Метод Сократа: Искусство задавать вопросы о мире и о себе
Шрифт:
Сравнения. Тема настоящей главы – обоснование того, почему сократическая работа должна быть проделана. Мы пытаемся разобраться, под какими углами зрения лучше раскрывается ее ценность, а также обнаружить причины, из-за которых эту ценность порой трудно разглядеть. У Сократа, кстати, есть еще одна идея, позволяющая проиллюстрировать эту мысль: он рекомендует предложить тем, кто на это способен, сопоставить мудрость с другими вещами. Как отмечалось в главе 10, Сократ делит людей на три типа: любителей мудрости, любителей славы и любителей наживы. При этом он задается вопросом о том, какое из перечисленных благ доставляет больше всего удовольствия. Вопрос непростой, поскольку каждый вполне ожидаемо расхваливает те удовольствия, которые ему наиболее близки. Однако ответить на него все же можно: надо только отыскать людей,
Государство, 582а–583а
– Так посмотри: из этих трех человек кто всего опытнее в тех удовольствиях, о которых мы говорили? У корыстолюбца ли больше опыта в удовольствии от познания, когда человек постигает самое истину, какова она, или же философ опытнее в удовольствии от корысти?
– Философ намного превосходит корыстолюбца; ведь ему неизбежно пришлось отведать того и другого с самого детства, тогда как корыстолюбцу, даже если он по своим природным задаткам способен постигнуть сущее, нет необходимости отведать этого удовольствия и убедиться на опыте, как оно сладостно; более того, пусть бы он и стремился к этому, для него это нелегко.
– Стало быть, философ намного превосходит корыстолюбца опытностью в том и другом удовольствии.
– Конечно, намного.
‹…›
– Значит, из тех трех его суждение благодаря его опытности будет наилучшим.
– Несомненно.
‹…›
– Итак, поскольку имеются три вида удовольствий, значит, то из них, что соответствует познающей части души, будет наиболее полным, и, в ком из нас эта часть преобладает, у того и жизнь будет всего приятнее.
Милль заимствует у Сократа эту аргументацию в одном из своих обоснований утилитаризма:
Лучше быть неудовлетворенным человеком, чем довольной свиньей; лучше быть неудовлетворенным Сократом, чем довольным дураком. И если дурак или свинья придерживаются другого мнения, то это потому, что они рассматривают вопрос лишь со своей точки зрения. Другой же стороне известны обе точки зрения [185] .
Так что, если вы хотите оценить два состояния ума и ценность перехода от одного к другому, не обращайтесь к тому, кто знаком только с одним из них, – спросите того, кому известны оба. Но кто бы это мог быть? Самый подходящий претендент – вы сами. Каждый из нас добился того или иного прогресса, и всем нам предстоит добиться еще большего, поэтому у любого хотя бы отчасти есть возможность делать сопоставления, о которых говорит Милль. В той степени, в какой нас не заботит развитие сократического мышления, мы все, извините, свиньи. Но в той степени, в какой не хотим регрессировать до свинского состояния, мы все Сократы. Другими словами, как только у нас появляется возможность сравнивать обсуждаемые состояния, мы отдаем предпочтение сократическому пути. И этот выбор поучителен.
185
Robson, Collected Works of John Stuart Mill, vol. 10, p. 212.
Сравнения можно провести, опираясь и на наблюдения за другими людьми. Легко представить себя богаче, чем сейчас, поскольку у нас есть возможность наблюдать за финансовыми магнатами. С сократической точки зрения это эквивалентно тому, чтобы восхищаться способностями тех, кто дальновиднее нас. И в этом снова помогает Платон. Он не только описал метод обретения понимания и мудрости, но и показал, как может идти этот процесс, если подходить к нему с энергией и талантом. Но если диалоги вам в этом не помогают, то вы, вероятно, сумеете найти другие модели, которые послужат поставленной задаче. В любом случае стоит помнить о следующей особенности сочинений Платона: они показывают, чего можно добиться с помощью диалектики, и напоминают, до какой степени над людьми по-прежнему довлеет пещера.
