Мартовскіе дни 1917 года
Шрифт:
[390]
Измнившееся настроеніе настолько затемнило память Алексева, что в своем послдующем дневник по поводу іюньскаго наступленія он записал: «в начал апрля высшіе начальники высказали мнніе, что о наступательных операціях немыслимо думать».
[391]
Проф. Легра в свой апрльскій дневник записал объясненіе Милюкова, что серьезному наступленію препятствует лишь продовольственное дло. которое было неосуществимо в тогдашних условіях.
[392]
Выступленіе Милюкова было сугубо «безтактно», ибо как раз в этот момент остро стоял вопрос о «займ свободы». Интервью в газетах появилось в день похорон жертв революціи.
[393]
Происходившая в эти дни в Москв конференція народных соціалистов, которые были как бы вн совтской общественности и ея «интернаціональнаго міросозерцанія», «оборонческіе» взгляды которых сомннію не подлежали, очень опредленно высказалась против каких либо «завоеваній». Формула эта была популярна, — она повторялась и в обращеніи к Совту Пироговскаго Създа 8-го апрля и Учительскаго Създа 10-го.
[394]
Керенскій в Совщаніи Совтов увренно говорил, что измненіе цлей войны в Россіи вызовет измненіе этих цлей у всх держав — это «несомннно», это «ясно, как день».
[395]
«Революціонная демократія» несомннно возлагала большія надежды на свой проект
[396]
В составленіи самого документа Милюков непосредственнаго участія не принял. Составлен был проект заявленія тми членами Правительства, которые были в оппозиціи к вншней политик министра ин. дл. Это была все та же оппозиціонная «семерка».
[397]
Резолюція, предложенная Каменевым, была выработана на большевицкой конференціи, собравшейся наканун Совщанія. Конференція не нашла отклика в тогдашней столичной печати. Шляпников приводит свднія из отчета, составленнаго Милютиным, который принадлежал к «лвой» групп, и напечатаннаго в провинціальном (саратовском) партійном орган «Соціал-Демократ». Вопрос о войн вызвал на конференціи «горячія пренія». «Одна часть конференціи твердо стояла на почв ршеній, принятых в Циммервальд и Кинтал; другая часть не мене ршительно стала на ту позицію, которую до сих пор горячо отстаивали на Запад Гэд и Самба, а у нас Маслов, Потресов, иначе говоря «оборонцы». «Правое» крыло считало неприемлемой резолюцію. предложенную бюро, в силу лозунга о «превращеніи имперіалистической войны в гражданскую» и отсутствія пункта о недопустимости «дезорганизаціи арміи». Принята была компромиссная резолюція в цлях «единства большевицких сил» (50 голосов против. 14).
[398]
Резолюція собрала 325 голосов при 20 воздержавшихся и 57 за резолюцію большевиков, которая, отвергая «дезорганизацію арміи», считала необходимым сохранить ея мощь, как оплот против «контр-революціи». С большевиками голосовали с. р. и с. д. «интернаціоналисты». Таким образом, количество чисто большевицких голосов на собраніи оказалось ничтожным. Группа большевиков от 13 городов голосовала за резолюцію Исп. Комитета.
