Межесвет
Шрифт:
Глаза ульцескора светились тускло: он использовал почти весь запас лучистой энергии, накопившейся в серьгах. Это было как нельзя кстати, ибо с ярко горящим взглядом Ланна вполне могли принять за чудовище. Однако он решил погасить и этот свет, всецело полагаясь на свои навыки боя вслепую. В Гильдии их учили доверять интуиции, заставляя сражаться с невидимым и бесшумным противником, и далеко не каждый выдерживал подобный экзамен. Порой даже опытные, донельзя уверенные в себе ульцескоры съеживались под шквалом незримых ударов или бросались бежать, натыкаясь на стены. Ланн, будучи излишне несговорчивым и дерзким, проходил испытание дважды, и ни разу не вышел из него победителем. Если бы его спросили, он сказал бы, что тем смертельно опасным врагом всегда был один и тот же мужчина, и этот воин оказался ему не по зубам. Человек ли? Вряд ли. Теперь он вспомнил: его называли Охотником, в точности как злого бога из рассказа Летиции. Это слово было в широком употреблении, и вероятность чистого совпадения была велика. Почему-то ему верилось в худшее.
Кольм обзавелся настоящим мечом и держал его перед собой, пятясь к стене. Он был бос, лицо и руки покрывали многочисленные синяки и ссадины, на левом виске недоставало солидного клока волос, участок опаленной кожи был покрыт волдырями. Паж коротко, прерывисто дышал, его всего трясло. Газовый фонарь, который он швырнул в монстра, не причинил тому никакого вреда, а теперь рефиайт согнул колени и явно готовился к следующему прыжку. Под ногами ульцескора хрустнуло стекло, и Кольм, ничего не видя во тьме, решил, что нападающих теперь двое. Он не сдержал жалобный всхлип.
Рефиайт оглянулся на хруст, но Ланн оказался быстрее. Он подскочил сзади, мигом нащупал на горле нужную впадинку и вонзил в нее два пальца, придерживая голову монстра второй рукой. Враг дернулся, в его горле что-то забурлило, изо рта брызнула черная струя. Ланн бросил на пол агонизирующее тело и поспешно отошел. Кольм не догадывался, что произошло, он все еще дрожал.
— Ты в порядке? — спросил ульцескор.
Кольм не поверил своему счастью.
— Ланн? О Пресветлая, Ланн… — Паж облегченно выдохнул, его руки разжались, клинок упал на землю. Потом его лицо приняло настороженное выражение, будто он вспомнил о чем-то важном. Он присел на корточки и, вслепую пошарив по земле, снова взял меч за рукоять. — Откуда я знаю, что вы не один из них? Подойдите ближе.
С этими словами паж выпрямился. Ланн сделал несколько шагов, пока острие клинка не уперлось ему в грудь, затем простер раскрытую ладонь. Он зажег серьги, и Кольм испуганно отшатнулся.
— Режь, — сказал ульцескор. — И увидишь, что я не обескровлен.
— Я… — Кольм запнулся, — я вам верю.
— Зря, — сказал Ланн. Он поднес ладонь к глазам мальчика и продемонстрировал ему порез, сделанный осколком зеркала. Рана еще не стянулась, и было видно, что кровь принадлежит ему. — Это могла быть уловка. Они умнее, чем ты думаешь.
Паж опустил меч.
— Кто они такие? — дрожащим голосом спросил он. — Чего им надобно?
— Твоя жизнь, — произнес Ланн. Кольм будто оцепенел, в глазах прочно засел страх. Ульцескор дал мальчику секунду на раздумья, а затем осведомился: — Ты видел Логана? Он жив?
Кольм замотал головой.
— Я… его не видел. Все, кого я видел, были вот такими, — он указал на труп позади Ланна. — А другие улыбались мне, как безумные. Челядь, стражники, почетные гости лорда. Они вели себя очень странно. Я спрятался в гардеробной госпожи Дейдре и не заметил, как уснул. Проснулся я от того, что меня тащат за волосы. Я дрался, как мог, — прибавил Кольм, едва не плача, — как вы меня учили.
