Меч Шаннары
Шрифт:
Лишь в разговорах не было недостатка. Наоборот, временами Шиа страстно желал, чтобы Панмон Крил устал наконец от звука собственного голоса и замолчал хотя бы на пять минут. Высокий разбойник болтал без умолку, обращаясь то к своим спутникам, то к себе самому, а то и просто к пустому пространству. И так целое утро. Он говорил обо всем и большей частью о том, о чем, казалось, не имел ни малейшего представления. И лишь одну тему Панмон тщательно обходил: Шиа. Он вел себя так, как будто долинец был его старым добрым приятелем, таким же бродягой и вором, с которым можно было говорить обо всех своих приключениях, не опасаясь быть неправильно понятым. Но ни разу он не заикнулся о том, как Шиа попал в их компанию, об эльфийских камнях и о цели их славной прогулки. Разбойник справедливо рассудил, что самый лучший способ отделаться от надоедливого мальчишки — это доставить его в Паранор, сдать с рук на руки его пресловутым друзьям и без дальнейшей отсрочки заняться своими делами. Шиа не имел ни малейшего представления о том, куда эти двое направлялись до того, как столкнулись с
Время от времени Шиа поглядывал на спокойного горного тролля, пытаясь определить, каков он на самом деле. Панмон говорил, что тролль — отверженный неудачник, изгнанный собственным народом, водящий компанию с вором и разбойником, своим единственным другом. Это могло быть правдой — слишком банальной казалась история на первый взгляд, — но поведение и облик тролля заставили Шиа усомниться, что гигант — всего лишь жалкий изгнанник. Кельцет держался с достоинством: голова всегда высоко поднята, плечи развернуты, спина очень прямая. Он все время молчал, быть может, действительно из-за природной немоты. Но в глубоко посаженных глазах светился ум, и Шиа не раз подумалось, что Панмон Крил не так хорошо знает своего спутника, как ему хотелось показать. Или просто что-то скрывает: Шиа чувствовал — разбойник сказал ему далеко не все. Такое же ощущение было у долинца и при общении с Алланоном, но, в отличие от друида, хитроумный вор был профессиональным лжецом, и юноша решил не верить ни единому его слову. Как бы там ни было, ему все равно не узнать подлинной истории Кельцета, потому что Панмон либо напропалую врет, либо просто ничего не знает. Да и сам Панмон, с одной стороны, спасший долинцу жизнь, а с другой — нагло присвоивший эльфиниты, тоже мало походил на обычного разбойника с большой дороги.
Они быстро покончили с полуденной трапезой. Пока Кельцет запихивал в мешок котелок, Панмон объяснил Шиа, что теперь уже недалеко до ущелья Дженниссон, северной границы холмистого края. Миновав ущелье, они выйдут на Стреллихеймские равнины, а там и Паранор, где их пути разойдутся, многозначительно заметил вор. Шиа может искать своих друзей или топать прямо в Башню Мудрых, как ему заблагорассудится. Шиа только кивнул в ответ. Он заметил какое-то возбуждение в голосе собеседника — Панмон явно ждал, когда же долинец предпримет попытку вернуть себе камни. Разбойник провоцировал Шиа, но юноша сделал вид, что ничего не заметил, и быстро собрался в путь, уложив свои немногочисленные пожитки. Впереди показалась горная гряда, и путники зашагали, кружа между холмами, прямо к ней. Поначалу Шиа подумал, что это — один из кряжей грозных Зубов Дракона, но вскоре убедился, что это не так. Наверное, ущелье Дженниссон разделяет две горные цепи. Они подошли к самой границе Северной Земли, и, даже если бы теперь долинец захотел, он бы уже не смог повернуть назад.
