудь трону ее. Такая клятва тебя устраивает?
Не дожидаясь ответа, Филипп решительно отстранил Габриеля и быстрым шагом вышел из галереи в коридор, мысленно ругая Матильду, что влюбилась в него, Габриеля - что влюбился в Матильду, а себя - что положил на нее глаз. Это было нелогично, и тем не менее несколько умерило его досаду. Так или иначе, он только что потерпел поражение тем более сокрушительное, что не рассчитывал взять реванш. Матильда перестала существовать для Филиппа как женщина - ее любил Габриель, брат Луизы. Но несмотря ни на что, горький привкус неудачи оставался, и он чувствовал настоятельную потребность чем-то его заглушить.
5. МЫ ВМЕСТЕ С МАРГАРИТОЙ УЗНАЕМ, ПОЧЕМУ ФИЛИПП ОТВЕРГАЕТ
ДОГМАТ О НЕПОРОЧНОМ ЗАЧАТИИ СЫНА БОЖЬЕГО
Хотя было уже далеко за полночь, Маргарита никак не могла уснуть. Укрытая до пояса легким пледом, она лежала под роскошным балдахином на широкой и низкой по восточной моде кровати и, заложив руки за голову, со скучающим видом слушала монотонное чтение своей фрейлины. Ночной туалет принцессы отличался особой изысканностью. Она была одета в очаровательнейшую отороченную изящными кружевами ночную рубашку белого с пепельным оттенком цвета из такой тонкой, воздушной, почти невесомой ткани, что при желании можно было сжать ее в комок, который уместился бы в маленькой женской ладошке.
– Господь с тобой, душенька!
– в конце концов, не выдержав, оборвала фрейлину Маргарита.
– Ну, разве можно так? Бормочешь себе под нос, словно монах десятую молитву. Это же тебе не псалтырь.
– Прошу прощения, сударыня, - с лицемерным смирением произнесла юная девушка.
– Но мне в самом деле милее Священное Писание, чем вся эта светская писанина.
Принцесса криво усмехнулась:
– Ах, да, конечно. Чуть не забыла! Ведь ты у нас ханжа.
– И вовсе я не ханжа, - запротестовала девушка.
– Просто порядочная женщина, вот и все.
– А женщина ли?
– усомнилась Маргарита.
– Внешне будто похожа - и сиськи у тебя на месте, и дырочка между ног есть, порой даже месячные случаются, - но все это лишь внешние признаки. А как там внутри? Чувствуешь ли ты себя женщиной? Держу пари, что нет. Ты просто маленькая засранка, Констанца, страсть как любишь выпендриваться и корчить из себя степенную и крайне набожную даму. У всякого нормального человека есть что-то от распутника, а что-то от ханжи - но только не у вас с Беатой. Верно, вы еще в материнской утробе крепко поцапались и не смогли разделить между собой эти два качества, поэтому ты взяла себе все ханжество, а твоя сестра - всю распущенность. И вот результат: ты бросаешься на каждого встречного попа с просьбой о благословении, а Беата ложится под каждого встречного парня, который ей приглянется... И это в ее-то годы!