Меч Шаннары
Шрифт:
— Зачем нам с Кельцетом отпираться? Что есть, то есть. — Он отошел еще на пару шагов, потом резко повернулся к Шиа. — Да, он и я — «охотники за удачей». Те, кто живет своей хитростью и своим умом. Впрочем, мы мало чем отличаемся от «честных граждан», разве что нашими методами. Да еще, быть может, презрением ко всякому лицемерию! Так или иначе, каждый человек — вор, а мы просто лишь устарелый тип вора, самый честный тип, благородный. И мы не стыдимся этого.
— А как вы вышли на этот лагерь? — осторожно спросил Шиа, опасаясь вновь задеть раздражительного и скорого на гнев Панмона.
— Совершенно случайно. Вчера вечером, как раз на закате, — не без удовольствия начал рассказывать тот, от недавней враждебности не осталось и следа, — я вышел на край поляны, чтобы получше рассмотреть местность, а мои маленькие желтенькие друзья как раз забавлялись с тремя синими камешками. Потом я увидел тебя. Все складывалось как нельзя лучше. Я решил привести Кельцета и убить сразу двух зайцев — ха, видишь ли, я не врал, когда говорил, что мне было противно видеть честного парня с юга в руках этих зверюг!
Шиа кивнул. Он был действительно счастлив, что его освободили, но в глубине сознания мелькнула мысль, что все-таки лучше: толпа гномов или эти двое?
— Не волнуйся, приятель. — Панмон Крил как будто понял невысказанные страхи долинца. — Мы не причиним тебе никакого вреда. Нам нужны только камни — они, наверное, дорого стоят, а деньги нам не помешают. Ты же можешь спокойно идти своей дорогой.
Он резко развернулся и направился к Кельцету, который терпеливо ждал своего спутника у груды оружия, одежды и всякой всячины, выуженной из мешков поверженных гномов. Панмон не мог пожаловаться на низкий рост, но по сравнению с гигантом-троллем он выглядел просто карликом. Темная, похожая на кору кожа Кельцета придавала ему вид древнего, сучковатого дерева, в тени которого остановился одетый в красное человек. Они быстро переговорили, причем тролль изъяснялся жестами и кивками. Потом оба склонились над добычей. Панмон пересмотрел содержимое кучи и большую часть отбросил в сторону как бесполезный хлам. Не зная, что делать дальше, Шиа наблюдал за его манипуляциями. Камней ему явно не видать, а без них он совсем беззащитен в этом диком краю. Не было с ним и его товарищей, единственных, кто мог бы вступиться за него и помочь вернуть эльфиниты. Но Шиа зашел уже слишком далеко, теперь немыслимо повернуть назад. Друзья верят в него, и он ни за что не подведет Мениона и Флика, чего бы ему это ни стоило.
Панмон Крил взглянул в его сторону, чтобы проверить, не убрался ли восвояси его юный друг, и удивился, когда обнаружил, что мальчишка так и стоит на месте.
— Ну и чего ты ждешь?
Шиа медленно покачал головой, как бы давая понять, что и сам толком не знает. Разбойник еще мгновение внимательно смотрел на него, затем улыбнулся и помахал рукой.
— Тогда давай перекусим, Шиа, — пригласил он. — Уж накормить-то тебя мы можем, а потом ты спокойно пойдешь домой, в Южную Землю, довольный и сытый.
Уже через пятнадцать минут все трое сидели у небольшого костра, с вожделением глядя на кусочки вяленого мяса, подогреваемые ленивым теплом пламени. Немой Кельцет сидел рядом с долинцем, задумчиво уставившись на дымящееся мясо, по-детски сложив огромные руки на коленях. Шиа обуревало желание протянуть руку и прикоснуться к странному существу, провести пальцем по его грубой коже. Даже с такого близкого расстояния черты тролля казались какими-то размытыми, неуловимыми. Пока готовилась пища, Кельцет не шевельнулся — он сидел абсолютно неподвижно, как огромный камень, неподвластный течению времени. Панмон Крил поднял глаза от костра и заметил, что Шиа пристально изучает гиганта. Разбойник широко улыбнулся и похлопал долинца по плечу:
— Он не кусается, особенно когда сыт! Я просто устал тебе повторять. Это все юность виновата: самонадеянность и нетерпимость, и никакого почтения к старикам. Кельцет такой же, как я и ты, только побольше и поспокойнее. В нашем деле — неоценимый спутник. Я работал со многими, но лучше его еще не встречал, а уж я, скажу тебе, повидал народу!
— И он делает все, что ты говоришь, надо думать? — вдруг спросил Шиа.
