Матушка Готель
Шрифт:
Что же касается следующей, то Готель, наконец, решила посетить Турин - город, в котором она родилась, но которого, в виду младенчества, так никогда и не видела. Она больше не впадала в панику в связи с грядущими переменами, а готовилась к подобной реинкарнации специально и заблаговременно. И поскольку она не хотела появляться в Турине преждевременно и давать повода, путь даже для сомнительных гипотез, она отправила пожертвование одному из местных храмов с рекомендательным письмом его настоятельнице и с указанием времени своего визита. Она даже сшила новое платье на италийский манер, чтобы скорее войти в новый образ. Она полностью была готова начать всё заново, когда покидала
Будучи в почтенном возрасте, Готель не могла осилить расстояние до Лиона в одиночку, а потому наняла экипаж. К концу первого дня она услышала усталый плеск Роны, а затем мимо прошли знакомые ей этой дорогой города: молодой Монтелимар, Валанс, близлежащий Вьен и в завершение Лион. С того дня, как она покинула этот славный город прошло более пятидесяти лет, а потому, прибыв туда, она сошла на его улицы без опасения быть узнанной кем-то из прошлого. Тем не менее, она не стала подниматься на свой холм, а прошла вокруг, по левому берегу Соны и устремилась в лес. Готель не хотела проводить лишнюю ночь в прошлой жизни. Наконец, у неё был план, и она не собиралась от него отступать. Подобрав сухую палку, она перебирала ею подножные листья, под которыми на пороге осени уже пряталась спелая земляника. В сравнении с доминирующим освежающим бризом Марселя, запах осеннего леса был намного богаче на ароматы. Трава, кора деревьев и даже сама земля источала столь дивный букет, что к тому моменту как Готель подошла к цветку, её голова была одурманена, а тело обессилено настолько, что она заснула возле своей лилии, не дождавшись темноты.
Пробуждение же её, напротив, было однообразно холодным и неуютным с первых минут. Начиная с того, что едва поднявшись с земли, Готель чуть не упала, запутавшись за подол собственного платья, которое на утро оказалось на несколько размеров меньше, чем было вечером. Она вытянула вперед руки, но и рукава прикрывали её ладони, словно у ребенка примеряющего мамино платье. Готель не была ребенком. Но, похоже, на сей раз ей было не больше пятнадцати. Это была катастрофа. Не говоря уже о том, что в таком несовершенном возрасте, безопасно устроиться в Турине, кроме как снова сделаться монашкой, невозможно. "О, Боже!
– сокрушалась Готель, - за что мне такое наказание!"
Затянув потуже пояс и закатав рукава, она грозными шагами пошла в сторону Лиона. Теперь, чтобы попасть в Турин, ей всего-то было необходимо пересечь альпийских хребет. Пройдя городскими мостами Сону и Рону, и посетив рынок, Готель отправилась в дорогу; прямо и прямо, к заснеженным Альпам. Она даже нашла тот самый орешник, из которого однажды привезла орехов Клеману, и оборвала там лишь несколько деревьев, чтобы, не теряя времени, пуститься дальше.
Первую ночь Готель провела в Шамбери - небольшом городке, расположившемся у самого подножья Альпийских гор. А ранним утром, пополнив сумку легкой провизией, снова отправилась в дорогу. Холмы очень скоро переросли в скалы. Они нависали над головой неприступными каменными стенами и заставляли, то обходить себя за сотни шагов, то карабкаться по крутым склонам, с высоты которых, кстати сказать, иногда открывался вид действительно сказочный. Но затем приходилось снова спускаться и снова искать дорогу через следующую гору, и надеяться лишь на то, что не придется идти через снег.
К концу второго дня, молодое тело Готель было полностью измождено подобными переходами, но усилия её были не напрасны, ибо еще до захода солнца она вышла на небольшую деревню, то ли безымянный городок, где и решила остановиться на ночлег. Это был дом германского каменщика, чья супруга
Отправляясь в поход, Готель заведомо не брала крупных сумм. В первую очередь из-за возможных неприятных встреч с разбойниками; а во-вторых, порой и честному на вид человеку, от безбожной жизни в глуши, может взбрести на ум грешное дело.
Итак, получив всего несколько монет, хозяйка подала на стол девушке жареные яйца с сыром. Вернувшийся же вскоре с работы её супруг - некий Эб, дышал оглушающее и пах, как паленая селедка. Он был огромен, а садясь за стол, имел манеру придвигать к себе все тарелки, стоящие на расстоянии вытянутой руки. Готель жевала быстро, стараясь завершить трапезу, пока не остыл аппетит.
– В'aльтеру сегодня отдавило ногу, - сказал мужчина громко в сторону, вероятно, чтобы его услышали в каменоломне, - возможно теперь с него сойдет пыл.
Временами, со странной детской застенчивостью он поглядывал на Готель и снова погружался к себе в тарелку. Покончив с яичницей, Готель потянулась к стакану с молоком, как совершенно неожиданно интерес хозяина распространился дальше, чем на вытянутую руку:
– Так как же зовут нашу очаровательную гостью?
– прогремел он туда же в каменоломню.
– Готель, - прощебетала девушка, но посчитав, что заслуживает к себе чуть больше уважения, чем показывает её облик, добавила, - фрау Готель.
Эб чуть не разорвался от смеха, он даже стукнул по столу рукой, отчего все тарелки на нём подпрыгнули разом.
– Надеюсь, столь важная особа не откажет нам в чести остаться в нашем скромном жилище, хоть на одну ночь, - гремел он, давясь от смеха.
На что Готель хотела, было, упомянуть о подвенечном кольце, но когда она посмотрела на свою левую руку, то потеряла дар речи. Никакого кольца там не было. Увидев какой внезапный ужас охватил их гостью, хозяева окаменели. Готель заглянула под стол, затем вскочила с места и стала ходить спиной по дому, всматриваясь себе под ноги; и, ничего не говоря, всё так же, глядя себе под ноги, она вышла из дома и медленно побрела по той же дороге, которой пришла в поселок.
Постепенно темнело и приходилось нагибаться ниже, чтобы разглядеть на земле хотя бы тропу. Столько лет она была уверена, что эта часть её будет рядом, а теперь эта её часть пропала неизвестно где. Поначалу Готель даже не плакала, поскольку просто не могла в это поверить; ей казалось, это просто дурной сон, который никак не желает кончиться. Но потом, когда осознание потери стало накрывать её всё больше, она беспрестанно вытирала глаза от застилающих дорогу слез, мешающих её поискам. Дойдя до леса, Готель остановилась и вернулась в дом каменщика, решив переждать до рассвета, так как в такой темноте, она не разглядела бы даже лося жующего куст у неё перед носом.
И, разумеется, всю ночь она не спала. Она лежала и смотрела в темноту, стараясь припомнить каждый шаг или особое движение, способное её потере. Перебирала свои пальцы, непривычно тонкие с последнего омоложения, и понимала, что снять кольцо теперь было бы возможно проще; но как она могла не почувствовать этого, если ничего заметного по пути с ней не происходило. "Если только, - поднялась на постели Готель, - если только это не орешник".
Оставив дом Эба и его белее гостеприимной супруги раньше, чем солнце выглянуло из-за горизонта, Готель поторопилась на поиски пропавшего кольца. Она бежала, сбивая дыхание, но всё ещё смотрела под ноги, надеясь случайно отыскать пропажу или хотя бы на неё не наступить; она боялась, что могла смыть кольцо в реке или еще чего хуже, обронить его в снегу.