[399]
Вопрос о проливах был не только «руководящей нитью» в дипломатической политик министерства ин. д., как о том заявил на майском партійном създ ушедшій из правительства Милюков. Намчавшуюся еще осенью 16 г. десантную операцію (см. «Легенду о сепаратном мир») сторонники ея в первые два мсяца революціи довольно интенсивно пытались форсировать. В дни посщенія Ставки членами Правительства, министр ин. д. был подробно освдомлен о предположеніях, касающихся «босфорской операціи» помощи, нач. воен.-морск. отдла при Штаб верх. главноком. кап. I ранга Бубновым и представителем мин. ин. д. Базили, (босфорскую операцію, по словам Колчака, готовили к моменту, когда в Черном мор наступит «совершенно спокойное положеніе»). Намчавшійся план, до извстной степени, разрушался намреніем военнаго министра пріостановить подготовительныя работы по оборудованію транспортных средств в Черном мор для дессанта и использовать в виду кризиса желзнодорожных перевозок освободившіеся транспорты для грузовых перевозок минеральнаго топлива для фронта. Базили в письм 23-го марта Милюкову жаловался на эту «весьма прискорбную» мру с точки зрнія «осуществленія наших цлей на проливы», так как для выполненія десантной операціи остался «весьма ограниченный срок: от 1 іюля до 1 августа», и «по поступающим свдніям, обстановка для удара по Константинополю рисуется в благопріятном свт». (Предполагалось, не останавливая работ по оборудованію 90 десантных транспортов, для усиленія грузовых перевозок использовать румынскія рчныя пловучія средства, стоявшія на Дуна «без всякаго дла». Но Румынія отказывала в этом. От мин. ин. д. требовалось воздйствіе «дипломатическим путем»). Письмо Базили совпало с нашумвшим интервью Милюкова. Но и посл правительственной деклараціи 28-го марта, положившей veto на завоевательные планы, разговоры и даже конкретныя мры к подготовк «босфорской операціи» не прекращались. Деникин, занявшій 5-го апрля пост начальника штаба в Ставк, говорит, что в апрл Милюков, «вдохновленный молодыми пылкими моряками» (в дйствительности дло было, как мы только что видли, не совсм так), вел «многократно переговоры с ген. Алексевым, убждая его предпринять эту операцію, которая, по его мннію, могла увнчаться успхом и поставить протестующую против анексій революціонную демократію перед совершившимся фактом. Ставка отнеслась совершенно отрицательно к этой зат, так не соотвтствовавшей состояніе наших войск (Алексев, как мы знаем, и раньше был противником «босфорской операціи»). Просьбы министра становились, однако, так настойчивы, что ген. Алексев счел себя вынужденным дать ему показательный урок: предположена была экспедиція в небольших размрах к малоазіатском берегу Турціи». Сформированіе отряда было возложено на румынскій фронт. «Прошло нкоторое время и сконфуженный штаб фронта отвтил, что сформировать отряд не удалось, так как войска... не желают итти в дессант»... (Слдовательно солдаты инстинктивно чувствовали безсмысленность «показательнаго урока»). Насколько назойливо вкоренилась в нкоторых кругах мысль о «проливах», показывает слдующее письмо Базили из Ставки, помченное 11 апрля: ...«Приходится все боле серьезно считаться, — информировал Базилн Милюкова, — с тм, что нам, быть может, не удастся по обстоятельствам внутренним, так и в особенности по причинам техническим до конца войны фактически завладть проливами... Послдній срок принятія ршенія — середина мая мсяца или в самом крайнем случа, начало іюня мсяца («Свднія эти сообщаю вам на основаніи слов ген. Деникина», — добавлял Базили). ...Если же мы не завладем проливами в теченіе предстоящих мсяцев, то есть вс основанія предполагать, что война кончится без того, чтобы мы их пріобрли. Все это невольно приводит меня к мысли, не слдует ли — отнюдь не отказываясь от намренія осуществить босфорскую операцію и наоборот, продолжая всячески настаивать на ея необходимости — все же имть в виду и иное ршеніе вопроса о проливах... Единственным же, как мн кажется, сколько-нибудь пріемлемым для нас способом ршить вопрос о проливах для завладнія ими, должно быть признано соглашеніе с Турціей на условіях оставленія за ней суверенности над Константинополем и его районам, но с предоставленіем нам необходимых фактических гарантій — «военнаго контроля» в отношеніи проливов, т. е. «всемрно стремиться к достиженію сепаратнаго мира с Турціей»..., чтобы «до мирной, конференціи создать совершившійся факт». Подобное ршеніе, по мннію Базили, «неизмримо выгодне «нейтрализаціи» проливов, к которой имют такую неосновательную склонность наши крайне (?) лвые круги. (Такую мысль, между прочим, высказал в март в бесд с великобританским военным агентом ген. Ноксом Керенскій и Терещенко в разговор с Бьюкененом).
[400]
Таково было мнніе В. Д. Набокова, принадлежавшаго к числу тх, которые полагали, что одной из причин революціи было утомленіе от войны и нежеланіе ее продолжать.
