Марргаст. Первое семя тьмы

Чайка Анна

– Брехня! Вы не видели ее, что она делала! Это было чудовище, вышедшее из тела девочки, оно всех порвало! Оно даже надело мне на палец кольцо, вот смотрите! – сорвав варежку, я начал тыкать в них изуродованной рукой. – Вот оно, видите? Я не лгу!

– Мы знаем, Иван. Ты только успокойся, – Рад сделал шаг в мою сторону. – То, с чем пришлось столкнуться тебе выходит за любые рамки. Обычно они не перекидываются на других, не меняют носителя. Слишком сильная была, ты не мог противиться ее воле.

– Я видел, как трехрогая тварь убивала. Не я – она!

–

Твое тело стало сосудом ее воли. Те картины оказались впрыснуты в твой рассудок, как яд.

– Не верю!

Тут на меня накинулся старый Ойла. Он оттолкнул главаря, занося для удара палку. Но и его опередили. Единственная девушка среди смагов, назвавшаяся Лисой, резко ударила меня кулаком по затылку.

– Никто не станет с тобой возиться. Хочешь ныть, точно малое дитя, дело твое. Лелей свои иллюзии. Похоже, ты просто не достоит стать смагом.

Ее руку, занесенную для новой оплеухи, остановил Радогост.

– Не тебе решать, девочка. Лучше успокойся. Довольно всем вам.

– Она права, – вступился Ойла, криво скалясь из-под лохм спутанных волос. – Вы слишком нежничаете с молодняком. Вот они и дохнут, как мухи.

Я зло прохрипел ему в ответ оскорбление. Мысли путались. Разболелась голова и почему-то раненый палец – будто его сковали обручи огня. Услышанное жгло не меньше. Там никого не было. Значит, мне не удастся отомстить? Я… Нет, не мог… Словно это возможно, полсотни людей!

Их же так много… Как ломит виски. И эта Лиса… Я не виноват, что многоногая страшила отшвырнула ее… Я не убийца.

Не убийца.

Голос Радогоста приходил издалека.

– Это наш крест. Кровь невинных на руках. Ты должен обратить свою боль в ярость. Тебя обучат. Теперь ты смаг.

Затем Ойла добавил то, что оказалось негласным девизом Братства Тишины:

– И запомни: глаза всегда лгут. Повторяй это каждый раз, когда их откроешь.

***

Мы остановились лишь раз, когда старейший из смагов запыхался от быстрой ходьбы, и ему потребовался отдых. Шли пешком. Видимо, не хотели привлекать лишнего внимания. Добравшись до Белого города, направились по центральной улице мимо торговых лавок, роскошных гостевых домов и знатных Родовых имений. Мирославские, Волкие, даже сами Налесовы – все были здесь, в лучшем квартале города.

Каждый терем расписан был вручную, много алого, золотого, белого. Окна украшали резными фигурами и сценками из жизни предков. Вдоль дорог стояли частоколы бревен с заточенными верхушками, кое-где на них висели знаки от дурных намерений. На крышах изящные кованые птицы: зяблики, краснохвосты, синицы, соколы. На воротах оскаленные медвежьи пасти, цветы шиповника и всякие сойки на яблоках. Изображения родовых защитников.

Я невольно засмотрелся на отражение некогда желанной жизни. Теперь богатства казались пустышкой, которой обманывают неразумное дитя, а ведь когда-то… когда-то…

У княжеского дворца, который сейчас напоминал ледяную гору, величественно возвышавшуюся даже над немаленькими соседями, смаги свернули направо и вниз. И шли, шли вплоть до

самого тупика.

Здесь на предместье стояло несколько изб и лавка с поблекшей вывеской, на которой раньше была изображена глазница с огоньком вместо зрачка, а теперь просто пятно с неровным контуром.

Дверь лавки скрипнула. Наружу выскочила румяная девушка, сжимая в руке безделушку вроде тех, что мастерят дети. Выглядела она счастливой, видать получила хороший совет. Мы зашли внутрь. В полумраке, на дешевой волчьей шкуре сидел косоглазый мужик; разглядев, кто вошел, он ловким движением убрал в рукав карты.

– Значит, нашли. Поздравляю, братец Рад… Надеюсь, тебе у нас понравится, юнец.

– Мы можем пройти?

Он отдвинулся, позволяя заглянуть в проход за его спиной, огороженный занавесью с кистями. Украдкой усмехнулся. Кто бы про плутовство говорил, сами вон – тем же, чем и я, занимаются!

В следующей комнате находились бочки и дверца в подпол. Вниз вела винтовая лестница. Я хотел спросить, куда она ведет, но вскоре и так стало понятно. По подземному ходу мы перешли на другую сторону дороги и оказались под заброшенным зданием. Повсюду горели свечи. Щука отворил дубовую дверь, ведущую еще глубже в плоть земли – там, внизу, шумела жизнь. Там были люди.

– Так удобнее. Сразу узнаем о последних происшествиях и можем не опасаться быть раскрытыми, – пояснил Рад, снимая плащ.

Смагов было немного, моих ровесников еще меньше. Либо совсем старые, либо юнцы. Они сновали по узким коридорам, от комнаты к комнате, таща в руках свертки и загадочные инструменты.

Из больших помещений мне показали два зала: для тренировок и обеденный. Остальные комнаты предназначались для спален, хранения оружия и прочих нужд – и были они совсем крохотные. Некоторые запирались на огромные замки. Объяснив что-где, старшие приказали найти себе место и ушли, оставив меня одного.

Найдя свободный угол, я прямо в одежде упал на постель. Обстановка здесь напоминала храмовую келью. Бедно, но чисто. От усталости казалось, что стены двигаются. Дикий все же денек выдался.

Ноги как волки воют… Волки, хах.

Селио, старина, как ты там?.. Берут ли в Ирий добрых оборотней? Хорошенький вопросец. Ты был таким маленьким в той клетке, так дрожал – ну, разве я мог тебя оставить?.. Их опыты казались бесчеловечными: вскрывать и изучать тела существ Кумельган… Работа знахаря того не стоила, к тому же, помнишь ведь, я не люблю кровь. От нее становится дурно.

Но разве этот выбор сделал меня плохим? Всего лишь деньги, они сами их давали, за сказку, за возможность поверить в чудо. Я не убийца…

Не знаю, что буду делать дальше. Петлю затянуть так просто.

И вот вновь явились отрубленные головы; но теперь они просто кричали одним единым дыханием, разрывая мне череп. Убийца! Убийца! Убил! Беляна улыбалась, и ее губы разрезали голову на две половинки, как у жутковатых кукол-марионеток. В когтях девочки блестело… Что? Золото?

Не забывай! Я вернусь за тобой.