Панмона Крила вновь прорвало: историям о его приключениях не было конца. Шиа показалось очень странным, что вор редко упоминает Кельцета. Очень скоро долинец убедился, что для разбойника его спутник — такая же загадка, как и для самого Шиа. Если, как утверждал Панмон, они промышляют с Кельцетом уже два года, горный тролль должен был бы быть действующим лицом многих историй. И если поначалу Шиа казалось, что Кельцет следует за Панмоном, как преданный пес, не более того, то теперь он начал подозревать, что у тролля есть на это свои причины. Вспомнив, как умело и жестоко Кельцет расправился с гномами, долинец вдруг понял, что тролль не хотел ни угодить своему спутнику, ни завладеть камнями. Он делал лишь то, что считал нужным. Шиа не мог даже предположить, кем Кельцет был на самом деле, но уж явно не жалким, отверженным неудачником, презренным изгнанником, не нужным даже своему народу.
День выдался теплым, и Шиа даже вспотел от быстрой ходьбы. Крутые холмы постепенно сгладились — земля стала почти ровной. Панмон Крил продолжал болтать без умолку, смеясь и шутя с Шиа, как будто они были добрыми друзьями, веселыми искателями приключений. Он рассказал ему о Четырех Землях: Панмон исходил все края, знал все народы, изучал их жизнь и обычаи. Шиа, впрочем, вскоре убедился, что, например, об эльфах и Западной Земле разбойник имеет самое что ни на есть смутное представление, но, зная вспыльчивый нрав Панмона, решил не заострять на этом внимания. Долинец послушно выслушал повествование о многочисленных женщинах, встреченных вором в пути, в том числе и традиционную историю о королевской дочке, нежной прекрасной деве, каковую он сначала спас, потом, естественно, влюбился по уши и потерял навсегда, потому что разгневанный папаша насильно разлучил их и сослал свое чадо в дальние края, от греха подальше. Долинец даже вздыхал и охал с преувеличенным участием, веселясь про себя, когда страдающий вор поведал ему, как и по сей день продолжает искать свою единственную любовь. Шиа выразил надежду, что Панмон все же найдет ее и тогда ей удастся убедить возлюбленного покончить с бродячей жизнью. Вор даже замолчал на пару минут, всерьез задумавшись над такой перспективой.
Уже через два часа они вышли к ущелью Дженниссон. Оно оказалось просветом на стыке двух горных цепей, широким, удобным проходом, выводящим прямо на равнины по ту сторону гор. Зубы Дракона подступали к ущелью с юга, северный же хребет был совсем незнаком Шиа. Он знал, что где-то на севере есть Погребальные горы — родина горных троллей, и этот второй хребет вполне мог оказаться их южной окраиной. Лишь отдельные племена свирепых и воинственных троллей селились на диких, практически недоступных вершинах таинственных Погребальных гор. Многочисленное племя горных троллей считалось самым могучим. И если Кельцет был типичным представителем своего народа, значит, рассудил Шиа, у них, у южан, — совершенно превратное представление о жителях севера. Вообще очень странно: почему его соотечественники так мало знают о других народах, населяющих тот же мир? Даже в книгах, вспомнил долинец, тролли описываются как дикий, абсолютно невежественный род.
У входа в ущелье Панмон приказал своим спутникам остановиться, а сам прошел на несколько ярдов вперед, внимательно разглядывая склоны гор по обеим сторонам прохода. Потом он вернулся и послал бесстрастного Кельцета убедиться, что дорога вполне безопасна. Тролль быстро зашагал вперед и вскоре скрылся из виду, затерявшись в нагромождении валунов и обломков скал. С самодовольной улыбкой Панмон предложил Шиа присесть отдохнуть. Разбойник явно гордился своим умом и проницательностью — теперь-то он точно не попадется в ловушку, которую могли приготовить ему таинственные друзья Шиа. В отношении долинца Панмон был спокоен — мальчишка не представлял для него угрозы, но у Шиа могли быть могущественные друзья, а у Панмона — крупные неприятности. Чтобы скоротать время, разбойник затянул очередную байку о своих душераздирающих приключениях. Панмон рассказывал с упоением, как будто бы в первый, а не в пятисотый раз. Эти небылицы доставляли ему истинное наслаждение, чего нельзя было сказать о его собеседнике. Шиа история показалась пустой и если не совсем уж неправдоподобной, то, по крайней мере, сильно приукрашенной. Однако он выслушал ее в стоическом молчании и даже попытался выказать некоторую заинтересованность. Скоро они выйдут к границам Паранора, и там он наконец распрощается с болтливым разбойником. А дальше ему во что бы то ни стало нужно найти своих друзей. Ведун-Владыка и его крылатые воины будут искать его неустанно, и одному, без Алланона и верных друзей, ему не выстоять. Один он погибнет. Кто знает, возможно, его товарищи уже побывали в Башне Мудрых и завладели Мечом Шаннары. Быть может, победа уже за ними.