[401]
Эту истину для всякой эпохи, выходившей из предлов обыденной государственной жизни (такой эпохой была, конечно, «великая европейская война»), понял даже престарлый бард неограниченной монархіи Горемыкин, заявившій в 15 г. в Совт министров: «Политика в условіях настоящей. войны неотдлима от военных дл. Сами военные говорят, что воюет не регулярная армія, а вооруженный народ».
[402]
Тема о «друзьях-братьях» в окопах, которая популяризировалась в войсковых обращеніях первых дней революціи, может быть, и звучала извстной фальшью в силу чрезмрной своей сентиментальности, но и большевики, склонные утверждать, что повиновеніе на фронт до революціи держалось только «палкой», должны признать, что окопное сидніе нивеллировало солдат и офицеров.
[403]
Это не помшало Струве в позднйших «размышленіях о революціи» сказать, что «русская революція подстроена и задумана Германіей».
[404]
У Правительства, очевидно, было три кандидата: Алексев, Брусилов и Рузскій. Против Алексева прежде всего возражала «революціонная» или «совтская» демократія, и сам Алексев впослдствіи в дневник правильно опредлил причины этой оппозиціи — его приказ 3 марта и неуступчивость, им проявленная. На первом же засданіи Контактной Комиссіи поднялся вопрос о кандидат, который замнит «отршеннаго» от должности в. кн. Ник. Ник. Представители Совта стали возражать даже против «временнаго» замщенія этого поста Алексевым. «Разумется, это было неудовлетворительно — пишет в воспоминаніях Суханов — и мы категорически возражали. Но по этому серьезному вопросу мы не имли никаких директив и ограничились безплодными препирательствами, главным образом, со Львовым, доказывавшим, что Алексева ршительно некм замнить». По утвержденію Половцова, кандидатам лвых тогда был Брусилов — эту кандидатуру поддерживал Керенскій. Против Алексева возстали и правые, — Родзяико обратился к Львову 18-го с особым письмом по поводу сообщеннаго ему извстія, что Правительство склонно поставить во глав дйствующей арміи Алексева. «Это назначеніе не приведет к благополучному окончаніе войны» — писал Родзянко: «Я сильно сомнваюсь, чтобы ген. Алексев сосредоточил в себ сумму достаточнаго таланта, и способности, и силы воли, чтобы широко охватить то политическое настроеніе, которое теперь захватило Россію и армію. Вспомните, что ген. Алексев являлся постоянным противником мропріятій, которыя ему неоднократно предлагались из тыла, как неотложныя, дайте себ отчет в том, что ген. Алексев всегда считал, что армія должна командовать над тылом, что армія должна командовать над волею народа, и что армія должна как бы возглавить собой и правительство и вс его мропріятія; вспомните обвиненіе ген. Алексева, направленное против народнаго представительства, в котором он опредленно указывал, что одним из главнйших виновников надвигающейся катастрофы является сам русскій народ в лиц своих народных представителей. Не забудьте, что ген. Алексев настаивал опредленно на немедленном введеніи военной диктатуры». Родзянко доказывал, что имя Алексева «мало извстно» и «непопулярно», так как с этим именем связана сдача «всх крпостей, Варшавы и Царства Польскаго». Из обзора, представленнаго Алексевым об отношеніи фронта к перевороту, Родзянко было «совершенно ясно, что только Юга-Западный фронт оказался на высот положенія. Там, очевидно, царит дисциплина, чувствуется голова широкаго полета мысли и яснаго пониманія дла, которая руководит всм этим движеніем. Я имю в виду ген. Брусилова, и я длаю из наблюденій моих при своих поздках по фронту тот вывод, что единственный генерал, совмщающій в себ, как блестящія стратегическія дарованія, так и широкое поннманіе политических задач Россіи и способный быстро оцнить создавшееся положеніе, это именно ген. Брусилов». «Другим лицом широкаго государственнаго ума» Родзянко считал Поливанова. Письмо Родзянко не носило личнаго характера по своему существу и подкрплялось