Марина и цыган

Арк Ева

– Мать завтра придёт. Сегодня похороны, а потом ещё поминки будут.

Так как я промолчала, он достал из кармана свой складной нож и принялся мне помогать. Вскоре завтрак был готов. Женька так уплетал за обе щёки, словно не ел три дня. После картофеля с яичницей он принялся за вчерашние вареники и, запив всё это огромной кружкой компота, сказал, откинувшись на спинку стула:

– А теперь неплохо бы соснуть часиков двенадцать.

Однако не пошёл спать, а помог мне вымыть грязную посуду. Управившись с кастрюлями, мы сели отдохнуть на диван. При виде тома «Графа Монте-Кристо» дядька поинтересовался, что ещё из романов Дюма-отца я читала. Мне надоело дуться на Женьку и я ответила:

–

Только «Трёх мушкетёров».

Тогда дядька сообщил, что ещё до армии приятель дал ему почитать «Две Дианы» и принялся увлечённо пересказывать мне этот роман. На самом интересном месте кто-то постучал с улицы в наше окно. Повернув головы, мы увидели Вадима и Димку. Едва дядька открыл окно, парни дружно поздоровались. Затем, покосившись в мою сторону, Димка негромко спросил у Женьки:

– Ну, как дела?

– Всё в порядке, - ответил дядька.

Не желая им мешать, я демонстративно поднялась с дивана и вышла во двор. Женька застал меня в саду в тот момент, когда, сидя верхом на корявом суку старой груши, я пыталась закрепить на нём верёвку. Понаблюдав некоторое время за моими действиями, дядька поинтересовался:

– Что ты делаешь, Марина?

– Не видишь, вешаться собралась! – мрачно пошутила я.

После чего пояснила:

– Хочу здесь качели устроить.

Чтобы убедиться в надёжности верёвки, я повисла на ней и стала раскачиваться из стороны в сторону. Внезапно раздался треск и с оборванным концом верёвки в руках я полетела прямо в предусмотрительно подставленные дядькины объятия. Осторожно поставив меня на землю, Женька сказал:

– Не расстраивайся, Марина, у меня в запасе есть ещё абсолютно новый моток!

Дядька сбегал за верёвкой в сарай и закрепил её для надёжности на суку «морским узлом». Но когда я попросила его подвесить качели на высоте метра полтора от земли, Женька удивился:

– Зачем так высоко?

– Чтобы на них никто не мог кататься, кроме меня!

По его взгляду я поняла, что он воспринял мои слова как шутку. Потом дядька ещё раз сходил в сарай и отыскал там подходящую доску для сиденья. Когда всё было готово, я залезла на дерево и оттуда спустилась на качели. Женка следовал за мной. Стоя на противоположных концах доски, мы словно летали между деревьями, так что дух захватывало. При этом дядька раскачивал качели изо всех сил, желая услышать мои мольбы о пощаде. Однако у него первого закружилась голова и, под предлогом того, что ему ещё нужно побриться, Женька улизнул в дом.

Оставшись одна, я села на доску и задумалась. Если моим любимым литературным героем был д’Артаньян, то идеалом в кино – Зорро. Поэтому я мечтала хоть немного походить на него. Правда, мне удалось достигнуть некоторых успехов в лазанье по деревьям и заборам, но всё это не шло ни в какое сравнение с подвигами благородного разбойника, который свободно перепрыгивал с крыши на крышу на уровне второго этажа. Дав себе слово немедленно приняться за тренировки, я соскочила с качелей и поспешила к дому.

Критически осмотрев со всех сторон крышу, я решила, что оттуда легко можно было спрыгнуть на сарай, а спуститься с сарая на землю – вообще раз плюнуть. Но как проделать это в обратном направлении? Ведь дом был гораздо выше. Внезапно я вспомнила о длинных жердях, хранившихся в сарае. Перекинув их на крышу, можно было попытаться достигнуть желаемого, тем более что подобную сцену показывали в каком-то фильме.