— Конечно же делает. Делает, — как-то поспешно ответил Панмон. Разбойник придвинулся поближе к долинцу и заговорил, для пущей выразительности помахивая железной пикой: — Но пойми меня правильно, малыш, я вовсе не имею в виду, что он сродни домашнему животному. У него своя голова на плечах. Когда надо, он может подумать и сам. Но я — его друг, тогда как буквально все на него косятся и знать его не хотят, все! Я еще не встречал таких сильных созданий. Он мог бы раздавить меня одним пальцем. Но хочешь знать одну вещь? Бывает, что я его поколочу, а он все равно идет за мной!
Панмон замолчал, чтобы в полной мере насладиться реакцией собеседника, и был явно доволен, когда долинец бросил на него испуганный, недоверчивый взгляд. Разбойник весело рассмеялся и с силой хлопнул себя по колену.
— Я поколачиваю его по-дружески, не по-настоящему! Уважаю его и обхожусь с ним как с равным. За столь малую цену я получил его верность. Ха, ты, кажется, удивлен?!
Все еще посмеиваясь над своей шуткой, разбойник выудил из пламени куски мяса и протянул их сначала спокойному троллю. Кельцет выбрал несколько кусков и тут же принялся жевать. Шиа вдруг понял, что просто умирает от голода. Он не мог вспомнить, когда ел в последний раз, и с жадностью набросился на ароматное мясо, как только Панмон жестом предложил ему выбрать себе кусок. Разбойник покачал головой и, прежде чем приступить к еде, подал долинцу еще один добрый кусок мяса. Все трое ели в полном молчании, и лишь через некоторое время Шиа отважился завести разговор со своими новыми спутниками, чтобы побольше узнать о них.
— А почему вы вообще… пошли в разбойники? — осторожно спросил он.
Панмон Крил, приподняв брови, с удивлением посмотрел на него.
— Что значит «почему»? Уж не хочешь ли ты написать роман о нашей веселой жизни? Или краткую биографию? — Он замолчал и улыбнулся собственной раздражительности. — Впрочем, это совсем не секрет, Шиа. Лично меня вообще никогда не привлекала праведная жизнь, равно как и труд на благо общества. Еще с детства я был отчаянным, любил всякие приключения, походы и ненавидел работу. Мне и так было трудно найти работу, которая бы позволяла мне жить, как хочется, и иметь все, что хочется. Потом я потерял руку — просто несчастный случай, — и, понятно, стало еще труднее. Так я оказался в Тальхане, в самой глубинке Южной Земли. В общем, ввязался в неприятности, сначала маленькие, дальше — больше. Потом я скитался по всем Четырем Землям, промышляя разбоем. Самое забавное, что у меня здорово получалось и я вовсе не собирался это бросать, да уже и не мог. Мне это просто нравится! Такой уж я есть: может быть, не богатый, но счастливый и в полном расцвете юности… ну, по крайней мере, зрелости — точно.
— И ты никогда-никогда не думал вернуться домой? — Шиа не мог поверить, что этот человек говорит серьезно. — Никогда не думал о доме и?..
— Пожалуйста, оставь сантименты, парень! — расхохотался разбойник. — Замолчи, иначе я брошусь на колени и буду молить о прощении, захлебываясь слезами. Да, на мои старые, усталые колени!
Он разразился таким неудержимым гоготом, что даже невозмутимый тролль на секунду отвлекся от мяса и задумчиво уставился на своего товарища. Возмущенный до глубины души, Шиа вспыхнул и поспешил вернуться к еде, яростно терзая зубами ни в чем не повинное мясо. Лишь через несколько секунд гомерический хохот сменился ехидными смешками. Немного пожевав, разбойник продолжал свой рассказ уже спокойным тоном:
— Я хочу, чтобы ты понял, что история Кельцета совсем другая. Если у меня нет особых причин бродяжничать и разбойничать, то у него причин достаточно. Он — немой от рождения, а тролли не любят ущербных соплеменников. Над ним постоянно смеялись. Да ладно бы только смеялись, а то ведь и били. Ни за что — просто кто-то на кого-то рассержен, а на Кельцете вымещает свой гнев. В общем, сам понимаешь, как ему сладко жилось. Но он терпел и даже не давал сдачи, потому что, кроме этих сородичей, у него никого не было. А потом он вырос и стал большим и сильным. Его начали бояться. Ну и, естественно, нашлись какие-то юнцы, которые решили его извести. Действительно извести, по-настоящему. Чтобы он ушел. Или даже умер. Но все случилось немного не так, как они ожидали. Он разъярился и в первый раз дал сдачи. В общем, пришиб троих. За это его изгнали из деревни, а тролль-изгнанник уже не найдет себе дома. Его не примут нигде. Так он и бродил один-одинешенек, пока я не нашел его.