Мертвая

Демина Карина

…нельзя позволить зелью затуманить разум, но…

– Иди, – старуха заставляет допить до капли.

Богиня защитит.…или даст шанс отомстить. Но сейчас дарованная ею сила спит, убаюканная чужим проклятьем… как и когда повесили на шею этот медальон? Он, выглядящий простым камнем, давил, связывал, мешал воспротивиться и…Взгляд наш цепляется за девочек. И губы старшей шевелятся…старуха сговорилась отдать ее. И новая семья готова принять, если силу моей дочери запрут… старуха уже заплатила, я знаю… и моя девочка, моя весeлая девочка, которая несмотря ни на что лучилась светом , погаснет.

А

я…надо было уходить.Вчера.Позавчера… в лес… хищники, змеи… мертвый город… голод… лучше смерть от голода, чем…Мой взгляд цепляется за взгляд дочери. Богиня…камень опоясывает.Я закрываю глаза.И открываю уже на костре. Сложенный из сухого хвороста, он высок. И отсюда видно всех, кто собрался на похороны. У моего мужа большая семья, и мать его, окруженная пятью сыновьями, выглядит белым пятном среди ярких нарядов.

…они богаты…они всегда покупали, что хотели. И когда Джораш захотел меня, мать разрешила, а мои родители посчитали за удачу. Конечно, им не пришлось собирать приданое… мне всего-то и дали, что два платья, а остальное поделили сестры. Они, глупышки, еще радовались моей удаче.

Как же…Я буду жить в большом доме и командовать слугами.…я сама стала служанкой , а после и рабой. И никто не заступился, когда меня повели к грязному старику, который кривым ножом перекроил мое тело.

Не понимаю.Видит богиня, не понимаю… мне жаль эту женщину,и я воспринимаю ее боль, как свою собственную, однако какое отношение она и та забытая деревушка имеют к делам нынешним?

…пламя взмывает до небес.Оно обходит тело моего мужа, будто полагает его недостойным очистительного жара своего. И это тоже оскорбление, которое, я знаю, не останется незамеченным. И без того его смерть смешна.…утонуть в выгребной яме.Я хохочу, и голос мой тревожит пламя, заставляя отступить. Не больно……я потеряла саму способность испытывать боль, но…Я нахожу в толпе моих дочерей. Они держатся вместе,и старшая обнимает сестер. Она не сумеет защитить их, как не сумела я сама, но… сейчас, на пороге смерти, я могу сделать лишь одно: стряхнуть путы каменного амулета и позвать мою богиню.

Спаси и защити.Дай силы.Дай мне…пламя поет. И пляшет. И в нем проступает до боли знакомый силуэт. Он спускается с погребального костра, который уже здорово пахнет паленым, и идет мимо людей. Люди падают , прижимаются к земле, надеясь слиться с ней…

Она касается макушки моей дочери,и над темными волосами той вспыхивает корона пламени.…и над головками младших.…теперь они не посмеют… теперь побоятся… хорошо… и за это я готова выдержать боль. Но пламя милосердно, как и та, которую так боятся глупцы.Она касается моей руки и та становится прахом.Она обнимает меня.И губы ее обрывают истончившуюся нить моей жизни.

…а я…

…я вновь вижу чужими глазами.

Я стою в древнем храме на голых плитах,и чужак за моей спиной что-то говорит. Его речь непонятна, гортанна и даже простые слова кажутся ругательствами. Сам чужак…белокож.Некрасив.У него выпуклые глаза тусклого цвета , а волосы похожи на сухую траву. Его кожа краснеет на солнце,и чужак прячется от него под зонтом.Он богат.Но одевается в тяжелую неудобную одежду.Он способен слышать силу , а ещё хочет забрать ее

себе,и потому говорит со мной. Никто из наших мужчин не смеет, а он говорит… и прикасается.Губами.К ладони.Он мог бы взять меня. Некоторые из его людей брали женщин, а те молчали, потому что мужчины потом давали монеты, полновесные, золотые, и этого было достаточно, чтобы утихомирить ярость мужей. Некоторые сами приводили своих жен к чужакам и торговались.

Я видела.Моя бабка шипела, что мы с сестрами тоже могли бы пойти, ведь ясно, что во всей округе не найдется безумца, который захочет взять нас в жены. Она бы и сама нас привела, если бы…чужак не боялся.Все боялись.И мои дядья, которые прежде с превеликим удовольствием раздавали затрещины,и их жены, и дети, находившие немалую радость в том, чтобы щипать и толкать нас,и староста, и мужчины, и женщины… и пожалуй, нас бы изгнали, если бы не этот страх.Но кто рискнет обидеть посвященных Кхари?

– Я плохо говорить твой язык, - чужак старается. Он не злой. И в отличие от прочих не считает нас дикарями, разве что самую малость. Он редко хмурится, а злым я видела его лишь однажды, когда Ишмас-водовоз колотил свою жену.Чужак поколотил Ишмаса.Вмешался он зря, но Ей понравилось. И потому я привела его в храм. А он принес цветы.…мне иногда передавали дары для нее.Лепешки , пропитанные птичьей кровью.Квелые тушки или куски сырой печени. Иногда – костяные иглы или даже браслет , пусть деревянный, но кровью измазанный. А чужак – цветы.И сам он возложил их к ногам богини.А потом протянул к ней раскрытые ладони, зажмурился. Что-то произнес…сила… какая сила…

Я наш язык понимала, как понимала и тот,другой…

…чужак смотрит на меня внимательно.И протягивает мне кольцо.

– Ты стать мне жена.

Это звучит утверждением, но я киваю: я…мне двадцать три и я слишком стара.

– Сестры.

Он прикрывает глаза и говорит.

– Они есть сила?

– Ее, – я указываю на богиню.

– Хорошо. Я… найти. Муж. Твой сестра.

– Две, - уточняю , показывая на пальцах. И чужак улыбается.

…сколько бы ни было у тебя сестер,девочка, мы подыщем им мужей… эту силу нельзя упустить.

Сознание раздвоилось. Это неприятно, к счастью,длилось недолго.У прошлого кисловатый вкус, не сказать, чтобы приятный. И я хотела бы вернуться, но…

…старуха злится. Ее уродливое лицо делается вовсе страшным,и она, позабыв про богиню, шипит.

– Никогда… никогда, слышишь, тварь?

Она пытается отвесить мне затрещину, но я перехватываю руку. Я приняла решение. Чужак… был иным, но богиня позволила коснуться ног ее, и не обожгла ядом, не наказала наглеца, послав ему быструю сметь или же долгую и мучительную, а значит…

– Мы уйдем, – сказала я, глядя в мутные старушечьи глаза.
– А ты останешься. Ты будешь жить долго… так долго, что имя твое забудут, а саму тебя станут считать проклятой…

Она икнула, а я…Я не могла остановиться. Я видела…мы видели: мучительную жизнь, полную суеверного ужаса и ненависти. Бесконечное полотно дорог. Стареющее тело, к которому была привязана душа. Милостыню… голод…раз уж она так боится смерти…

– Ты… поплатишься, - старуха вырывает руку и отступает.
– Ты…