Миф о другой Эвридике
Шрифт:
Худощавый человек прошёл через комнату к своему чёрному столу, заворожённо разглядывая девочек, но недоподнимая отчего-то свой взгляд до их взглядов. В человеке проснулись и действовали два не очень дружных меж собой начала: честный инстинкт и властная логика. Почуявший что-то инстинкт пытался заполнить его едкой пеной тревоги и страха перед неведомой опасностью. Логика сбивала, гнала прочь эту пену, выплёскивала своё: «Что за дичь, какая, на хрен, опасность?.. от двух случайных сопливых дур?»
– Ладно, дети, – подумав сказал человек, – Будь на вашем месте кто повзрослей, такой бред, такой огульный поклёп ему бы дорого встал. С малолетними психами я счетов не свожу. Если вы уйдёте отсюда быстро и насовсем, то, может быть, с вами ничего не случится. Я говорю. Моё слово – закон. Но если замешкаетесь…
– А ты не понял ещё, с кем имеешь дело. Сейчас поймёшь, – голос у Юли снизился и потерял звон, – Не нам, тебе условия. Куда вы отвозите девушек? Где их переправляют через границу? Кто ещё этим занимается? Если скажешь правду, может быть, останешься жив.
Человек, не торопясь, открыл ящик стола. Медленно поднял пистолет.
– Ну вот, – вздохнул он, – Замешкались. Жаль.
Логика в союзе с пистолетом всегда прибавляет в убедительности и доходчивости, в первую очередь, для хозяина пистолета. «Что всё значит? Кто-то придёт следом за ними? Они для кого-то – живец, затравка? Если б… Они бы не так тупо действовали. Не так лепятся эти дела. Две одиночные истерички? Под «дурью» или просто свихнутые…».
Худощавый человек действительно увидел своим взглядом-понятьем перед собою всего-то лишь двух никчёмных, хотя смазливых, в прикиде, тёлочек-близняшек, рыпнувшихся взять его на понт словесной пургой. Зачем?! Он быстро прокручивал варианты с ними: мочить здесь обоих – глупо и хлопотно; отпуститьуже неохота; спрятать в тайной, звуконепроницаемой каморе, в которую вход из кабинета… а потом, в соответствии…
– Когда я вас пристрелю, – объявил он, направляясь к двери, чтобы запереть её на внутреннюю защёлку, – никто не спросит, что за шум. У меня работают тактичные люди.
– Неужели пристрелишь? – скривила губы одна из них, – Испортишь такой товар.
– Хватит уже с ним!.. – тонко вскрикнула другая, – Он заслужил… Заслужил!
– Пусть сперва скажет, – изменившийся голос первой.
Не только голоса, всё изменилось. Миг времени замедлился, размазался в прозрачный кисель. Посреди мига что-то возникло – прозрачное из прозрачного.
Надменная логика в человеке смялась и сдохла без единого вяка. А звериный берегущий инстинкт наконец затопил его правильным чувством – страхом: шансом спастись от угрозы. Мизерным, правда, шансом, потому что суть угрозы недоступна была инстинкту.
Что-то наблизилось на него. Он ощутил морозный озноб под черепом. Ледяные колючки просыпались по хребту. Сердце стало колотиться изо всех сил, не справляясь со стынувшей кровью. Ватный воздух облепил горло и не давал дышать. Пропали цвета: буйная джунглевая зелень на стенах сделалась серой.
И мутный хаос – едкая пелена окутала сознанье человека.
Он мелким шагом отступил назад, уперся спиной в стену. Рука с пистолетом бессильно опустилась, выронила оружие. Ноги подогнулись, он сполз, прислоняясь к стене, на пол. Округлившимися глазами человек смотрел перед собой. В плывучем тумане к нему приблизились те двое… Два одинаковых женских существа со светлыми волосами, с невыносимыми взглядами. Кто они? Люди? Он не видел их никогда. Как он их называл?. Нет. Тогда не они были. Они – вот… сейчас… Они – люди? В них – страшное… неназванное… нельзя называть… нельзя… будет ещё страшней. Они здесь, рядом. Неназванное в них… И в нём? Кто он? Почему он здесь? Где? Что-то не так с его головой. Боль! Клубится, плывёт пелена…
Они совсем близко. Они над ним наклонились. Они что-то спрашивают. Он не слышит слов. Чавкающие, хлюпающие, шелестящие звуки… Сердце… Боль в голове… Они! Что нужно им?
Он должен услышать слова, понять… Он поймёт, он сделает всё, что они хотят… всё… лишь бы они отошли подальше… подальше… с этим… с неназванным… По-ня-ять!
– Куда? Куда отвозили девушек? Куда везли нас? Сиртак… Как найти? Сиртак. Город. Говори. Говори! Если не скажешь!..
О чём?.. Что?.. Он ничего не знает. Каких девушек? Какой Сиртак? Что? Он должен знать? Конечно, он скажет. Вспомнить только бы… Он не знает даже, кто он. Чего от него хотят? Пелена… Серое… Выбраться из пелены, он вспомнит…
В пелене плывут белесые пятна. Они? Совсем близко… над ним. Ужас… От них – серый ужас… Неназванное… Смерть. Он умирает. Что такое смерть? Где он?
Они не отступают. Они спрашивают, спрашивают… С каждым их словом ужас темнеет, сгущается… И в мозг вбиваются огромные гвозди. Много острых гвоздей… Невыносимая боль… Он должен вспомнить, хоть один раз вынырнуть из пелены… Иначе… Поскорей вспомнить! Он знал… знал! Что-то было. Он кто? Сиртак – кто? Вспомнил! Сиртак… Вспомнил…
– Сиртак! Обитель! Всех – в обитель! Оттуда… Седой Арон… Мехлис… Сиртак… Сабринск! Нижний город! Порт… «Сабринский сувенир»…
Что случилось? Они отодвинулись? Они выпрямляются. Он только что им кричал что-то. О чём? Мутные извивы пелены перед глазами… А боль – слабее. А гвоздей в мозгу уже нет… Неужели?.. Они отходят от него. Два одинаковых существа… Кто? Люди? Женщины? Не может быть! Неужели уходят? Вместе с ними уходит это… неназванное…
Они открывают дверь. Он спасён. Что с ним было? Он – где? Пелена…
В распахнутую дверь вбегает другое существо… человек… мужчина… В чёрном, под чёрным – белое… Кто?
Нет, обычный мужчина. Не такой, как те двое? С этим ничего?.. А вдруг – такой? Вдруг… опять?..
– Не надо! Не надо гвоздей! У меня весь мозг избит гвоздями! Я скажу… Что сказать? Обитель… Сиртак… Сабринск… Сиртак!.. Обитель!..
Ему тоже? Ему… Нет… не такой, с этим нет ужаса… нет… неназванного… этот хочет помочь?.. протягивает руки… нет ужаса… счастье…
В комнату входят ещё люди. Незнакомые. Он никого не знает. Какие-то у них лица… Пелена… Почему он не знает их. Почему они так смотрят?..