Медведь и соловей

Арден Кэтрин

Она не могла смотреть на дом. Это была комната, это была роща елей под открытым небом, и она не могла решить, кто это было. Она зажмурилась, ступила на раненую ногу.

— Что видишь? — сказал ясный чужой голос.

Вася повернулась на голос, не смея открывать глаза.

— Дом, — прохрипела она. — Рощу елей. Вместе.

— Хорошо, — сказал голос. — Открой глаза.

Вздрогнув, Вася сделала это. Холодный мужчина — демон холода — стоял в центре комнаты, и она могла смотреть на него. Его темные непослушные волосы ниспадали

до плеч. Злобное лицо могло принадлежать юноше двадцати лет или воину пятидесяти лет. В отличие от других мужчин, каких видела Вася, он был гладко — выбрит — может, потому его лицо и казалось молодым. Его глаза точно были старыми. Когда она заглянула в них, она поняла, что не видела ничего такого старого и живого. От мысли ей стало страшно.

Но ее решимость была сильнее страха.

— Прошу, — оказала она. — Мне нужно домой.

Его бледные глаза окинули ее взглядом.

— Они тебя выгнали, — сказал он. — Они отошлют тебя в монастырь. Зачем тебе домой?

Она с силой прикусила губу.

— Домовой пропадет без меня. Может, отец уже вернулся, и я его уговорю.

Демон холода мгновение разглядывал ее.

— Возможно, — сказал он. — Но ты ранена. Устала. Так ты домовому не поможешь.

— Я должна попробовать. Моя семья в опасности. Долго я спала?

Он покачал головой. Губы изогнулись в мрачной улыбке.

— Здесь всегда сегодня. Нет вчера и завтра. Ты можешь остаться на год, а домой прибыть в миг, когда ушла. Не важно, как долго ты спала.

Вася молчала, обдумывая это. А потом тихо сказала:

— Где я?

Ночь в снегу была смутной, но она, казалось, помнила безразличие на его лице, намек на хищность и печаль. Теперь он выглядел удивленно.

— У меня дома, — сказал он. — Такой он.

Это не помогало. Вася подавила слова, не дав им сорваться с языка, но их было видно по ее лицу.

— Боюсь, — мрачно добавил он, хотя глаза блестели, — что ты одарена или проклята тем, что твой народ назвал бы вторым зрением. Мой дом — еловая роща, эта роща — мой дом, и ты видишь все сразу.

— Что мне с этим делать? — прошипела Вася сквозь зубы, не в силах вести себя вежливо, еще миг, и ее стошнит на пол у его ног.

— Смотри на меня, — сказал он. Его голос манил ее, отражался эхом в ее голове. — Смотри только на меня, — она посмотрела ему в глаза. — Ты в моем доме. Верь в это.

Вася робко повторяла это мысленно. Стены, казалось, стали прочнее. Она была в грубом доме с потрепанной резьбой на балках и потолком цвета дневного неба. Большая печь в конце источала жар. На стенах висели гобелены: волки в снегу, медведь в спячке, темноволосый воин на санях.

Она отвела взгляд.

— Зачем ты принес меня сюда?

— Лошадь настояла.

— Ты смеешься надо мной.

— Разве? Ты долго бродила по лесу, твои ноги и ладони замерзли. Может, тебе стоит гордиться. Я редко принимаю гостей.

— Я польщена, — сказала Вася, не придумав, что еще

сказать.

Он изучал ее взглядом мгновение.

— Ты голодна?

Вася услышала колебание в его голосе.

— Это тоже спросила лошадь? — сказала она, не успев остановить себя.

Он рассмеялся, выглядя, казалось, немного удивленным.

— Да, конечно. У нее есть жеребята. Я доверяю ее мнению.

Он вдруг склонил голову. Голубые глаза пылали.

— Мои слуги тебе помогут, — резко добавил он. — Мне нужно отойти, — на его лице не было ничего человеческого, и на миг Вася увидела не мужчину, а ветер, бьющий по ветвям древних деревьев, воющий с торжеством. Она сморгнула видение. — До встречи, — сказал демон холода и пропал.

Вася опешила, с опаской огляделась. Гобелены манили ее. Яркие волки, человек и лошади, казалось, спрыгнут на пол с холодным вихрем. Она прошла по комнате, разглядывая их по пути. Добравшись до печи, она вытянула замерзшие пальцы.

Шорох копыта заставил ее обернуться. Белая кобылица подошла к ней безо всякой упряжи. Ее длинная грива ниспадала, как пенящийся водопад. Она, похоже, пришла через дверь на другой стене, но там было закрыто. Вася смотрела. Кобылица вскинула голову. Вася вспомнила о манерах и поклонилась.

— Благодарю, вы спасли меня.

Кобылица дернула ухом.

«Хватит этого».

— Для меня это важно, — сказала Вася с долей грубости.

«Я не о том, — сказала кобылица. — Просто ты такое же существо, как мы, образованное силами мира. Ты спасала себя. Ты не для монастырей, как и не для жизни существом Медведя».

— Спасала? — Вася вспомнила бег, страх, шаги в темноте. — Я плохо справлялась. Но что значит «силы мира»? Все мы — творения Бога.

«И он научил тебя нашей речи?».

— Конечно, нет, — сказала Вася. — Это был вазила. Я делала ему подношения.

Кобылица шаркнула копытом по полу.

«Я помню больше и вижу больше, чем ты, — сказала она. — И времени было много. Мы с редкими говорим, и дух лошадей никому не показывается. В твоих костях магия. Смирись с этим».

— Я обречена? — испугано прошептала Вася.

«Не понимаю «обречена». Ты есть. И потому ты можешь ходить, где хочешь, прийти к миру, забвению, огню, но выбираешь всегда ты».

Пауза. Лицо Васи болело, смотреть было сложно. Снежный пейзаж виднелся по краям.

«На столе медовуха, — сказала кобылица, увидев слабость девушки. — Тебе нужно выпить и снова отдохнуть. Еда будет, когда проснешься».

Вася не ела с ужина, а потом она пошла в лес. Ее желудок с силой напомнил об этом. Деревянный стол стоял на другой стороне печи, потемневший от времени, украшенный резьбой. Серебряный кувшин на нем был украшен серебряными цветами. Чашка была из серебра с огненно — красными камнями. На миг она забыла о голоде. Она подняла чашку и повернула к свету. Она была красивой. Вася с вопросом посмотрела на кобылицу.