выпиской из протокола засданія Врем. Комитета, отстаивавшаго кандидатуру Брусилова и признававшаго, что «в интересах успшнаго веденія войны представляется мрою неотложною освобожденіе ген. Алексева от обязанностей Верх. Главнокомандующаго»... Кандидатура Рузскаго отпадала, потому что военный министр, по словам ген. Половцова, сопровождавшаго военнаго министра во время поздки его на фронт, «кипл негодованіем на пассивность Рузскаго» — дло было не в пассивности, а в том оппозиціонном настроеніи («опредленная враждебность», по характеристик Половцова), которое встртил Гучков при посщеніи Пскова. Деникин колебанія относительно Алексева объясняет тм, что «сильный Гучков» боялся «уступчивости Алексева» (и потому посл назначенія Алексева поспшил назначить без сношенія с послдним ему в помощники «боевого генерала», т. е. Деникина). В дйствительности и здсь причиной была не «мягкость характера», а твердость и неодобрительное отношеніе Алексева к первым реформаторским шагам Поливановской комиссіи (близкій Гучкову Пальчинскій, по словам Половцова, открыто высказывался в комиссіи, что Алексев «не подходит в главнокомандующіе»). Можно придти к заключенію, что Алексева настойчиво поддержал глава Правительства, наиболе связанный с генералом своими прежними сношеніями. Чашу всов перетянула в сторону Алексева именно его большая популярность в стран и та роль, которую Алексев играл в выработк и руководств военными дйствіями посл кризиса 15 г.
[405]
Термин, примнявшійся еще перед войной к нкоторым молодым офицерам Ген. Штаба, проповдывавшим необходимость, реформы арміи и примкнувшим к окруженію Гучкова.
[406]
Отрицательная оцнка команднаго состава создалась под вліяніем все той же повышенной общественной психологіи періода военных неудач, нсколько переоцнивавшей таланты нмецких стратегов. Мысль эту высказывал в начал еще войны представитель мин. ин. д. в Ставк Кудашев. Он писал своему шефу: «Я убжден, что наши генералы — прекрасно знают дло... но творческой искры у них нт. Они годятся в члены «гофкригс-герихта», осмяннаго Суворовым, но не в Суворовы, а с такими противниками, как нмцы, один только Суворов может побдить». (17 дек. 14 г.). Почти через год Кудашев вновь возвращается к этой тем с боле отрицательным отношеніем к русским полководцам: «Война за цлый год не выдвинула ни одного Суворова. А так как большинство генералов берется из офицеров ген. штаба, то приходится вывести заключеніе, что Академія, их порождающая, не на высот своего призванія. Этот вывод подтверждается наблюденіем над нкоторыми офицерами ген. штаба, у которых преувеличенное самомнніе и ничм не оправдываемая самоувренность прикрывают рдкое умственное убожество и полную безличность». Кудашев, очевидно, не склонялся к «эсеровскому рецепту» революціоннаго времени. Но этот рецепт устраненія генштабистов был очень по душ имп. Ал. Фед. Она не раз убждала мужа в своих интимных письмах (напр. іюль 16 г.): «выгони генералов и выдвинь каких-нибудь молодых энергичных людей. Во время войны нужны способные, а не по чину». «Многіе из наших генералов — писала она в другом, письм — глупые идіоты, которые даже посл двух лт войны не могут научиться первой и наипростйшей азбук военнаго искусства». Царица была убждена, что «простые офицеры, не хуже офицеров Ген. Штаба, могут разбираться» в сложных стратегических вопросах, Историку, пожалуй, и не совсм умстно итти по стопам довольно импульсивной и даже истерической женщины. Чрезмрныя обобщенія всегда рискованы. Достаточно назвать имена хотя бы нкоторых из тх военных вождей, кто фигурировал на командных постах в дни революціи и гражданской войны для того, чтобы показать несуразность парадоксального утвержденія об «авгіевых конюшнях». Кто назовет бездарностью — Алексева, Рузскаго, Брусилова, Корнилова, Колчака, Непенина, Каледина, Деникина, Юденича, Врангеля и др.? А вдь их выдвинул на командные посты еще «старый режим».