Марш мародеров
Шрифт:
– У нас теперь по новым законам в тюрьму не сажают и не штрафуют. У нас теперь порют. Ну, секут. Детей и женщин ивовыми прутьями, мужиков - стальной проволокой. Не поклонился аковцу - пять ударов. Не выполнил дневную норму - пятнадцать. Отказался от работы - двадцать пять в первый раз, потом вплоть до сотни. И так далее…
Вновь вытерев лысину, Бабай тихо добавляет:
– Сотню никто не выдержал еще…
Видимо, внутренняя борьба в душе новоявленного городского головы вновь входит в острую фазу. Ник понимает, что надо ковать железо, пока оно горячо и решительно
– Вы можете вывести Юсупова из Цирка и направить к нам?
В воспаленных, покрытых сеточкой полопавшихся сосудиков глазах Бабая мелькает на мгновение злость, но тут же уступает место обреченной усталости.
– Завтра. Завтра его вместе с другими отправят рыть рвы, в которые будут загонять коров. Это за Победилово, в Отарах, возле старых очистных. Там у нас… Великая Стройка, мать ее… С полдороги я его отцеплю от бригады и отправлю, вроде как с посланием. Но раньше обеда не ждите, понятно?
– Второй вопрос: где можно будет найти рыбаков?
– Где-где… на реке. Откуда я знаю, в каких местах они ловят?
– неожиданно психует Бабай. Похоже, упоминание Ником рыбаков вконец расстраивает его.
– Выходят затемно, работают в две смены. Вместе с нашими, из Цирка, на промысел ходят бригады из других общин. Пойманную рыбу обрабатывают - чистят, солят, коптят, вялят - на старом стадионе. Это недалеко от Цирка, но там всегда аковцы дежурят, туда вообще не суйтесь.
– А на реку с рыбаками они ходят? Ну, вроде как охрана там или конвой?
– продолжает задавать вопросы Ник.
– Нет, а зачем?
– усмехается Бабай.
– Народ в рыбацкие бригады подбирается так, чтобы в общинах у всех жены, дети, близкие родственники были. Они навроде заложников, понял? Если кто сбежит, за него родню накажут - каждый день пороть будут до полусмерти.
Хал матерится. Эн тоже цедит что-то очень нелицеприятное в адрес бывшего майора Асланова.
– И последний вопрос, - говорит Ник.
– Вы сами - за нас? Тут много слов было сказано про власть, про стабильность…
– Про стабильность - это ты говорил, парень.
– Бабай поднимается.
– А последний твой вопрос - глупый, ты уж извини за прямоту. Если б я был против вас, едрит-трахеит, вы бы уже перед ясными очами Аслана стояли, голые, связанные и на коленях. Всё, пора мне. Ждите завтра вашего очкарика, а после уходите отсюда. Аслан большую зачистку замышлял, чтобы центр города полностью контролировать. Когда начнут, не знаю, но могут в любой день. Всё, счастливо вам!
Он спускается с чердака, но его тяжелые шаги еще долго звучат внизу.
– Я чё-то не понял, - говорит Хал, в упор глядя на Ника.
– Завтра Очки придет, а потом чё делать, блин?
– Действительно, - поддерживает его Эн.
– Если там такая организация, столько народу - как мы будем с ними бороться? Они нас просто числом задавят. Окружат где-нибудь - и эксо-эксо, Кэнди!
Ник по очереди оглядев друзей, переводит взгляд на беспечно дрыхнувшего у чердачного окна Камила и тихим голосом произносит:
– План у нас будет такой…
Хал
Я вроде никогда перед махачем не очковал.
А тут убивать ведь будут. По настоящему, наглушняк. Интересно, а что будет, если убьют? Вот я сейчас живой - дышу, вижу, думаю, блин. И фигак!
– ничего не станет. Просто темнота. Или как будто уснул? Или действительно вся эта шняга - светлый коридор, голоса там разные - всё это существует? Рай, ад… Тогда еще ладно, тогда не так страшно. Я-то в рай вряд ли попаду, не за что. А вот ад - там как, блин? В кино всякие ужастики показывают - огонь, котлы, черти разные, демоны. Но вырваться можно, если очень постараться. По любому движуха какая-то есть, значит, прорвемся. Главное, чтобы не темнота. Чтобы что-то было.
По плану Ника я буду с отрядом рыбаков - типа контролировать, как представитель. Мужики там вроде нормальные, все путем будет. Скорее бы уже все началось. Не люблю, блин, ждать. Если уж начали делать - надо быстро ураганить. Иначе мысли разные появляются, ненужные. Навтыкают вот нам аковцы по самые помидоры. Их много, все борзые, деловые. Зуб даю - навтыкают. Или мы им. Нам терять-то нечего, отступать некуда. В общем, зарубь будет крутая.
Скорее бы уже. Очки придет - и начнем…
Тягач, съехав с небольшого травянистого пригорка, звучно плюхает по воде днищем и урчит, как огромный сытый кот, медленно уходя все дальше и дальше от берега.
Волноотражательный щиток сминает рогоз и камыши, сплошным ковром покрывающие бывшее русло реки Казанки. Ник вспоминает, что до катастрофы здесь везде расстилалась водная гладь, через которую было переброшено несколько мостов.
Казанка впадает в Волгу чуть ниже Кремля, и пока уровень воды в Куйбышевском водохранилище был высоким, река выглядела как полноводная. После разрушения плотины в Жигулевске - это, по мнению многих, было стопроцентным фактом, а как иначе объяснить нынешний уровень Волги?
– Куйбышевское водохранилище «слилось», «утекло», наверняка смыв по дороге какие-то приволжские города, расположенные ниже по течению. Упал уровень Волги - обмелела и Казанка. Обмелела, заилилась, заросла водными растениями и постепенно на том месте, где купались, катались на лодках и ловили рыбу казанцы и гости Третьей столицы России, раскинулось обширное болото, царство уток, стрекоз, комаров и лягушек.
Мутный рассвет еле-еле набирает цвет, восточный край неба напоминает кусок деревенского сала - бледно-розовые полосы там чередуются с густо-багровыми. Ник сглатывает некстати образовавшуюся во рту слюну и запрещает себе думать о еде.
Туман, три дня и три ночи висевший над болотом, по закону подлости начинает рассеиваться и сквозь него даже отсюда, фактически с другого берега, просматривается Кремль - стены, башни, пирамидка Сююмбике и тонкие спицы трех уцелевших минаретов Куль-Шарифа.