Мед его поцелуев
Шрифт:
— Прости, Элли, — сказала Эмили, падая обратно на свой пуфик. Свадьба Элли состоялась десять лет назад, и если бы маркиз не погиб, она до сих пор была бы в западне. — Я говорила не подумав.
Мадлен шагнула вперед и села рядом с Эмили.
— Милли, все уже произошло. И может выйти так, что тебе понравится замужем, если ты позволишь себе получать от этого удовольствие.
Мадлен еще не растеряла сияния новобрачной — ведь она любила своего жениха еще до брака. Эмили не нравился Фергюсон, но они с Мадлен идеально подходили друг другу.
— Я не получу того, что вышло у вас с Фергюсоном, — сказала она.
Мадлен погладила ее по колену.
— Попытайся. Если ты целовала его, несмотря на ситуацию с Пруденс, между вами наверняка что-то есть.
Элли снова тихонько кашлянула.
— Налить тебе еще чаю? — спросила Эмили с едкостью.
Элли улыбнулась.
— Слишком нарочито, да?
И все трое рассмеялись. На миг Эмили ощутила, что с их поддержкой она может справиться с чем угодно — хоть со свадьбой с Малкольмом, хоть с побегом.
Но наваждение пропало, как только Элли отсмеялась.
— Эмили, даже если ты его не любишь, тебе стоит кое о чем узнать. В Лондоне уже ходят слухи.
— Слухи о чем? Леди Харкасл не могла успеть рассказать о моей неосторожности, а вы вместе с нами путешествовали на север. Так что же вы слышали такого, о чем не знаем мы?
— Дело не в Малкольме. Дело в твоих романах.
Оптимизм Эмили пропал.
— Что же о них говорят?
Элли говорила успокаивающим тоном, но с серьезностью, которая не позволяла Эмили расслабиться.
— О тебе никто ничего не говорил. Но твоя последняя книга была настолько откровенной в своей сатире, что написать ее мог лишь человек, вхожий в высшее общество.
— Это обсуждают уже несколько месяцев, — сказала Эмили. — Никто меня не заподозрил.
— Но в этот раз — ты помнишь, как расписала лорда Кэсселя?
— Мне нужен был злодей, а он отлично подходил. И заслужил подобное своими жуткими попытками жениться на мне в прошлом году.
— Так знай, что, когда Кэссель пил на вечеринке, которую я посетила за день до отъезда из Лондона, кто-то назвал его лордом Грандисоном — по фамилии, которой ты наградила его в романе.
Эмили рассмеялась.
— Никогда не думала, что мои книги будут читать мужчины.
Мадлен фыркнула.
— Ты хотела, чтобы их прочитал весь свет и чтобы все прекратили сомневаться в рассудке Фергюсона. Не стоило так рисковать.
— Но мне пришлось, я хотела компенсировать тебе нанесенный вред, — сказала Эмили. Это была ее попытка извиниться, и, несмотря на риск, в то время Мадлен оценила ее.
— И ты преуспела, но теперь книга живет своей жизнью, — вмешалась Элли. — Кэссель поклялся найти автора и высечь его плетьми, а затем засудить за оскорбления и клевету. Похоже, он не слишком знаком с истинным значением этих слов, — сухо отметила она. — Но угроза все же остается. Он предложил три сотни фунтов за любую информацию, которая выведет его на автора.
Сумма была невелика. Элли, например, подобной не заинтересуешь. Но если ее секрет известен кому-то стесненному в средствах, Эмили придется его подкупить — и, возможно, платить до конца жизни, — или смириться с тем, что Кэссель узнает о ней, и надеяться, что не поверит.
— Кто-то в ту ночь говорил с ним?
— И до чего он договорился в ту ночь? — спросила Эмили.
— Выслушал сбор обычных слухов, но никто не упоминал тебя. Если тебе повезет, он найдет, кого обвинить, до того как заподозрит тебя.
— Почему вы не сказали мне раньше?
— Я не видела в этом серьезной угрозы. Знали только мы четверо и кучер Мадлен, и никто из нас тебя бы не выдал, не было смысла тебя волновать. Но теперь у Пруденс есть то, что, прости меня за откровенность, весьма похоже на оправданные претензии к тебе…
— И ты думаешь, что она выдаст мой секрет? — Эмили не могла в это поверить.
— Она этого не сделает, — твердо сказала Мадлен.
Элли отпила чаю.
— Я видела больше предательств, чем любая из вас. Меня это не удивит.
Эмили покачала головой.
— Я согласна с Мадлен. Пруденс ненавидит Кэсселя почти так же сильно, как я. Я думаю, что я в безопасности. Мадлен, ты же не рассказала Фергюсону?
Кузина напрягла плечи.
— Ты можешь доверять Фергюсону, даже если я рассказала.
— Так ты рассказала?
Мадлен поморщилась.
— Да. Он называл тебя гарпией, и я подумала, что он отнесется к тебе с большей теплотой, если узнает, что только благодаря тебе слухи и сплетни переключились с нас на другую тему.
— Ты не могла… — сказала Эмили.
— Прости, но я не могу хранить от него секреты. Но он не расскажет Карнэчу, в этом ты можешь быть уверена.
Эмили вздохнула.
— У нас это семейное — выдавать секреты друг друга, пытаясь друг друга спасти, да?
Мадлен разглядывала свою чашку.
— Будем надеяться, что Пруденс не проговорится о твоей книге.
Несколько мгновений они молчали. Эмили никак не могла повлиять на Пруденс. Подруга к этому времени уже подъезжала к Эдинбургу, и никакие письменные извинения не могли бы догнать ее до приезда в Лондон — к тому же, она все равно не пожелала бы их читать.
Эмили заставила себя перестать хмуриться.
— Надеюсь, Фергюсон сдержит слово. Малкольм не должен узнать о моем писательстве. Если я выйду за него, я не позволю ему положить конец всем моим устремлениям.
— Ты не сможешь писать, если потеряешь свою связь с издателем, — предупредила Элли. — Сейчас, когда Кэссель так рьяно пытается узнать об авторе книги, тебе нельзя использовать кучера Мадлен для отправки рукописей и приема денег.
Если сохранится установившийся здесь медленный темп, ей еще несколько месяцев будет просто нечего отсылать.