Такие напоминания полезны. Люди редко ощущают себя пещерными узниками. Они просто этого не замечают, пока не выйдут на свет и не осмотрятся. (Самая простая иллюстрация – вспомнить, какими глупцами вы являлись, когда были помоложе.) Именно поэтому иной раз полезно прибегнуть к провокации, показывающей, сколь многого мы еще не понимаем, хотя могли бы и понимать. Проще говоря, никто не шествует по жизни, постоянно чувствуя себя идиотом, хотя вы, без сомнения, назовете множество людей, соответствующих этому описанию; более
Сократические несчастья. Если перевернуть понятие сократических благ, то откроется параллельное явление – сократические несчастья. Предположим, вы с удовольствием проживаете свою жизнь, но ближе к концу обнаруживаете, что ваш путь был ошибочным. Привычно представляя себя в окружении близких и друзей, которые вас любят, вы вдруг узнаете, что на деле они всегда вас ненавидели, и вам становится горько. Печальная история. А теперь представьте ту же самую ситуацию, только вот в конце правда вам так и не открывается. Причинен ли вам ущерб, и если да, то какой? Или давайте попробуем проанализировать то же самое, но со стороны: вы видите, как обманывается другой человек, с удовольствием проживая ту жизнь, которая вызвала бы у него отвращение, знай он всю правду, но правды-то он и не знает. Стоит ли завидовать такому человеку? Платон считал, что нет.
Законы, 730c–d
АФИНЯНИН. Такой человек внушает доверие, но его не внушает тот, кому мила добровольная ложь; кому же мила невольная ложь, тот безрассуден. Однако ни то ни другое не заслуживает зависти. Ведь никому не мил невежда, не заслуживающий доверия; его легко распознают по прошествии некоторого времени, и он сам себе подготовляет в конце жизни тяжкое одиночество старости. Жизнь его потечет сиротливо, все равно, живы ли его друзья и дети или же нет.
Для подобных ситуаций нет общего ярлыка: это несчастья, о которых сами несчастные не ведают и которые не причиняют им ощутимых страданий, но которых любой человек – включая и их самих – предпочел бы избежать, если бы был достаточно осведомлен. (По сути, рассмотренные кейсы можно уподобить случаям, где существует большой разрыв между субъективным счастьем человека и его эвдемонией – идеей, которую мы изучим в следующей главе.) Назовем их сократическими несчастьями, поскольку они симметричны сократическим благам. Ведь здесь вы тоже не догадываетесь, что страдаете.
Сократические несчастья – явление распространенное, они есть часть удела человеческого. Представьте кого-нибудь, кто поступает неэтично или необдуманно, но ему это сходит с рук, и он доволен. Такого человека можно рассматривать как пациента с деменцией: его состояние, возможно, и не ухудшается, но он пребывает в постоянной слабости ума, не осознает своей беды, а потому с безразличием или враждебностью реагирует на тех, кто ему о ней сообщает. Такие люди часто находятся в хорошем настроении, однако, будучи знакомыми с ними, вы начинаете бояться такого их состояния. Над этим страхом полезно поразмыслить; не исключено, что вы придете к осознанию того, что Сократ ощущал бы примерно то же самое, если бы ему довелось наблюдать за вашей жизнью. Его задача – встряхнуть нас, пробудив от той разновидности слабоумия, которой подвержен каждый. И чем больше мы на самом деле нуждаемся в помощи, тем меньше мы ее желаем. Вспомним, что говорил Сократ своим судьям:
Апология, 31а
Другого такого вам нелегко будет найти, о мужи, а меня вы можете сохранить, если вы мне поверите. Но очень может статься, что вы, как люди, которых будят во время сна, ударите меня и с легкостью убьете, послушавшись Анита, и тогда всю остальную вашу жизнь проведете во сне, если только бог, жалея вас, не пошлет вам еще кого-нибудь.
Разум сократика оценивает себя с тем же ужасом и той же тревогой, которые вы ощутили бы, если бы осознали, что находитесь на ранних стадиях слабоумия, и которые, приложив силы, можно все-таки обратить вспять. В этом случае вы взялись бы за себя со всей энергией, на какую способны. А это (в той или иной степени) и есть ваш случай – как, впрочем, и случай каждого.