Мед его поцелуев
Шрифт:
— Конечно, леди Фолкстон, — сказала Луиза. — Смею заметить, я очень рада снова увидеть вас в Шотландии спустя все эти годы. Я помню вашу матушку и очень скорблю по ней.
Глаза Элли блеснули.
— Благодарю, леди Карнэч. Возможно, в будущем мне стоит чаще посещать эти места.
Луиза улыбнулась и пригласила близняшек следовать за ней в музыкальный салон. Августа, замыкавшая шествие, закрыла за ними дверь.
— А теперь, Эмили, — сказала Мадлен, передвигая свой пуфик ближе к камину, — рассказывай, какого черта ты натворила.
— Я в шоке от ваших выражений, ваша светлость, — рассмеялась Элли, усаживаясь у столика и наливая себе еще одну чашку чаю.
— Это твой брат повлиял на мою манеру выражаться, — возразила Мадлен. Взгляд ее не отрывался от лица Эмили. — С чего ты вдруг решила охмурить Карнэча? Ты же знала, что эта партия предназначена для Пруденс.
Эмили мельком порадовалась, что отставила чашку, иначе фарфор рисковал бы разбиться о каменный пол.
— Я вовсе не собиралась охмурять Карнэча. Когда это я таким занималась?
Мадлен постучала пальцами по каминной полке.
— Тот же вопрос я задала Пруденс, когда она рассказала мне свою историю. И все же вы обручены, а она вернулась в Лондон ни с чем.
— Я пыталась ей помочь, — сквозь стиснутые зубы процедила Эмили.
— Так же, как пыталась помочь мне? — спросила Мадлен.
Прошлой весной, когда Мадлен и Фергюсон только познакомились, попытки Эмили помочь закончились ужасным разговором с Алексом и той же угрозой женитьбы, с которой она теперь столкнулась сама.
— Мне до сих пор жаль, что я тогда тебя выдала.
Зеленые глаза Мадлен смотрели пронзительно.
— И все же ты вмешалась в дела Пруденс, словно до сих пор уверена, будто лучше нас самих знаешь, как уладить наши свадебные дела.
Эмили развела руками.
— Как думаешь, она меня простит?
Молчание было ужасным.
Наконец Мадлен вздохнула.
— Пруденс сказала, что Карнэч ей совершенно безразличен. И, похоже, она была рада, что не обязана выходить за него.
— Что совершенно естественно, — пробормотала Эмили. Мадлен нахмурилась, но продолжала, больше не возвращаясь к осуждению «помощи».
— Однако леди Харкасл отреагировала иначе, — предупредила она. — Она истекает ядом, когда говорит о тебе, таким ядом, что я попросила бы ее уехать, будь в часе езды от нас хоть какой-нибудь постоялый двор. Возможно, Пруденс тебя простит, но пока она живет со своей матерью, ей едва ли позволят с тобой увидеться.
Эмили подошла к столику освежить свой чай и позволила длиться тишине, пока его наливала. Закончив, она попробовала разрядить мрачную обстановку.
— Я пытаюсь не драматизировать, но разве все это не похоже на одну из моих историй? Героиня в далеком замке, одна, без подруг, и ее силой заставляют выходить замуж?
Мадлен рассмеялась.
— Надо бы добавить призрака. И, возможно, руины аббатства.
— Жаль, что все это не история, — сказала Эмили, возвращаясь с чашкой чая на свое место. — Если бы я это писала, я смогла бы вывести для себя счастливый конец.
Элли прочистила горло, почти неслышно, но так требовательно, что Мадлен и Эмили разом обернулись к ней.
— Мысль о том, чтобы сделать из всего этого роман, довольно интересна, но вы пропускаете самые важные вопросы, — сказала она.
— Какие же?
Элли отпила чаю, словно все еще пыталась смягчить горло. Ее харизма была так велика, что никто не заговорил, пока она не вернула чашку на блюдце.
— Вопрос первый: что потянуло тебя к Карнэчу в то время, как все остальные женихи потерпели полный крах? Вопрос второй: когда ты выйдешь за него, что случится с твоим писательством?
Эмили фыркнула:
— Могу я добавить вопрос?
Элли грациозно кивнула.
— Второго вопроса нет, потому что я не выйду за Малкольма. Вместо него я задаю вопрос: как мне наладить отношения с Пруденс?
— Вопрос о Пруденс может стать номером три, — сказала Элли. — Но, насколько я вижу, ты выйдешь за Карнэча. Ты уже называешь его по имени, а это четкий индикатор страсти.
Эмили покраснела. Элли сидела в том самом кресле, где совсем недавно она сидела с Малкольмом — с тем, кто поселил свое имя на ее губах, с тем, от чьих прикосновений горела кожа.
— Страсть и брак — это очень разные вещи, — слабым голосом ответила она.
— Милли, ты краснеешь? — воскликнула Мадлен.
— Конечно, она краснеет, — подтвердила Элли. — Она знает, что я права.
Эмили резко встала, оставив чай на столике у кресла, и, стиснув руки в кулаки, прижала их к бокам.
Хватит вопросов. Если вы не собираетесь помочь мне, я лучше проведу это время в одиночестве.
— Ты и вправду не хочешь за него выйти? — куда более мягко спросила Мадлен.
— С чего мне этого хотеть? — Эмили начала привычно мерить шагами комнату. — Если мы поженимся, я не смогу писать.
— Возвращаю тебя к вопросам номер один и два, — сказала Элли.
Это звучало как шутка, но Элли говорила вполне серьезно.
— Я не понимаю, — ответила Эмили, не прекращая шагать.
— Почему тебя к нему потянуло? И как ты сможешь продолжать писать после свадьбы? Ответь на эти вопросы, и я клянусь: остальное само расставится по местам.
— Легко тебе говорить, — фыркнула Эмили, останавливаясь у кресла Элли. — Тебя-то никто силой не выталкивает замуж.
Голос Элли заледенел:
— Больше нет, но я была на твоем месте, и между нами тогда было куда меньше симпатии. Лучше заключить брак на своих условиях, чем сбегать от мужчины, которого ты вполне откровенно желаешь. Не позволяй страху сбить тебя с пути.