Маргарита Наваррская
Шрифт:
– Потому она и ходит у вас в любимицах, - обиженно заметила Констанца.
– В отличие от меня, что, впрочем, не удивительно. Ведь порядочность при вашем дворе почитается чуть ли не за преступление.
Маргарита приподнялась на локте.
– Эге-ге, птичка певчая! Ну-ка живо перемени песенку, она мне что-то не по нутру. Советую тебе заткнуться по-хорошему.
– А я не могу больше молчать!
– в праведном пылу отвечала девушка. Совесть не позволяет...
– Совесть, говоришь?
– хищно
– Сейчас мы потолкуем с твоей совестью!
Она бросила с ног плед, в глазах ее зажглись недобрые огоньки. К счастью для незадачливой фрейлины, в этот критический момент дверь спальни приоткрылась и внутрь заглянула горничная Маргариты.
– Госпожа...
– В чем дело, Лидия?
– недовольно отозвалась Маргарита.
– Опять притащился Рикард? Так вели охране гнать его в шею и не тревожь меня понапрасну.
– Простите, сударыня, но это не господин виконт.
– А кто же?
– Монсеньор Аквитанский. Младший, разумеется.
– Ого!
– Глаза Маргариты вновь заблестели, но уже от сладкой истомы, что в мгновение ока охватила ее. Поджав под себя ноги, она села в постели.
– Чудеса, да и только!.. Что ж, пригласи его.
Горничная с сомнением поглядела на полупрозрачную ночную рубашку Маргариты, которая почти не скрывала ее прелестей, лишь окутывая их легкой туманной дымкой.
– На вас что-нибудь надеть, госпожа?
– Разве я голая?
– раздраженно бросила Маргарита.
– Пригласи принца войти, говорю тебе.
Горничная повиновалась, и через минуту в спальню вошел Филипп. Он оценивающе поглядел на принцессу и улыбнулся. Ее ночная рубашка произвела на него самое приятное впечатление, и где-то на задворках памяти он сделал себе заметку непременно раздобыть пару таких же рубашек для Амелины.
– Добрый вечер, кузен, - сказала Маргарита приветливо.
– То бишь доброй ночи... Представьте себе, - быстро заговорила она, не давая Филиппу времени не извинения.
– Это негодная девчонка едва не вывела меня из себя. Так что вы явились очень кстати.
Филипп внимательно присмотрелся к фрейлине, на которую поначалу бросил лишь беглый взгляд. Его брови изумленно взлетели вверх.
– Вот так сюрприз! Ты уже здесь, крошка! Но как ты успела?
Девушка удивилась не меньше его.
– Прошу прощения, монсеньор?
– Да брось притворяться!
– отмахнулся Филипп.
– Эка лицемерка! Будто я не разглядел тебя, когда ты нежилась в постельке с Марио...
Фрейлина подскочила, как ужаленная.
– Монсеньор!
– негодующе воскликнула она.
– Ах ты проказница!
– Филипп игриво погрозил ей пальцем.
– Пытаешься скрыть от своей госпожи, что лишила моего пажа невинности? Ну, нетушки, ничего у тебя не выйдет.
Тут Маргарита разразилась громким хохотом и принялась лупить кулаками подушку.
– Ой, умора! Ой, не могу!..
Смеясь, она выглядела еще соблазнительнее, и волей-неволей Филипп переключил все свое внимание на нее.
– Вы обознались, дорогой принц, - наконец, объяснила она, немного успокоившись.
– Констанца здесь ни при чем. В постели с вашим пажом вы видели ее сестру Беату. Они близнецы.
– Так вот оно что!
– рассмеялся Филипп.
– А я уже не знал, что и подумать, даже растерялся - ведь негодование было так искренне.
– Он повернулся к фрейлине: - Виноват, барышня. Извините, что спутал вас с сестрой. Впрочем, это не мудрено; вы с ней похожи, как две капли воды.
– И ступай спать, золотко, - добавила Маргарита.
– Ты свободна.
Девушка молча поклонилась им обоим и вышла из спальни, наградив Филиппа напоследок далеким от восхищения взглядом.
– Никогда еще не встречала столь похожих и в то же время столь разных людей, как Констанца и Беата, - задумчиво промолвила Маргарита ей вслед.
– А кто, собственно, они такие?
– поинтересовался Филипп.
– Племянницы его преостервененства нашего драгоценнейшего епископа Памплонского. Он боготворит Констанцу, что не удивительно, и весьма прохладно относится к Беате, что тоже не удивительно. Только вот незадача - постоянно путает их... Ну, все, довольно об этих чудо-сестрицах. Присаживайтесь, кузен, не стойте как истукан. Можно и на кровать - коль скоро вы явились ко мне среди ночи, а я приняла вас в своей спальне, то к чему нам заботиться о всяких условностях.
Филипп последовал ее совету и сел в ногах кровати, прислонившись к одному из четырех резных столбиков, которые поддерживали балдахин.
– Сударыня...
– Кузина, - поправила его Маргарита.
– Называйте меня кузиной.
– Хорошо, кузина. Прошу великодушно простить меня за...
– Ой, не надо! Давайте обойдемся без извинений. Они привнесут неловкость, а наша беседа началась так чудесно! Что бы ни привело вас ко мне в столь поздний час, я все равно рада вашему визиту.
– Она обхватила колени руками, чуть склонила голову к правому плечу и пристально поглядела на Филиппа.
– Вот как! Вы чем-то взволнованы? Что произошло?
– Ну... Да нет, ничего особенного. Просто мне не спится.
– Мне тоже, - подхватила Маргарита и с очаровательным бесстыдством добавила: - В последнее время я очень плохо засыпаю в одиночестве.
– И что вы предлагаете?
– невинно осведомился Филипп.
– А что, по-вашему, я должна предложить?
– Как это что? Разумеется, какое-то действенное средство от нашей бессонницы.
– Это намек?
– Намек? На что? Боюсь, я не понимаю вас, кузина.
Маргарита фыркнула.