Merry dancers
Шрифт:
— Думаю, что это всего лишь сон, Том, необъяснимый и нелогичный, как и большинство других.
Том почувствовал, как кто-то снова взял его за руку и крепко сжал, переплетя пальцы. Он не заметил, как Аврора оказалась рядом… странно было видеть её такой — никакой полоумной искры в глазах, которая иногда заставляла выпадать её из реальности в мир фантазий — такой, как этот. Аврора в своём сне словно светилась изнутри, она улыбалась и была такой ослепительно красивой, что Том невольно задержал дыхание: волосы струились шёлком, водопадом спускаясь по плечам, яркость глаз дополнялась румянцем, скрывающим её чрезмерную бледность, а кожа светилась тысячами кристалликов. Она хотела видеть себя такой, она хотела, чтобы её видели такой — невесомой и лёгкой, невероятно
— Нам пора, Аврора…
Она не нахмурилась, а лишь с улыбкой слегка покачала головой из стороны в сторону и внезапно указала куда-то на край поляны. Том не заметил, как исчезли люди и даже мама Авроры, а лишь к цветам, серебрясь, спускалась пыль. Сложно было оторвать от Авроры взгляд, но она снова указала куда-то пальцем. Проследив по направлению взглядом, Том и Альбус обнаружили на другом конце поляны белоснежного коня с длинной серебристой гривой, струящейся к земле. Это был единорог с острым длинным рогом, с конца которого падали искры, но животное вовсе не было таким прекрасным, как могло показаться на первый взгляд: исхудавшее туловище с выпирающими ребрами, дряблая морда с провисшими губами и совершенно болезненные глаза. Он едва держался на копытах: они подкосились, и единорог завалился прямо на цветы, а грива и хвост волной распластались по цветам. Конь тяжело выпустил воздух из ноздрей и замер; большие добрые глаза закрылись, и он больше не двигался.
— Зачем ты показываешь нам это? — спросил Дамблдор, не отрывая взгляда от мертвого единорога.
— Он пришёл сюда умереть… — негромко сказала Аврора. — Я видела… Я думаю, они все сюда приходят…
Том с замиранием сердца наблюдал, как цветы, пробиваясь сквозь гриву, начинают оплетать тело коня, забирая его под землю, и только сильнее сжимал руку Авроры. Невероятно красивая смерть невероятно красивого животного — смерть, которой не видел ещё ни один живой человек на планете. Им представился этот невероятный шанс. Вспышка света вокруг единорога заставила Тома на миг зажмуриться, и в небо вихрем взвилась переливающаяся пыль, закручиваясь в спираль, она поднималась всё выше к небу и рассеивалась там, подобно уходящей в загробный мир душе…
— Теперь нам действительно пора, — обратился к Тому Альбус, и Аврора тут же выпустила руку Тома. — Думаю, что мы поговорим об этом, когда ты проснёшься, Аврора…
Она грустно улыбнулась, не желая расставаться, но и не стала уговаривать их остаться; заглянув в глаза Тома, лишь прошептала:
— Спасибо…
И их закружило в круговерти красочных бликов, ковер из цветов словно поднялся вокруг, унося вдаль от прекрасного места и Авроры…
Пробуждение из чужого сна было опьяняющим, но голова не болела, наоборот, в теле была невесомая лёгкость, и куда-то улетучилась та страшная пустота, которую Том испытывал в последние полтора года, с тех самых пор, как потерял первый кусочек души. Склонившись над Авророй, он касался её лба большим пальцем, а другая рука направляла на неё волшебную палочку. Дамблдор ещё не очнулся: он сидел возле неё с закрытыми глазами, и на его устах застыла безмятежная улыбка, словно это был его сон… Аврора тоже улыбалась, забываясь в своих светлых воспоминаниях и мечтах. Она больше не металась на кровати, крича от жуткого сюрреалистичного кошмара, из-за которого он решил посетить её разум и успокоить.
— Я не знал, мистер Риддл, что вы владеете легилименцией, — привлёк внимание Дамблдор. — Признаться, я поражен, как вам удалось вытянуть из неё мыслеобразы и перенести Аврору к Северному сиянию.
Том размял онемевшую руку, в которой была волшебная палочка, и взглянул на пришедшего в себя Дамблдора.
