Мед его поцелуев
Шрифт:
— Прости, Элли, — сказала Эмили, падая обратно на свой пуфик. Свадьба Элли состоялась десять лет назад, и если бы маркиз не погиб, она до сих пор была бы в западне. — Я говорила не подумав.
Мадлен шагнула вперед и села рядом с Эмили.
— Милли, все уже произошло. И может выйти так, что тебе понравится замужем, если ты позволишь себе получать от этого удовольствие.
Мадлен еще не растеряла сияния новобрачной — ведь она любила своего жениха еще до брака. Эмили не нравился Фергюсон, но они с Мадлен идеально подходили
— Я не получу того, что вышло у вас с Фергюсоном, — сказала она.
Мадлен погладила ее по колену.
— Попытайся. Если ты целовала его, несмотря на ситуацию с Пруденс, между вами наверняка что-то есть.
Элли снова тихонько кашлянула.
— Налить тебе еще чаю? — спросила Эмили с едкостью.
Элли улыбнулась.
— Слишком нарочито, да?
И все трое рассмеялись. На миг Эмили ощутила, что с их поддержкой она может справиться с чем угодно — хоть со свадьбой с Малкольмом, хоть с побегом.
Но наваждение пропало, как только Элли отсмеялась.
— Эмили, даже если ты его не любишь, тебе стоит кое о чем узнать. В Лондоне уже ходят слухи.
— Слухи о чем? Леди Харкасл не могла успеть рассказать о моей неосторожности, а вы вместе с нами путешествовали на север. Так что же вы слышали такого, о чем не знаем мы?
— Дело не в Малкольме. Дело в твоих романах.
Оптимизм Эмили пропал.
— Что же о них говорят?
Элли говорила успокаивающим тоном, но с серьезностью, которая не позволяла Эмили расслабиться.
— О тебе никто ничего не говорил. Но твоя последняя книга была настолько откровенной в своей сатире, что написать ее мог лишь человек, вхожий в высшее общество.
— Это обсуждают уже несколько месяцев, — сказала Эмили. — Никто меня не заподозрил.
— Но в этот раз — ты помнишь, как расписала лорда Кэсселя?
— Мне нужен был злодей, а он отлично подходил. И заслужил подобное своими жуткими попытками жениться на мне в прошлом году.
— Так знай, что, когда Кэссель пил на вечеринке, которую я посетила за день до отъезда из Лондона, кто-то назвал его лордом Грандисоном — по фамилии, которой ты наградила его в романе.
Эмили рассмеялась.
— Никогда не думала, что мои книги будут читать мужчины.
Мадлен фыркнула.
— Ты хотела, чтобы их прочитал весь свет и чтобы все прекратили сомневаться в рассудке Фергюсона. Не стоило так рисковать.
— Но мне пришлось, я хотела компенсировать тебе нанесенный вред, — сказала Эмили. Это была ее попытка извиниться, и, несмотря на риск, в то время Мадлен оценила ее.
— И ты преуспела, но теперь книга живет своей жизнью, — вмешалась Элли. — Кэссель поклялся найти автора и высечь его плетьми, а затем засудить за оскорбления и клевету. Похоже, он не слишком знаком с истинным значением этих слов, — сухо отметила она. — Но угроза все же остается. Он предложил три сотни фунтов за любую информацию, которая выведет его
Сумма была невелика. Элли, например, подобной не заинтересуешь. Но если ее секрет известен кому-то стесненному в средствах, Эмили придется его подкупить — и, возможно, платить до конца жизни, — или смириться с тем, что Кэссель узнает о ней, и надеяться, что не поверит.
— Кто-то в ту ночь говорил с ним?
— И до чего он договорился в ту ночь? — спросила Эмили.
— Выслушал сбор обычных слухов, но никто не упоминал тебя. Если тебе повезет, он найдет, кого обвинить, до того как заподозрит тебя.
— Почему вы не сказали мне раньше?
— Я не видела в этом серьезной угрозы. Знали только мы четверо и кучер Мадлен, и никто из нас тебя бы не выдал, не было смысла тебя волновать. Но теперь у Пруденс есть то, что, прости меня за откровенность, весьма похоже на оправданные претензии к тебе…
— И ты думаешь, что она выдаст мой секрет? — Эмили не могла в это поверить.
— Она этого не сделает, — твердо сказала Мадлен.
Элли отпила чаю.
— Я видела больше предательств, чем любая из вас. Меня это не удивит.
Эмили покачала головой.
— Я согласна с Мадлен. Пруденс ненавидит Кэсселя почти так же сильно, как я. Я думаю, что я в безопасности. Мадлен, ты же не рассказала Фергюсону?
Кузина напрягла плечи.
— Ты можешь доверять Фергюсону, даже если я рассказала.
— Так ты рассказала?
Мадлен поморщилась.
— Да. Он называл тебя гарпией, и я подумала, что он отнесется к тебе с большей теплотой, если узнает, что только благодаря тебе слухи и сплетни переключились с нас на другую тему.
— Ты не могла… — сказала Эмили.
— Прости, но я не могу хранить от него секреты. Но он не расскажет Карнэчу, в этом ты можешь быть уверена.
Эмили вздохнула.
— У нас это семейное — выдавать секреты друг друга, пытаясь друг друга спасти, да?
Мадлен разглядывала свою чашку.
— Будем надеяться, что Пруденс не проговорится о твоей книге.
Несколько мгновений они молчали. Эмили никак не могла повлиять на Пруденс. Подруга к этому времени уже подъезжала к Эдинбургу, и никакие письменные извинения не могли бы догнать ее до приезда в Лондон — к тому же, она все равно не пожелала бы их читать.
Эмили заставила себя перестать хмуриться.
— Надеюсь, Фергюсон сдержит слово. Малкольм не должен узнать о моем писательстве. Если я выйду за него, я не позволю ему положить конец всем моим устремлениям.
— Ты не сможешь писать, если потеряешь свою связь с издателем, — предупредила Элли. — Сейчас, когда Кэссель так рьяно пытается узнать об авторе книги, тебе нельзя использовать кучера Мадлен для отправки рукописей и приема денег.
Если сохранится установившийся здесь медленный темп, ей еще несколько месяцев будет просто нечего отсылать.