Мед его поцелуев

Рэмзи Сара

Что было совершенно непристойно. Эмили потеребила камею на шее.

— Нет, Уоткинс. Мне стоит отказаться.

Горничная поджала губы, она никогда не была настолько открыта со своей госпожой, как привыкли с Малкольмом шотландские слуги. Эмили никогда не приходило в голову спросить мнение Уоткинс о чем бы то ни было, помимо прически или ридикюля, но замок, вино после ужина и граф, ожидающий ее благосклонности, придали Эмили безрассудства.

— Уоткинс, а как думаешь ты сама?

Уоткинс уронила сапожок для верховой езды,

который собиралась убрать.

— Простите, миледи?

— Как мне поступить?

Уоткинс помолчала, подбирая слова.

— Я думаю, что это романтично, миледи. Его светлость кажется хорошим человеком, намного лучше всех других, и вы с ним обручены. Разве не мило сбежать вместе с ним покататься?

В голосе горничной зазвучали мечтательные нотки. Эмили внезапно почувствовала себя жутко неблагодарной. Она не хотела выходить замуж, но у нее все равно оставалось больше свобод, чем большинство других женщин могли бы себе позволить.

Она не могла отдать часть своей свободы другим, реальная жизнь устроена иначе. Однако она могла постараться сделать для других как можно больше.

— Что ж, хорошо. Я поеду.

Уоткинс просияла.

— Вы будете готовы через несколько минут, миледи.

Вышло чуть дольше, но ненамного. Пуговицы на розовом шелке вечернего платья были сложной задачей, но Уоткинс быстро с ними управилась. Она помогла Эмили надеть плотную нижнюю юбку, а затем верхнюю юбку для верховой езды. Эмили наблюдала в зеркале, как Уоткинс застегивает золотые зажимы на камзоле военного покроя, и думала о том, почему одевается для поездки, когда твердо решила не выходить из замка.

Она молчала, когда горничная вынимала жемчужные шпильки из ее прически и быстро заплетала ее волосы в косы. Уоткинс обернула косы вокруг головы Эмили и закрепила их простыми шпильками, затем накрыла темно-синим беретом. Это казалось абсурдом — и все же ей было так любопытно, что там задумал Малкольм, что Эмили не могла отступить, хотя и знала, что разумнее избегать его.

После того как Уоткинс зашнуровала сапожки и подала ей черные кожаные перчатки, Эмили приняла из рук горничной стек.

— Граф оставлял тебе какие-нибудь инструкции, Уоткинс?

Горничная улыбнулась.

— Лорд лишь сказал не медлить, миледи.

Возмутительно. Но их предполагаемая свадьба настроила Уоткинс на то, что все происходящее лишь проявление любви, а не причина для скандала. Возможно, в замке МакКейбов испортились и ее слуги. Эмили оставила служанку прибирать комнату и зашагала по коридору, похлопывая стеком по ноге, к лестнице главного зала. В голове было подозрительно пусто, по крайней мере, ни одна мысль не давала себя поймать и как следует продумать.

Возможно, она знала, что стоит ей только задуматься дольше, чем на секунду, о том, что ее ждало, и она просто побежит. Но побежит ли она прочь от Малкольма? Или к нему, чтобы потребовать то, что он ей предлагал?

Когда она вошла в главный

зал, Малкольм поднялся со своего стула на возвышении. Он пошел ей навстречу, и его темный длинный плащ вился за его спиной. Он не переоделся, но темный плащ скрыл камзол, брюки были темными, а черные ботфорты были им под стать.

— Я уж начал думать, что ты не придешь, — сказал он, беря ее под руку.

Она слегка сжала пальцы на его плаще.

— Я сама начала думать, что стоило бы не прийти. Должна признаться, верховая прогулка казалась мне не тем, что ты действительно мне предлагаешь.

Он искренне улыбнулся и повел ее во двор, где их ждали оседланные лошади и зевающий грум.

— Прости за то, что не оправдал твоих порочных желаний, дорогая.

Эмили фыркнула в ответ на наглый комментарий, но тут же выдала себя улыбкой.

— Могу ли я спросить, что ты сегодня для нас приготовил?

Малкольм подсадил ее в седло, вспрыгнул на своего коня и подобрал поводья. Затем отпустил грума, подождал, пока тот завернет за угол замка, отправляясь обратно в конюшни, и только тогда ответил на ее вопрос:

— Я решил показать тебе ту часть поместья, которую ты еще не видела. И познакомить тебя поближе с одной из древнейших традиций Шотландии.

— С какой же?

— С угоном скота, — сказал он со зловещей улыбкой, пришпоривая своего коня.

Когда Эмили удалось наконец выехать вперед, Малкольм уже достиг вершины пологого холма и направил коня в сторону деревни. Эмили помнила из того, что учила о Шотландии, что угон чужого скота десятки лет назад был запрещен англичанами. Малкольм так строго придерживался долга — почему же он до сих пор занимается подобными вещами?

Впрочем, она решила не спрашивать. Вместо этого Эмили сосредоточилась на запретном удовольствии от ночной скачки. Луна была почти полной, Малкольм придержал коня, чтобы скорость позволила им поравняться и вовремя замечать возможные препятствия в бледном свете луны. На небе сияло невероятное множество ярких звезд. Эмили любила Лондон, но сейчас радовалась возможности сбежать от мрачного смога и бесконечного шума.

Она посмотрела на Малкольма. Как вышло, что вчера МакКейб казался ей таким требовательным? Лунный свет серебрился в его глазах, и сейчас он выглядел так, словно мог штурмом взять ворота ада, улыбкой посрамив самого дьявола.

Эмили помотала головой, пытаясь избавиться от наваждения. Мысли, которые к ней пришли, были совершенно непристойны. А ей нужно было сосредоточиться, если она хотела узнать, почему Малкольм собирается сделать нечто настолько несвойственное ему, как ночной грабеж.

— Куда мы направляемся? — спросила она, когда они миновали деревню.

Малкольм поднес палец к губам.

— Тише, — прошептал он. — Вскоре мы будем на вражеской территории. Не рискуй нашими шеями, говори тише.

— Если я пообещаю шептать, ты скажешь мне, куда мы едем?