Миф о другой Эвридике
Шрифт:
Стекло не отворилось, а вогнулось, выплавилось в кратерную скользкую воронку; свистящий, холодный вдох… оттуда… она уже втянута исполинским вдохом; сужающиеся стеклянные стенки с хохочущими бликами, кривыми пятнами… стеклянная нора извивиста, но коротка: несколько сумбурных мгновений… Всё. Ничего. Белое. Он!
– Лита! Моя… Нет, не время сейчас. Лита! Нам встретиться было очень нужно. Всё-таки получилось. Я чувствовал, как ты…
– Почему так трудно было на этот раз? Почему не получалось? Что происходит с тобой? Почему ты стоишь так далеко, не подходишь? Тебя плохо видно за этим снегом.
– Попробую подойти немного. У вас тоже… произошло.
– Сейчас расскажу. Да ты уже знаешь, наверное. Ты же можешь за нами наблюдать.
– К сожаленью, эта способность пропадает. В первую ночь, слава Богу, удалось. А теперь – почти ничего. Это неизбежно.
– Как, неизбежно!? Эдуард!.. Что ты! Иди ко мне! Идём со мной! Туда, к нам. Нам очень нужна твоя помощь. Я расскажу тебе, что было.
– Лита, ты уже рассказала. Я уже восприял твои информные токи. Нам можно общаться без слов.
– Вот и хорошо. Идём же со мной. Возвращайся.
– Погоди, Лита. Ты сильная женщина.
– Я слабая женщина. Я люблю тебя!
– Успокойся. У нас мало времени. Речь не о нас сейчас.
– Да, конечно… синички…
– Я понял всё про синичек. Но я не могу их сейчас увидеть. Я с громадным усилием смог увидеть тебя, связаться с тобой на короткое время. Чтобы успеть сказать.
– Что сказать?
Облик Эдуарда Арсеньевича среди прохладного, неснежного снегопада был ещё более нечёток и непрочен, чем тогда, месяц назад; в любую секунду он мог расплыться и исчезнуть.
– Лита… Я – ещё в Подступе, в послеграничном слое. Но Подступ принадлежит уже иной сущности, он открыт в неё. Этот мир нематериален, одноцел, в нём действуют совершенно другие законы, его устройство непостижимо для вас и во многом ещё для меня. Но мне удалось уловить чьи-то посылы, понятия. Быть может, их нацеленно передали мне, чтобы через меня передать вам. Это важно для вас. И здесь – для кого-то.
– Это касается синичек?
– Да. Слушай внимательно. В той злополучной пещере находился выход тропоскважины, соединяющей две сущности: одноцелую – ту, в Подступе которой нахожусь я сейчас, и двуцелую – обычную, вещественную, земную. Тропоскважены открываются раз в семь лет на очень короткое время и никак иначе. Они служат для перемещения туда и обратно специальных представителей одноцелой сущности, для каких-то необходимых миссий, смысла которых я ещё не понял. В этот самый момент мы и попали по моей глупости в пещеру. И самое худшее, по неведомой случайной неувязке (видишь, Лита, даже в высших мирах бывают случайные неувязки), у вас осталось существо…
– Эдуард, – дрогнул голос Литы, – почему ты говоришь «у вас»?
– Хорошо… у нас, в нашем мире осталось нематериальное существо. Зверёныш – так его называют, хотя никакого отношения к зверям и животным, в нашем понятьи, он не имеет. Его энергетика плохо совместима с человеческой энергетикой. Его контакты с человеком – опасны для людей. А он уже вступил в контакт с самыми незащищёнными из нас – синичками. Мы их не защитили. Я – не защитил. Моя вина.
– Что с ними будет? Они поехали в Сабринск.
– Знаю. Энерговыплески зверёныша вместе с агрессивными эмоциями девочек – вот что страшно для окружающих и для них самих. Даже если их психика, их организмы выдержат на сей раз… это всё равно случится потом. Разрушение нейросистемы мозга. Они обречены, если зверёныш с ними.
– Как отвести его от девочек?
– Ему нравится с ними быть. Он не хочет их покидать, потому что чувствует себя неуютно в одиночестве, в чужом для него мире. Он приветливо общается с девочками, охотно выполняет все их желания. Но он не способен осознать свою несовместимость с человеческой личностью, понять губительные последствия этой «дружбы» и отказаться от неё. Уровень разума его недостаточен для этого.
– Боже мой!.. – сломлено прошептала, Лита, – Что делать?
– Его нужно не просто отвести от девочек, а увести из нашего мира в родную его среду. Но в том беда, что заперты тропоскважины и для этого не откроются, а собственной его энергии не хватит, чтобы преодолеть границу сущностей и Подступ. Иначе бы, он давно это сделал.
– Не хватит? А чьей энергии хватит?
– Ничьей. Из живых людей – ничьей.
– Погоди, Эдуард. Погоди… Когда человек умирает, его дух… душа… его информная капсула всё-таки проходит границу и попадает туда.
– Правильно.
– Это во время смерти высвобождается энергия, способная преодолеть… Если она способна перенести туда свою человеческую душу, свой личностный заряд, то наверное, она сможет захватить с собой и заряд чужой души… или что он там собой представляет… Тем более, с его устремленьем туда и с его помощью. Если вместе сложить мощь зверёныша и мощь…
– Мощь Человеческой Смерти.
Лита вздрогнула от голоса Невелова.
– Об этом я и собирался тебе рассказать. Но ты рассказала сама.
– Значит… Значит, есть спасенье.
– Несправедливо.
– Что несправедливо, Эдуард?
– Печальный выбор…
– Какой выбор? Для кого выбор? Никакого выбора нет. Спасенье не бывает печальным.
– Пускай Рамин везёт их сюда. Как можно быстрей. Позвони ему.
– Да, конечно. Рядом, через коридор – другая реанимационная. Пустая. Я договорюсь с главврачом. Всё будет готово. Я хотела уточнить кое-что… Куда же ты, Эдуард? Не исчезай, погоди! Два слова ещё!..
6. Рамин
Аромат невидимого отсюда, но близкого моря полузнаком, тонок-прохладен: наверное, таким он всегда ощущался в этот час раннего рассвета. Солоновато-йодистый сквознячок веял над ещё не проснувшимся предпортовым районом Нижнего города: над улицами, скверами, крышами и дворами жилых-пожилых домов, разномастных предприятий, баз, складов, фирмовых контор-офисов; доплывал досюда, до длиннющего двора фабрики «Сабринский сувенир». Рамин вновь глубоко вдохнул этот свежий букет, выйдя из проходной. Рядом шагал Стас, а впереди, полуобернувшись к ним – лёгонький, мелкостриженный старикан-охранник в сером пиджачке. Лисьи глазки его источали трудовое рвение.