Маргарита Наваррская
Шрифт:
– Ладно, воля твоя. Если не хочешь говорить об этом, так тому и быть. Не стану же я принуждать тебя. Да, кстати, почему ты так рано уходишь?
– А ты почему?
– Фи!
– брезгливо поморщился Симон.
– Мне просто не повезло. Шлюха чертова! Бах-трах, легкий вздох, свечку в руки - и будь здоров. Бревно бесчувственное!
– А может быть, ты сам виноват, что не сумел расшевелить ее?
– Еще чего скажешь! Я же не мальчишка какой-нибудь, вроде тебя. Я человек женатый...
– И рогатый, -
– Эх, ты!
– обиженно произнес Симон.
– А еще друг...
– Прости, я не хотел. Как-то само самой вырвалось.
– Я ведь так люблю Амелину, - затянул Симон свою старую, уже порядком набившую Габриелю оскомину, песенку.
– Я боготворю ее. А она, негодница...
– Она пообещала больше не изменять тебе, - резонно заметил Габриель.
– Зато раньше изменяла. Еще как изменяла.
– И ты решил отомстить ей? Ну-ну, давай, времени впереди много может, свое отквитаешь.
Теперь пришла очередь смущаться Симону.
– Да нет, что ты! Это так... нечаянно.
– Он взял Габриеля за руку и с мольбой в голосе добавил: - Только не говори ничего Амелине. Если она прознает об этом, снова загуляет с Филиппом. Вообще никому не говори... Ну, пожалуйста, пообещай, что будешь молчать. Хочешь, на коленях попрошу?
– Не стоит, я и так ничего не скажу. При условии, конечно, что и ты забудешь о нашей встрече.
– Безусловно! Я нем, как статуя.
– В таком случае, я тоже нем, - ответил Габриель.
– Доброй ночи, Симон.
– А разве ты не идешь к себе?
– Нет. Я... э-э... Я немного прогуляюсь.
Симон добродушно усмехнулся.
– Ага, проказник, еще захотел! Ну что ж, ступай прогуливайся... Гм, только смотри не забегайся.
Габриель печально вздохнул.
"Что-что, а забегаться мне явно не грозит".
Он проводил долгим взглядом уходящего Симона, затем свернул за угол и вскорости снова оказался перед дверью Матильды.
"Ступай-ка ты прочь, дружок, - сказала ему здравая часть рассудка. Дождись утра. Это не самый лучший способ завоевать благосклонность порядочной девушки - заявиться к ней среди ночи и признаться в любви, полагая, что она тотчас бросится тебе на шею".
"Почему же?
– отозвалась другая часть, одуревшая от страсти.
– Все в порядке. Я нравлюсь ей, но она не хочет это понять, ибо вбила себе в голову, что влюблена в Филиппа".
"Глупости!
– возразил здравый смысл.
– Это чистой воды самообман".
"Вовсе нет, - упорствовала дурь.
– Это правда".
Как обычно, дурь взяла верх над доводами здравого смысла. Габриель постучал.
Ему показалось, что прошло несколько долгих столетий прежде, чем за дверью послышалось шуршание
Увидев совсем не того, кого ожидала увидеть, Матильда вскрикнула:
– О Боже! Кто это?.. Вы?! А я думала...
– Он не придет, - сипло сказал Габриель и едва сдержался, чтобы не закашляться.
– О... О ком вы говорите?
Поскольку Матильда стояла спиной к освещенной комнате, Габриель плохо видел ее лицо, но был уверен, что она покраснела.
– Может быть, мне лучше войти?
– Войти? Вам? Ко мне?
– в замешательстве переспросила девушка. Но... Как же так?.. Ведь это...
За спиной Габриеля раздался скрип отворяемой двери. Матильда испуганно охнула и схватила его за рукав.
– Ну, входите же! Скорее!
Габриель не заставил просить себя дважды; одним прыжком он очутился в комнате и быстро затворил за собой дверь.
– Это Розалия, - шепотом объяснила Матильда, взволнованно переводя дыхание.
– Она известная сплетница и если что-то увидела, то завтра разболтает по всему дворцу, еще и приплетет с три короба... Господи! Что обо мне подумают?! И все вы, вы!
Габриель мрачно усмехнулся, и от его усмешки девушку прошибла дрожь.
– А окажись на моем месте Филипп, вам было бы все равно, что о вас подумают?
Матильда истошно ойкнула, закрыла глаза и прислонилась к стене, пытаясь удержаться на ногах. Лицо ее мертвенно побледнело. Габриель помог ей дойти до кресла и сесть, а сам стал перед нею на колени, сжав ее руки в своих.
– Прошу простить меня, сударыня, если я нечаянно причинил вам боль.
Матильда, наконец, раскрыла глаза и мягко, но решительно высвободила руки.
– Вы здесь не при чем. Просто я переволновалась. И вообще, я слишком впечатлительная. Так это ОН прислал вас ко мне?
БЕССТЫЖАЯ! РАЗВРАТНИЦА!.. ЛЮБИМАЯ...
– Нет, я сам пришел.
– А как же...
– Он не придет.
– Но почему?
В то мгновение взгляд Габриеля упал на кровать с задернутым пологом в противоположном углу комнаты, и сердце его больно сжалось при мысли о том, что бы случилось, приди к ней Филипп.
– Я убедил его оставить вас в покое. Он никогда не придет к вам.
– Понимаю, - прошептала Матильда.
– Вы печетесь за мою душу. Вы так добры ко мне, благодарю вас... Нет!
– вдруг воскликнула она, заламывая руки.
– Это неправда! Я не могу лгать, не могу благодарить вас... Я грешница, Господи! Я закоренелая грешница и я не хочу каяться. Зачем, зачем вы беспокоитесь обо мне? Кто я вам такая? Вас не должно волновать, гублю я свою душу или нет.