Мёртвые цветы

Банников Иван

– Да, он тут работал, – наконец-то ответила она.

Потом поискала табуретку и села на неё. Положила руки на колени и уставилась на меня испуганными глазами. Я спохватился, что так и не представился, достал удостоверение и вытянул его перед собой.

– Осипов Вадим, контролёр службы безопасности Корпорации «Велес». Вам надлежит честно ответить на мои вопросы по поводу исчезновения и гибели робота, приставленного к магазину.

– Я готова, – робко сообщила продавщица, слегка кивнул.

– Какие обязанности робот выполнял в вашем магазине?

– Да

все, – она пожала плечами. – Он продавал товары. Принимал их от поставщиков… Что ещё… А, и по домам носил, если кто заказывал. Но у нас мало заказывают, только если заболеет кто. А так люди любят сами прийти, поговорить, посидеть, мы тут чай пьём…

– Он тоже чай пил? – фыркнул я.

– Нет, ну как же… – она растерялась. – Вы чего, молодой человек. Он не мог. Он же робот.

– Он хорошо выполнял свои обязанности? Может, ошибался с деньгами? Или путал товары? Или обсчитывал?

– Да всё хорошо было… Стоял тут, продавал. Порядок навёл по-своему. Только скучно с ним было.

– Ни анекдотов, ни рецептов, – сыронизировал я. – Только работа, безукоризненная, быстрая и правильная.

Она не поняла моего намёка на её излишнюю словоохотливость и растерянно промолчала.

– А кто работал в магазине до того, как робот приступил к своим обязанностям?

– Ну, так я же и работала…

– Вы, наверно, были очень недовольны потерей работы из-за него.

– Да нет, – помялась она. – Ну это же прогресс, раз надо… Я же всё равно на пенсии уже.

– Хотели, наверно, вернуть работу. Да и обидно, что вас обскакал какой-то там робот. Жестянка. И вы не пытались сделать ничего, чтобы навредить роботу? – я демонстративно прищурился, наблюдая за тем, как она ёрзает на табуретке.

– Я?! – поразилась старушка. – Да как же я могу? Он же такой большой и тяжёлый. А я старенькая. И сил совсем нет.

– А если бы были помоложе, то разломали бы его?

– Да как я могу! Он же чужой, это ж государственное имущество!

– Это имущество Корпорации, – желчно поправил я её, поскольку ненавидел, когда роботов приписывали государству. – Как вы обнаружили, что робота нет?

– А это и не я, – быстро выпалила продавщица. – Они пришли, а тут открыто и нет никого.

– Кто пришёл?

– Ну, люди пришли, молочка купить, хлебушка… Утром пришли, а тут открыто и ни души.

– А что потом было?

– Ну, что… Меня позвали, конечно, я ж тут лет сто проработала.

– И вы, конечно же, обрадовались тому, что робота больше нет и можно снова тут работать.

– Ну да. То есть нет, – она растерялась. – То есть, я рада поработать, на пенсии скучно. Но я ничего не делала для того, чтобы он исчез! Он сам ушёл! Я его не ломала!

– Это мы ещё проверим, – я злобно прорычал, потому что мне хотелось большей определённости. – Пока разговор окончен.

Я направился к выходу.

– А покушать?! – она вскочила на ноги и кинулась к товарам, которые так и лежали возле кассы.

– У меня нет денег, – я заскрежетал зубами от такого издевательства.

– Ну так возьмите, в долг! Потом вернёте! – кажется, она и правда была готова отдать мне еду без денег. Вот только я сразу заподозрил в этом желание умаслить проверяющего, чтобы он был добрее при вынесении вердикта о виновности и причастности.

– Работники Корпорации никогда не берут взяток. И не живут в долг, – отчеканил я и переступил порог, глотая предательские слюни.

На улице было почти жарко. Последние августовские деньки радовали отличной летней погодой. Я снял пиджак и повесил его на руку. Я был зол на дурацкую деревню, где всё не как у людей. Я был зол из-за того, что не мог нормально поесть и попить. Меня бесила обстановка расхлябанности и необязательности, которая царила в деревне. А ещё меня бесило, что часы показывали начало второго, а расследование и не думало приближаться к концу.

Недовольство собой и неэффективным днём подгоняло меня и заставляло нервничать. Поэтому я ещё раз сверился со списком и кинулся искать дом номер девять по Сосновой улице. Выяснилось, что это та самая улица, которая спускается от кафе к озеру. Идти пришлось совсем недолго, потому что на улице всего-то только девять домов и стояло. Дом участкового был крайним по левой стороне, и его от озера отделяли лишь узкая рощица из нескольких берёзок и большущая сосна с редкой кроной.

Я остановился возле жиденькой деревянной калиточки, которая скорее торчала тут для красоты, чем для того, чтобы кого-то не пустить во двор. За ней каменная дорожка причудливо извивалась между пышными цветущими клумбами, вливаясь в небольшую площадку под навесом из дикого винограда, посреди которой стоял круглый стол, покрытый белоснежной скатертью. На столе виднелся яркий сервиз с пузатым чайником и большими чашками. Полосатая кошка неторопливо поедала что-то с большой тарелки. Из дома доносились чуть слышные звуки рок-музыки.

Я поискал на калитке кнопку звонка или хоть какой-то датчик, который сообщил бы хозяину, что к нему пришли гости, но ничего такого не обнаружил. Тогда пришлось самому открыть калитку и войти во двор. Кошка тут же испуганно метнулась со стола и растворилась в цветочных зарослях.

– Есть кто? – достаточно громко крикнул я.

Спустя несколько мгновений из-за угла дома выбежала большая белая собака. Я дёрнулся, чтобы выскочить на улицу (хотя и понимал, что для такой собаки низенький заборчик не станет препятствием), но она так и осталась на месте, глядя на меня добрыми глазами и приветливо виляя хвостом.

– Эй! Владимир Конь здесь живёт? – крикнул я снова, всё-таки выходя за калитку из-за страха перед собакой.

– А он вам зачем? – послышался из-за спины женский голос, я обернулся и увидел на противоположном участке пожилую женщину.

– Я по рабочему вопросу, – сухо пояснил я, и она с пониманием кивнула головой.

– Он на огороде, урожаем занимается. Так вы пройдите туда, а то он вас не услышит, – посоветовала она.

– А собака.

– Филька-то? – засмеялась она. – Да он лопушок, всех любит, никого не тронет никогда.