Внезапно из ущелья выступил Кельцет и знаками позвал к себе своих спутников. Панмон и Шиа поспешили на зов, и все трое вошли в проход. На голых скалах ущелья Дженниссон негде было устроить засаду, так что на этот счет можно было не беспокоиться. Валуны и небольшие пригорки могли бы скрыть от силы двух человек, не больше. Через час путешественники добрались до противоположного конца прохода. Ущелье выходило прямо на обширные равнины, протянувшиеся на север к подножию еще одной горной цепи, что закрывала почти весь горизонт на северо-западе. Равнина казалась дном огромной чаши, с трех сторон ее окружали леса и горы и только на западе виднелся просвет. Редкая блеклая трава торчала косматыми пучками из высохшей земли. Низенькие — по колено Шиа, какие-то скрюченные кустики тоже давно засохли. Одинокие просторы казались безжизненными и пустыми, хотя степные зверюшки, без сомнения, жили и здесь, у самых границ Паранора.
Шиа понял, что они уже у цели. Панмон повел их на запад, держась в нескольких сотнях ярдов от горного кряжа, готовый в любое мгновение отразить внезапное нападение. Когда долинец спросил его, далеко ли еще до Паранора, вор лишь лукаво улыбнулся и заверил Шиа, что с каждой минутой они подходят все ближе. Расспрашивать дальше было бессмысленно, и юноша на время смирился, надеясь, что, когда придет время расставаться, ему все же объяснят, куда идти. А пока что Шиа во все глаза смотрел на равнины — эти пустые просторы и пугали, и завораживали южанина, не знакомого с жизнью степей. Для него это был абсолютно новый, неизведанный мир, и Шиа старался ничего не упустить. Когда-то они с Фликом мечтали посмотреть чужие края, открыть для себя незнакомые земли, правда, они не предполагали, что все сложится так. Тем более — рассудил про себя Шиа — если ему суждено погибнуть, то, пока есть возможность, он хоть мир повидает.
Близился вечер, а путешественники, вспотевшие и раздраженные, еще шагали по открытым равнинам. Спокойным, размеренным шагом Кельцет шел чуть в стороне. Грубое лицо тролля абсолютно ничего не выражало. Даже Панмон замолчал. Ему явно хотелось побыстрее закончить поход и отделаться от долинца. Шиа чувствовал себя изможденным после двух суток напряженного перехода. Палящее солнце светило прямо в лицо, в открытой степи не было ни клочка спасительной тени, приходилось все время щурить глаза, и от этого разболелась голова. Постепенно солнце спускалось к западному горизонту, и земля впереди теряла свои четкие очертания. Очень скоро Шиа оставил попытки что-либо разглядеть. Он полностью положился на мастерство и опыт Панмона, надеясь, что вор все-таки выведет его куда нужно. Незаметно путешественники приблизились к северной оконечности горной гряды, громадные пики, казалось, закрыли собой весь мир. Лишь в одном месте скалы расступались — в широком просвете виднелась линия горизонта, небо как будто вдавилось в иссохшую землю. Когда Шиа спросил Панмона, не это ли Стреллихеймские равнины, тот ответил не сразу и лишь, секунду подумав, кивнул.