— Ты молодец, — сказал ульцескор. — Все уже позади.
Кольм бросился ему в объятья. Ланн, явно смутившись, неловко приобнял мальчика рукой. Паж рыдал и терся об его куртку, хоть это и не приличествовало мужчине. Это продолжалось пару минут. Наконец он отстранился, достал носовой платок, тщательно вытер лицо и с чувством высморкался.
— Нужно найти остальных. Если ты не захочешь пойти со мной, решишь где-то переждать, я пойму. Мы найдем для тебя укромное место. Там ты будешь в полной безопасности. — Ланн старался, чтобы его голос звучал убедительно, хотя у него самого не было никакой уверенности. Паж молчал, теребя платок. — Кольм?
Вместо ответа мальчик вцепился в рукав его куртки. Стало ясно: он прилип к Ланну намертво и не позволит оставить себя одного. Ульцескор, несомненно, уважал его решение, хотя лишний груз был ему ни к чему. И все-таки он не мог бросить того, кто безоглядно признавал его силу и мастерство и, пусть и недолго, был его верным учеником.
Они продолжили поиски вместе. Сначала мальчик не отходил от Ланна ни на шаг, и это порядком раздражало, но позже он осмелел и обходил помещения без сопровождения ульцескора. Они спустились на первый этаж, заглянули на кухню, в кладовую и комнаты слуг. Им попадались разбросанные постели, в которых недавно спали, холодеющие блюда, оставленные мухам, брошенная на середине стирка, незаконченные письма, раскрытые книги, покинутое шитье. Все выглядело так, будто хозяева вышли на минутку — и так и не вернулись.
Постепенно Ланн уверился в том, что в замке не осталось ни единой живой души. Трупов они тоже не обнаружили: похоже, Кольм был единственным, кому удалось вырваться из тисков рефиайта. Ульцескор старательно уводил мысли в сторону, не желая терзаться бременем вины, а ведь он нес прямую ответственность за все, что здесь случилось. Он спас себя — и погубил десятки, если не сотни, других. Они не знали его, и, даже зная, не согласились бы за него умереть. Этим людям он помочь уже не мог; он мог только отомстить за них.
Садовые дорожки замело снегом, некому было их расчищать, и к храму было тяжело подобраться. Ланн стоял под обледеневшим козырьком и вдыхал зимний воздух, от которого прояснялось в голове. Мороз пощипывал кожу. Ульцескор был одет не по погоде, да и Кольм тоже, поэтому он велел мальчику найти для них теплые накидки. Паж отправился выполнять поручение, а Ланн остался снаружи и прислушивался к тишине. Он изучающе посмотрел на дверь храма: она была плотно закрыта. Есть шанс, что кто-то заперся внутри, понадеявшись на божественное покровительство. Разгребая сапогами снег, ульцескор стал медленно продвигаться вдоль зарослей, еще цветущих, но сникших и покрытых изморозью. Отметив про себя, что Кольм замешкался, Ланн все равно не повернул назад. Дойдя до храма, ему пришлось поработать руками: дверь отворялась наружу, а перед ней высилась снежная гора по колено высотой.
Ему хотелось быстрее закончить, и Ланн вспотел за работой, невзирая на холод. Подышав на руки и немного отогрев их, он попытался открыть дверь. Она не поддавалась. Он постучал и повторил попытку. Храм был заперт изнутри.
— Кто там? — еле слышно донеслось из-за двери. Потом голос сорвался на истерику: — Убирайтесь! Я никого не пущу! — Прошла секунда, и голос спросил, уже вкрадчиво: — Вы не знаете, где моя дочь? Моя Дейдре? Найдите ее, прошу вас. — Ланн вспомнил холодный труп, найденный в гостевой комнате, и не знал, что сказать. — Дей? — спросили с надеждой. — Это ты, мой ангелочек?