Матушка Готель
Шрифт:
Утро наполнило зал оранжевым светом. Редкие пылинки блестели в косых лучах, и Готель увидела зал в его полном цвете, каким не видела под слоем пыли и, уж тем более, вечером в свечах, уставшими от работы глазами. Справа от неё находилось витражное окно с треугольными цветными стеклышками; оно не открывалось, но днём дарило залу свое неповторимое обаяние, поскольку после полудня солнце заглядывало исключительно через него и оставляло на стенах свои цветные блики. Окно же, которое открывалось, находилось чуть дальше по стене и состояло из двух прочных створок, открытых с вечера и теперь пускающих солнечный свет на противоположную сторону, как раз туда, где была устроена кухня. За кухней же, стояла дверь в библиотеку, а третья дверь, в этот момент находилась по левую руку и
Она шла быстро, внимательно всматриваясь себе под ноги. Молодое солнце неторопливо ползло вверх и сверкало между деревьями, изредка выглядывая из-за гор и бросая прозрачные лучи на неуловимую тропинку. До Шамбери было около трех часов пути, а после, еще несколько часов до орешника. Она думала, что ей, возможно, придется остаться на ночь в этом городке, поскольку времени на обратную дорогу в тот же день ей может не хватить. Готель сбавила ход, всё еще рассчитывая найти по пути утерянное кольцо. К полудню она прибыла в Шамбери.
Разумеется, это был не самый ближний поселок к башне, но здесь можно было купить не только необходимые продукты, но и посетить портную лавку, учитывая, что единственное платье, которое, кстати, было надето на девушке сейчас, было на несколько размеров больше, чем было задумано.
Подходя ближе, она распугала стадо овец, бегущих от неё, как от налетевшего дракона, затем свернула в короткую улочку и вошла в дом. Хозяином дома являлся пастух - месье Мор'eн. Готель останавливалась здесь всего несколько дней назад, еще когда шла в Турин, и была тепло принята, но тогда и не предполагала, что совсем скоро ей придется вернуться в этот милосердный дом. Супруга месье Морена - Аб'eль была крепкой женщиной, торговала мясом и шерстью, пока сам хозяин проводил день на пастбище.
Основательно подкрепившись и пообещав хозяйке вернуться к вечеру, Готель отправилась дальше и через несколько часов оказалась в орешнике. Она пыталась припомнить на каких деревьях обрывала орехи, и поначалу металась от одного дерева к другому, осматривая траву и ветки, но, не находя таким образом ничего, решила начать поиски заново, медленно и не торопясь, разглядывая каждый отдельный листик. К заходу солнца, обойдя каждое деревце и куст, но не найдя кольца, Готель в унынии побрела назад. Она шла медленно, раздавленная отчаянием, но всё еще, по привычке, смотрела под ноги. И сейчас, её угнетала не столько потеря самого кольца, сколько ускользание от неё прошлого. Что останется от неё, если пройдет еще двести лет? Узнает ли она себя, какой гуляла по утесам с Сибиллой и Розалией, вспомнит ли письма, которые писал ей Раймунд, парижские прогулки с Клеманом, и сколько раз она навещала сестру Элоизу за заветом? Вспомнит ли, с какой неотлучностью берегла свой самородок? Готель провела пальцами по мочкам ушей и, убедившись, что серьги всё ещё при ней, тяжело вздохнула.
Когда она пришла в Шамбери, было совсем темно. Абель приготовила девушке теплую постель с одеялом из овечьей шерсти и не замедлила указать девушке на её печальное расположение духа.
– Я потеряла кольцо, - тихо ответила Готель.
– Что за кольцо?
– участливо спросила хозяйка.
Готель не собиралась рассказывать всю свою историю, а потому сказала, что кольцо было ей дорого, поскольку досталось от матери, после чего в её уме невольно появился образ сестры Элоизы. Какой образ появился в мыслях Абель, никто не знает, но вдруг женщина подошла к девушке, обняла её и усадила на постель.
– Дитя мое, - сказала она нежно, и Готель послушно улыбнулась ей, хотя бы из-за того, что не слышала подобного обращения к себе уже довольно давно, - мы все что-то теряем, но что-то и находим, и не можем знать предназначений событий ведущих нас Божьим проведением.
