Мед его поцелуев
Шрифт:
— Я знаю почему. Ты — личность куда более сильная, чем все знакомые мне женщины. И на страницах этой книги ты как живая.
Эта похвала отозвалась волной удовольствия, но Эмили не собиралась в этом признаваться.
— Ты читал книгу?
— А разве не все ее читали? — спросил он. — Так что, если ты не хочешь выходить за меня по причине чего-то, что произошло между тобой и лордом Кэсселем, знай, что мне все равно.
В книге лорд Грандисон, персонаж, которого она создала после Кэсселя, убил свою первую жену, а затем похитил героиню
— С лордом Кэсселем не произошло ничего. Он хотел жениться на мне. Я отказалась. А Алекс не пытался заставить меня, не проявил того энтузиазма и настойчивости, с которой решил отшвырнуть меня при первом намеке на проблемы с тобой.
Малкольм сузил глаза.
— И как далеко зашел Кэссель в преследовании своей цели?
— Не так далеко, чтобы тебе стоило волноваться, — ответила она. — Я не люблю его, если именно это тебя беспокоит.
Он фыркнул.
— Я догадался, что ты его не любишь, автор не настолько переврал твой персонаж.
— В этой части он написал правду. И все же, Малкольм, весь высший свет об этом знает. И знает также, что я строптивая, импульсивная, упрямая и скрытная вдобавок ко всевозможным иным особенностям плохого характера. Не стоит жениться на мне, если не хочешь столкнуться с последствиями.
Во время разговора они стояли лицом к лицу, как противники, оценивающие друг друга, прежде чем сделать первый шаг, — и Эмили видела, как отразился на лице Малкольма миг, когда он решил открыться для удара.
— Ты спала с мужчиной на протяжении последних трех месяцев? — спросил он.
У нее буквально отвисла челюсть.
— Конечно же, нет!
— Хорошо, значит, кукушат в моем гнезде не будет. Тайные дети? Двоебрачие? Радикальные политические взгляды?
— Нет.
— Огромные долги? Алкоголизм?
— Я не беру в долг, а ты сам пьешь куда больше меня.
Он улыбнулся, поднял свой бокал и отсалютовал ей.
— Тогда для меня ты вполне пристойна. Итак, ты подаришь мне эту ночь?
Это был вызов, поданный в виде просьбы. Если она откажется, ситуация так и останется тупиковой. До назначенной свадьбы оставалось всего четыре дня. И он, похоже, искренне желал этой свадьбы дождаться — что оставляло ей лишь два варианта: самой разорвать договор или использовать эту ночь для того, чтобы доказать их полную несовместимость друг с другом.
— И что мы будем делать в эту одну ночь? — спросила она.
— Тебе нужно переодеться. И довериться мне.
Глава пятнадцатая
Эмили попалась на приманку. Он знал, что так и выйдет. Ее жажда свободы была еще сильнее страсти к нему — и стоило дать ей шанс использовать второе, чтобы выиграть первое, как она оказалась перед выбором, от которого просто не могла отказаться.
В то время как Эмили ушла наверх переодеваться, Малкольм остался ждать ее в главном зале. Он устроился на одном из стульев у длинного, на века установленного стола, уже много столетий стоявшего там на возвышении. Главный зал был пуст, но через несколько дней именно здесь будет проведена его свадьба.
Он откинулся на спинку стула и стал разглядывать доспехи и оружие, висящие на стене над ним. Свадебный пир будет следующим шагом по пути, который прошли все его предки. С женщиной вроде Пруденс пришлось бы разыгрывать цивилизованного хлыща. Но с Эмили…
С Эмили все будет совершенно иначе. С ней он не сможет хранить спокойную маску. Каждый раз, когда она смеялась, в нем просыпался тот, кем Малкольм был раньше, до того, как ярмо графского долга опустилось ему на плечи.
Малкольм забросил ноги на стол. Нужно сосредоточиться. Она предназначена ему в жены самой судьбой. И останется его женой, даже когда страсть неминуемо утихнет и на смену ей придет долг.
И пусть даже просить о любви слишком опрометчиво, но неплохо было бы ощутить счастье в день своей свадьбы. Глубокая, всепоглощающая любовь, о которой писали поэты, — этого он не мог ей дать. Ему нужно было спасать свои земли и помнить, что в его жизни самое главное.
Он поморщился, глядя на меч на стене. Он предпочел бы честный поединок на поле боя. Решающий бой, способный положить конец долгой войне, был бы куда проще борьбы с теми силами, которые сейчас меняли его страну. Эта теневая война, которую разыгрывали в парламенте на бумагах, займет всю его жизнь — и он не мог позволить себе отвлекаться от этого.
Но при этом он не мог жить как монах. Время от времени он будет отвлекаться, и Эмили была именно той женщиной, которую он хотел видеть в своей постели. И доказать ей, что она тоже его хочет. Ей нужны были смех и приключения, а не серые, скучные дни старой девы.
Лунный свет и запланированное воровство, которое он чуть раньше обговорил с Фергюсоном, наверняка пощекочет ее желания, которые Эмили так пыталась взять под контроль. Сегодня он покажет ей все, что может ей дать.
И если она это примет, он убедится, что свадьба с ней окажется той битвой, в которой он может победить.
Уоткинс была в комнате Эмили, вязала, как обычно, ожидая ее возвращения. Но постель была не расстелена, а у ночного столика висело темно-синее платье для верховой езды.
— Будете кататься с его светлостью? — спросила Уоткинс, вскакивая, чтобы принять у Эмили шаль.
— Я не знаю, что собираюсь делать. Он сказал, что знаешь ты, что он обсудил это с тобой перед ужином.
— Да, миледи, — раскраснелась Уоткинс. — Надеюсь, вам не будет слишком жарко в бархате, он попросил самое темное из ваших платьев.