Делая перехваты руками, я добралась уже до середины, как вдруг входная дверь распахнулась и на пороге последовательно возникли сначала Димка с Вадимом, а за ними – дядька. Судя по всему, Женька вышел проводить своих дружков, и, увлечённые своим разговором, они сначала не заметили

меня. Внезапно одна из жердей треснула, издав резкий звук, и я зависла между небом и землёй. Парни повернули головы в мою сторону. Дядька, державший в руках мыльницу и кисточку для бритья, уставился на меня безумным взглядом. В то время, как правая его щека была гладко выбрита, с левой белыми хлопьями медленно опадала пена. Хотя остальные жерди тоже грозили рухнуть, я не смогла сдержать смех. Парни же, не слыша с моей стороны никаких криков о помощи, не решались подойти ближе. Наконец, Женька пришёл в себя и поспешил распрощаться со своими приятелями. Те удалились, оглядываясь через каждый шаг. Машинально потирая выбритую щёку, дядька тоже скрылся в доме. Воспользовавшись этим, я благополучно добралась до крыши дома, затем спустилась с неё на ограду, оттуда – на землю и спряталась в сарае. Едва я успела прикрыть за собой дверь и приникнуть к щёлке, как снова появился Женька. На этот раз его обе щеки были тщательно выбриты. Не обнаружив меня на прежнем месте, дядька прошёлся по двору, а затем открыл садовую калитку и позвал:

– Марина!

Так и не дождавшись ответа, он вернулся обратно в дом.

Сначала я хотела было оттащить жерди в сарай, но тут мне пришла в голову новая идея использовать их в качестве шеста для прыжков в высоту. В саду возле бабушкиных грядок росла молодая яблоня. От развилки её ствола почти параллельно земле отходил большой сук, на котором было очень удобно сидеть, но в данном случае он мог сойти и за планку. Когда, сделав хороший разбег, я оперлась на жердь, та вдруг вырвалась у меня из рук и отлетела в одну сторону, а я – в другую. При этом из моего горла вырвался короткий, но довольно громкий крик. В ту же минуту на порог выскочил дядька. Увидев лежащую на земле жердь и повисшее на суку моё бренное тело, он сразу же обо всём догадался. После того, как Женька отнёс меня на руках в дом и уложил в кровать, он с тревогой в голосе спросил:

– Марина, может, сбегать за фельдшерицей?

Скорчившись от боли в животе, я отрицательно покачала головой. Затем, найдя в себе силы, с трудом вымолвила:

– Ничего страшного, немного полежу – и пройдёт.

Но дядька продолжал суетиться вокруг меня. Тогда я попросила его намочить полотенце и приложить этот импровизированный компресс к моему животу. Вскоре мне действительно стало лучше и, чтобы окончательно успокоить Женьку, я встала с кровати и прошлась по залу. Однако дядька сказал, что мне не помешает ещё полежать в постели. А потом настойчиво прибавил:

– Марина, дай мне слово, что ты прекратишь… эти занятия!

Сделав торжественное лицо, я дала обещание и отправилась отдыхать в горницу. Тем не менее, спать мне не хотелось, читать – тоже, а продолжать тренировки пока не было сил. Оставалось одно – наряжаться. Закрывшись на крючок, я достала из сундука белое полотняное платье, в котором бабушка венчалась в церкви с дедом, и прогладила утюгом все оборки. В этом платье и Алёнкиной шляпке, накрытой сверху кружевной накидкой в виде вуали, я вполне походила на барышню девятнадцатого века. Мне захотелось увидеть себя в зеркале в полный рост, но для этого нужно было вернуться в спальню.

Женька лежал в зале на диване с закрытыми глазами. Думая, что он спит, я хотела было тихонько пройти мимо него, но тут подо мной скрипнула половица. Открыв глаза, дядька уставился на мой наряд.

– Ну, как, похожа я на даму? – ничуть не смутившись, поинтересовалась я.

Окинув меня внимательным взглядом от шляпы и цепочки с кулоном в виде сердечка на шее до белых босоножек, Женька серьёзно ответил:

– Похожа!

Я удовлетворённо улыбнулась и, покачивая бёдрами, двинулась к выходу.