Мари Антильская. Книга первая
Шрифт:
— Мне и так не на что рассчитывать, кроме как на вашу поддержку, — проговорил Ив. — Но мне нужно, чтобы вы помогли мне в этом деле! Ведь это вы должны подать нам сигнал!
— Сигнал? Какой сигнал?
— Ну, конечно. Мы будем поджидать за открытыми настежь окнами… И по вашему сигналу мы поднимемся, вскинем мушкеты, и каждый выстрелит в окно в того, кого ему укажут… Но нас будет только шестнадцать! Да нет, не подумайте, будто Лефору будет трудно отправить на тот свет двоих вместо одного, не в этом дело… Просто сигнал, господин губернатор, должны подать вы, самолично прострелив голову Бофору! По чину и почет! Ведь мы же с вами как-никак сообщники, не так ли?! А мы тут же откроем огонь и спасем вас. Ведь справедливость требует, чтобы каждый приложил руку к этому делу!
— Вы хотите, чтобы я собственноручно убил Бофора? — слабым голосом переспросил Лапьерьер. — Но я, сударь, дерусь только на шпагах и могу убить только в честном бою!.. Я не из тех негодяев, что расправляются с врагами исподтишка!
— Ничего, один раз не в счет, — невозмутимо заверил его Ив. — Кстати, вот как все это будет происходить: когда вы поднесете к губам кубок, в другой руке вы будете держать пистолет, будто готовясь произвести торжественный салют в честь такого знаменательного события! Но вместо того чтобы выстрелить в воздух, вы всадите в башку Бофора одну из тех свинцовых пулек, которых нужно шестнадцать, чтобы они весили целый фунт… Заверяю, мы не заставим вас долго ждать, вы и глазом моргнуть не успеете, как мы таким же манером поступим и со всеми его приспешниками!
— Вы вынуждаете меня играть весьма гнусную роль, сударь!
— Я бы скорее сказал, почетную! Во всяком случае, после этого никто уже не посмеет сказать, будто вы слабак или трус!
И после небольшой паузы добавил:
— Вижу, господин губернатор, вы еще колеблетесь! Полно, отбросьте в сторону все сомнения… Послушайте, чтобы быть уверенным, что не промахнетесь и ваша пуля угодит прямо в Бофора, вы можете, к примеру, в этот момент думать про себя: а вдруг там, за окнами, стоит человек, который ни на минуту не спускает с меня глаз… и чья пуля в случае чего не минует предателя… Вы меня поняли, не так ли? В таких делах пуля вылетает так быстро, что даже и не заметишь!
Лапьерьер побледнел как полотно. Он почувствовал, что весь дрожит. Ив Лефор поднялся с намерением откланяться.
— Мне необходимо повидаться с капитаном Байарделем, — сообщил он, — ведь в подобных делах все должно быть предусмотрено, ничего нельзя пускать на самотек. Вместе с Байарделем я могу быть вполне уверен, что от нас не уйдет ни один из этих мерзавцев, и предпринять все меры предосторожности, чтобы схватить всех сообщников, которые, должно быть, еще скрываются на этом острове!..
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Резня за здоровье короля
Стены крепости уже почти не отбрасывали на землю никакой тени, когда стража затрубила, возвещая о прибытии депутации колонистов. Ничто явно не предвещало, что этому дню суждено стать днем великого торжества, если бы не этот звук фанфар в парадной зале, которую украсили гирляндами из цветов — коротко срезанных и подвешенных на нитках цинний, красных роз, канн и гибискусов. На столах были разбросаны маленькие цветочки иланг-иланга, распространяющие вокруг нежный, пьянящий аромат.
Не успела оттрубить стража, как со стороны форта, где располагались его апартаменты, в сопровождении двух офицеров появился Лапьерьер и пошел навстречу Бофору и его свите.
Бофор выступал во главе, высоко задрав голову, наряженный во все новое, с воинственным видом и улыбкой победителя на устах.
За ним шагали Ларше и Арнуль, у обоих руки были привязаны к телу широкими черными шелковыми лентами. Сразу же вслед за ними ехала карета, которая остановилась, едва во дворе появилась фигура временного губернатора. Все, кто составлял процессию, тут же бросились открывать дверцы и помочь выйти оттуда Филиппу Лазье, который выделялся среди других своей заплетенной в косичку бородой, которую, будто дав зарок, носил с тех пор, как его ранили, и шляпой на албанский манер, которая напоминала горшок для масла.
Латен, Франше и Суае взяли его под руки и поддерживали, помогая ему передвигаться. Наконец вся группа была в сборе.
Лапьерьер проворно пересчитал тех, кого ему предстояло принять, и на мгновенье его охватила паника, когда он убедился, что вместо семнадцати, как он ожидал, их явилось двадцать два!
Солдаты, которые могли наблюдать за этой парой, не без ухмылок заметили, что можно было бы без труда принять главаря мятежников за самого губернатора, такой он был весь разряженный и щеголеватый. Лапьерьер же явно не потратился на одежду. Он был бледен как смерть, и весь вид его, взгляды и движения весьма красноречиво выдавали переполнявшее его волнение.
— Господин губернатор, — проговорил Бофор, — надеюсь, вы уже все обдумали и готовы поставить свою подпись?
— Совершенно верно, сударь, — ответил Лапьерьер.
И, словно в каком-то внезапном озарении, добавил:
— Рад, что вы привели с собой больше колонистов, чем я ожидал. Этот день и вправду знаменателен. Ему суждено войти в историю Мартиники, ибо этот простой акт, разрывая все связи, все договоры с компанией, придает совершенно новый смысл всему управлению островом…
Бофор, не понимая, к чему он клонит, посмотрел на него с явной тревогой. Однако тут же вновь принял воинственный вид и сжал руками рукоятки своих пистолетов — поза, которую тут же вслед за ним приняли и все сопровождавшие его колонисты.
— Господин де Бофор, — продолжил свою речь Лапьерьер, — мне хотелось в меру своих возможностей придать этому незабываемому дню ту торжественность, которую, как я уже сказал, он, бесспорно, вполне заслуживает. Ведь, в сущности, эта церемония имеет гораздо более широкое значение, чем простой акт подписания хартии. И я хотел бы оказать почести вам и вашим друзьям. Соблаговолите следовать за мной!
Бофор принял приглашение. Он никак не мог взять в толк, почему это Лапьерьер, который поначалу создавал столько сложностей в связи с подписанием их хартии, теперь вдруг стал проявлять столько энтузиазма, угодливости и рвения.
Бок о бок они направились в сторону парадной залы. За ними шли Арнуль и Ларше, а позади них двигался Лазье, которого по-прежнему вели под руки Латен и Суае.
Главарь мятежников вдруг почувствовал, что начинает утрачивать уверенность в себе, неожиданное самообладание Лапьерьера сбивало его с толку. Видя впереди двух его офицеров, он спрашивал себя, что же они могли им приготовить. Поэтому он внимательным взглядом осмотрел все уголки форта. Однако двор казался безлюдным. Лишь в глубине несколько человек в военной форме тренировались у стены в фехтовании на шпагах, а другие при помощи тряпичной куклы отрабатывали движения на рапирах.