— Я попытался использовать Легилименцию в лечебных целях, быть может, если копнуть глубже, то все эти люди в её снах, наконец, обретут лица…
— Не думаю, Том. Наука Легилименции ещё не до конца изучена, да и вряд ли когда-нибудь будет. Нельзя насиловать разум, даже элементарный гипноз может пойти во вред психике…
— Вы были там? Вы видели её кошмар? Эта женщина,
— А ещё красные глаза… — задумчиво произнёс Альбус, поглаживая недлинную бороду.
— Не видел… — пробормотал Том — он очень устал от ментальной связи и сильно хотел спать, но кто бы мог подумать, что они с Альбусом Дамблдором смогут вести беседу, не пытаясь что-то выудить друг из друга и не строя хитрых взглядов.
Альбус не стал говорить ему, что тот предстал в сновидении Авроры чудовищем с красными глазами, ведь Том не видел себя со стороны…
— Всё может быть, ведь Аврору нашли израненной у порога больницы Святого Мунго в прошлом году. Я не удивлюсь, если её действительно пытали…
— Кто мог это сделать? Эта женщина? Это она стёрла воспоминания? — не унимался Том, ведь он практически на собственной шкуре испытывал тот ужас, которым была охвачена Аврора в кошмаре.
— Я не знаю, но ничто пока не в силах их вернуть… Я уже начал разрабатывать состав, который, возможно, повлияет на память Авроры. Оказывается, там умирают единороги… — задумчиво прошептал он.
Том снова взглянул на умиротворённую Аврору, такую привычную — с копной нерасчесанных волос, напоминающих сосульки, и, взяв её за руку, сказал:
— Она пережила нечто ужасное, и кому она могла навредить? Профессор Дамблдор, я правильно понял, что Аврора — ваша внучка? — спросил он исподтишка, надеясь на честный ответ.
— Внучатая племянница, та женщина на лугу — Моргана Дамблдор — пропавшая дочь моего брата. Аврора исчезла вместе с ней много лет назад, и я уже не чаял её увидеть…
Образы сновидений — это своего рода язык... Кажется, что в них скрыт какой-то потаенный смысл.* — Сэмюэль Тейлор Кольридж.
Кто познает смысл знаков, возникающих перед нами во сне, поймет, что они оказывают важное влияние на все события…** — Гиппократ
====== Ведро с гайками и трагедия на Рождество. ======
Вереница сов влетела в одно из окон Большого зала, осыпав мирно завтракающих студентов крошками слипшихся снежинок. Огромный филин пронёсся над столами, по пути сбрасывая свернутые в рулоны газеты на столы. Никто не пугался «снарядов», некоторые студенты мастерски ловили «Ежедневный пророк» на лету, другие дожидались, пока он шлёпнется в тарелку или, зацепив кубок с тыквенным соком, опрокинет его. Абрахас успел отодвинуть кружку с чаем, и в ту же секунду на её место упал свежий выпуск «Пророка», а за ним на стол приземлились несколько сов и протянули ему свои лапки с посланиями. Он стал поспешно отвязывать письма, чтобы птицы не успели засунуть клювы в еду на столе, попутно его загадив.
Обычно Абрахас получал много почты, особенно за завтраком, и это утро было не исключением. Чаще всего это была деловая корреспонденция от компаньонов и из Гринготтса, но среди множества конвертов с печатями Министерства находились письма от матери и шармбатонских друзей, сетующих на то, что их сокурсник решил сменить школу. Сегодня корреспонденции было особенно много. Главный редактор «Ежедневного Пророка» просил об интервью, банковские гоблины сообщили, что его семье выделили один из самых охраняемых сейфов, располагающихся на самом нижнем уровне среди родовых хранилищ самых знатных семей Британии. Абрахас был бы не против иметь и обычный сейф, но по приказу отца ему пришлось пройти через огромное количество банковских процедур и инстанций, а с гоблинами не всегда приятно общаться. Дело было не в паранойе (сейфы нижнего уровня охранялись намного сильнее, там был даже дракон) — это была привилегия, а семья Малфой всегда должна получать самое лучшее. Абрахас знал, что это новое хранилище заполнится, в лучшем случае, только на треть: все реликвии, деньги и документы находились во французском банке и в тайниках родового имения. Но даже это заставляло его подозревать, что возвращение на постоянное жительство на Родину ему не светит, а создание такого семейное хранилища призвано сильнее привязать его к Британии. Луи Малфой всё рассчитал, и что в этой стране его так заинтересовало?