Возможно, Абель была права; и если бы Готель не потеряла кольцо, или заметила бы пропажу раньше, она не вернулась бы на поиски; и если бы не застал её ураган, и не укрылась бы
Утром она была разбужена веселым блеяньем молодых барашков; простилась с хозяйкой и вышла за калитку, наблюдая, как месье Морен в то же время, выгоняет стадо на клевер. Единственным портной лавкой в городе был крохотный магазинчик, на прилавках которого помещался не только швейный товар, но и горшки, кувшины, а также вяленое мясо с травами, развешенными по углам. Выбрав из всего этого ассортимента серый материал с нитками и двумя кусочками вяленой баранины, Готель, опустив глаза на тропинку, направилась обратно к башне.
От деревни к деревне можно было разглядеть тропу, по которой иногда двигались редкие путники, но и по ней необходимо было двигаться крайне внимательно. Ведь стоило кому-то ненадолго зазеваться, как лес был готов поглотить всякого, и горы уже кружились над его головой хороводом острых вершин, сбивая с пути и зазывая несчастного на обманчивую тропинку.
Готель проходила здесь уже третий раз и нарочно избегала ходимых троп, во избежание лишних встреч. Она поднималась на покатые склоны и шла через лес, в то время, как другие предпочитали не заглядывать в гущу; внезапно пересекала знакомую тропинку и снова терялась за деревьями в овраге, овивала холм и в какой-то момент ускользала в ущелье, вход в которое разглядеть кому-нибудь без необходимости было бы совершенно невозможно.
Стоял полдень. Готель, теперь воспринимавшая башню, как её новая хозяйка, посчитала своим долгом навести порядок и на этажах, и в погребе, куда она спустилась, вооружившись легким факелом. Внизу было чисто, сухо и просторно. Поводив по сторонам огнем, она обнаружила здесь с десяток бочек и кувшинов с вином, а также пару кувшинов с маслом, правда, уже пропавших со временем, и от которых Готель поспешила сразу избавиться. Вино же, напротив, оказалось невероятно богатым на букет и выдержанным, как в родовых замках, где подобный вкус достигается лишь при наличии нечеловеческой дисциплины и терпения. Судя по надписям на бочках и кувшинах, следовало, что вино, разлитое здесь, было привезено со всех уголков Италийского и Французского королевств, и Готель в который раз пожалела, что возраст её тела был слишком незрелым, чтобы наслаждаться подобными напитками, а потому с сожалением вознамерилась не открывать бочки и не портить их содержимое, пока не окрепнет её голова.
Затем она исследовала полки, ящики и горшки, находящиеся на каждом этаже башни, на предмет их полезности. На этажах хранилась еще не ношеная одежда, и как оказалось материал, хотя и довольно грубый; ещё выше писчая бумага, бережно обернутая тканью, еще выше, видимо предусмотрительно от мышей, зерно, крупы, среди которых и два небольших бумажных пакетика садового рапунцеля.
Через пару дней башня внутри выглядела так же великолепно, как и снаружи. Заканчивая домашние дела, Готель ложилась в постель к полуночи, а под час засыпала, перелистывая книги и дневники несчастного астронома, чьи сочинения для девушки шли, как захватывающая сказка ко сну. Вычитав какую-либо деталь в дневнике, Готель непременно находила на неё ссылку в карте, либо объяснение в соседней книге. Позже она заметила, что на каждой карте датируемой определенным временем, ученый отображал все светила, которые были видны в ту или иную ночь, пытаясь, тем самым, уловить то ли закономерность, то ли происшедшие изменения на звездном небосводе. Но при всём астрономическом укладе работ, огромную часть его библиотеки содержали книги по античной философии, мифологии и, конечно же, библейские летописи, где с той же скрупулезностью он делал пометки и цитировал авторов. И чем больше Готель вдавалась в подробности, тем больше не понимала, и тем больше в её голове возникало вопросов. К примеру, как связывал он теологию со звездным небом? "Неужто он надеялся разглядеть там Бога?" - думала она, пошивая себе новое платье.