Медведь и соловей
Шрифт:
— Почему, отец? — сказал Алеша Петру не в первый раз в начале богатого ужина. Длинная тусклая комната пропахла мехами и медовухой, жареным мясом, картофелем и потными людьми. Каша ходила по кругу в большой миске, медовуху наливали и выпивали. Соседи набились в комнату. Дом был переполнен, гости ходили и в избы крестьян.
— Три дня до свадьбы, мы должны чтить гостя, — сказал Петр.
— Почему ее выдают сейчас? — парировал его сын. — Она не может подождать год? Почему после тяжелой зимы, трудного лета мы тратим еду и напитки на это? — он указал на комнату,
— Потому что так надо, — рявкнул Петр. — Если хочешь быть полезным, скажи своей безумной сестре не кастрировать мужа в брачную ночь.
— Этот Кирилл — бык, — сказал Алеша. — У него пятеро детей от крестьянок, и он не против поиграть с женами фермеров, пока гостит у вас. Если сестра захочет так поступить с мужем, отец, то на то есть причина, и я не буду ее отговаривать.
Словно по зову, они посмотрели на пару, которую обсуждали. Кирилл говорил с Васей, широко размахивая руками. Вася смотрела на него, и от ее выражения лица Петр и Алеша нервничали. Кирилл не замечал.
— Я был там один, — говорил он Васе, пополняя их чашки, чуть расплескивая. Его губы оставили жирный след на крае. — Спина прижалась к камню, кабан бежал ко мне. Мои люди разбежались, кроме мертвого с красной дырой в нем.
Он не впервые описывал подвиги Кирилла Артамоновича. Вася думала о другом. Где священник? Отец Константин не пришел на ужин, и это было не в его характере.
— Кабан бежал ко мне, — сказал Кирилл. — Копыта сотрясали землю. Я уже прощался с жизнью…
«И умер с кровью на губах, — с отвращением подумала Вася. — И мне бы повезло».
Она коснулась его руки и посмотрела на него, надеясь, что выглядит жалобно.
— Не нужно… я больше не выдержу.
Кирилл растерянно посмотрел на нее. Вася содрогнулась.
— Я не могу слушать дальше. Боюсь, я упаду в обморок, Кирилл Артамонович.
Кирилл не понимал.
— Дуня крепче меня, — сказала Вася. — Думаю, стоит рассказать конец ей, — Дуня все слышала (да и Вася не была пугливой), и старушка закатила глаза к небу, а потом послала Васе предупреждающий взгляд. Но Вася решила, и ее не отговорил бы даже взгляд отца. — А теперь, — Вася встала с наигранной грацией и схватила буханку со стола, — если простите, мне нужно исполнить религиозный долг.
Кирилл хотел возразить, но Вася спешно присела в реверансе, сунула буханку в рукав и убежала. Вне зала дом был прохладным и тихим. Она долго стояла во дворе и дышала.
А потом поскреблась в дверь священника.
— Входите, — сказал Константин после холодной паузы. Казалось, комната дрожала от света свечи. Он рисовал в таком свете. Крыса грызла корочку, что лежала рядом с ним нетронутой. Священник не обернулся, когда Вася открыла дверь.
— Отец, здравствуйте, — сказала она. — Я принесла вам хлеба.
Константин напрягся.
— Василиса Петровна, — он опустил кисть и начертил крест. — Благословит тебя Господь.
— Вы заболели, раз не празднуете с нами? — спросила Вася.
— У меня пост.
— Лучше поесть. Всю зиму не будет
Константин промолчал. Вася заменила обглоданную корочку свежей буханкой. Тишина затянулась, но она не уходила.
— Зачем вы дали мне крестик? — резко спросила Вася. — После встречи у озера?
Он стиснул зубы, но не сразу ответил. Он сам не понимал. Она его тронула. Он надеялся, что символ достигнет ее, когда он не сможет. Он хотел коснуться ее руки, заглянуть ей в глаза, разговорить ее, увидеть, может, как она смущается, как другие девушки. Забыть его жуткий восторг.
Ведь он не мог смотреть на свой крестик, не видя ее руки вокруг него.
— Святой крест направит тебя на путь истинный, — сказал Константин.
— Да?
Священник молчал. Ночью ему снилась женщина из озера. Он не видел ее лица. Но во снах ее волосы были черными, струились по ее обнаженному телу. Константин, проснувшись, долго молился, прогоняя картинку из головы. Но не мог, он видел Васю и сразу вспоминал женщину из сна с такими же глазами. Он стыдился. Она искушала его. Но через три дня она уедет.
— Зачем вы здесь, Василиса Петровна? — его голос звучал громко и хрипло, он злился на себя.
Буря грядет. Остерегайся мертвых. Сначала страх, потом огонь, потом голод. Твоя вина. Мы верили в Бога до вас, верили и в духов дома, и все было хорошо.
Если священник уедет, все снова будут в безопасности.
— Почему вы остались здесь? — сказала Вася. — Вы ненавидите поля, лес и тишину. Вы ненавидите нашу грубую голую церковь. Но вы еще здесь. Никто не обвинит вас, если вы уедете.
Скулы Константина слабо покраснели. Его рука нащупала краски.
— У меня есть задание, Василиса Петровна. Я должен спасти вас от самих себя. Бог наказывает тех, кто отбился.
— Задние вы придумали сами, — сказала Вася, — ради вашей гордости. Почему вы говорите, чего хочет Бог? Люди так вас не чтили бы, если бы вы не вызвали страх.
— Вы — несведущая дева, что вы знаете? — рявкнул Константин.
— Я верю в то, что вижу, — сказала Вася. — Я видела, как вы говорите. Я видела страх моего народа. И вы знаете, что я говорю правду, вы дрожите, — он схватил миску не смешанной краски. Теплый воск трепетал. Константин тут же опустил миску.
Она подошла ближе. Свет свечи выделил золотые искры в ее глазах. Он посмотрел на ее губы. Изыди, демон. Но у нее был голос девушки с тихой мольбой:
— Почему не вернетесь? В Москву, Владимир или Суздаль? Зачем быть здесь? Мир велик, а наш уголок очень мал.
— Бог дал мне задание, — процедил он, почти плюясь.
— Мы — мужчины и женщины, — возразила она. — Мы не задание. Вернитесь в Москву и спасайте людей там.
Она стояла слишком близко. Он взмахнул рукой и ударил ее по лицу. Она отпрянула, держась за щеку. Он сделал два быстрых шага вперед, смотрел на нее свысока, но она не отступала. Его ладонь взмыла снова, но он вдохнул и совладал с собой. Он не должен был бить ее. Он хотел схватить ее, поцеловать, ранить, сделать еще что — нибудь. Демон.