Миф о другой Эвридике
Шрифт:
Два взгляда пригвоздили его к траве.
Он увидел их из окоченевшего себя, как из громоздкого футляра. С двумя реально простыми пацанками-близняшками что-то сделалось. Словно что-то невидимое, жутковатое, живое появилось откуда-то, выбралось чуть ли не из их глаз и встало перед ним: душный напор… угроза… И нельзя никак сопротивиться этому, и нельзя даже подумать о противленьи…
Ощущенья Юли и Эли были, как ни странно, не очень далеки от ощущений мускулистого. Они на этот раз отчётливей почувствовали Его в себе. Его рядом с собой. Они составляли с Ним одно целое, но это чувство стало давящим и тревожным. Потому что Его непостижимая сила была намного больше их собственных сил. Раньше их не беспокоило это. Или Он вырос и изменился?.. и изменяется? Может быть, это… больше плохо, чем хорошо? Может быть. Но не сейчас, не сейчас, не об этом сейчас… пусть…
– Давай отмораживайся, соображай своей извилиной, – сказала Эля, – Господин Сиртак. Слышал о таком?
Мускулистый наконец поборол оцепененье, смог перетоптаться на месте, подвигать ореховой головой, поднять ладони и прижать к вискам.
– Сиртак. Вспоминай. Господин Сиртак. Важная шишка. Он занимается переправкой девушек за границу.
– Го-ло-ва… В мозгах… Т-твою!.. Что за хрень? Что было сейчас? Вы – кто?
– Вопрос тебе задан.
– Не знаю никакого Сиртака.
– Врёшь! – крикнула Юля.
– В натуре, не знаю, – севшим почти до сипа голосом пробормотал мускулистый, – Я не при этих делах.
– А кто при этих делах? – потребовала Юля, – Кто-то в городе занимается этим. Занимался Смайл. Слыхал про такого?
– Слыхал.
– Не услышишь больше. Кто ещё? Думай. Говори. Если хочешь сберечь мозги свои целыми. Кто?
– Кто вы такие? Зачем вам?
– Не твоё дело.
– Не знаю никого.
– Сейчас точно врёшь! – Эля ступила вперёд, приблизилась к нему на полшага. Мускулистый, встретившись с ней глазами, согнулся, как от тяжкого свинца на плечах, опять схватился ладонями за виски, – Последний твой шанс. Ещё не поздно.
– Будешь, гад, говорить?! – двинулась к нему Юля.
– Н-никандр… – выдавил мускулистый, отшагнув назад, не поднимая взгляда от своих кроссовок, – Никандр этим рулит.
– Где найти?
– Ресторан «Ривьера». Ночной клуб «Центавр». Он их хозяин.
– Где?
– Недалеко. Два квартала вверх по Парсинской.
– Никандр – это кличка?
– Так зовут. Сокращённо. Никанор Друковский. Не говорите ему… что я направил.
– Нужен ты нам сто лет, – брезгливо бросила Юля, – Проваливай. «Бурёнки» тебя заждались.
*
Два квартала по вечернему, затопленному неоновой пеной центру города: маленькая доза хмельной сумятицы для глаз, искусительной растравы на душу.
Первые этажи изысканных, преисполненных достоинства зданий позапрошлого века модернизированы в сеймоментное сверкающее ничто: в стеклянные разливы витрин, в цветное нелепье витражей, в фотоглянец огромных белозубых улыбищ на фанатично счастливых лицах, в бесчисленные распахи дверей: входы-выходы куда-то откуда-то. Светоизвивы: надписи-названья блаженств, караулящих за дверями неосторожных прохожих.
В другое время они погуляли бы здесь, по широкому тротуару, среди нарядного люда, поглазели б по сторонам, помечтали б о чём-нибудь глупом и блескуче красивом.
Сегодняшний вечер – не для мечтаний.
Они миновали второй перекрёсток и увидели на стене мигающую неоновую вязь «Ресторан Ривьера».
– Что такое Ривьера? – спросила Эля.
– Фиг знает. Что-то, кажется, на Средиземном море. То ли город, то ли гора.
– Ага… А ночной клуб, видимо, дальше. Куда пойдём, в ресторан или в клуб?
– Раз первый ресторан, – рассудила Юля, – значит, идём в ресторан.
Они остановились в свете, падающем из огромного окна, для очередного пристрастного самодосмотра.
Они давно привыкли глядеть друг на друга, словно в зеркало, это было и занятно и полезно. «Раз у неё так, значит, и меня так». Если что-то у кого-то оказывалось не в порядке, они без спроса, без стеснений поправляли и подхорашивали друг друга, и это им обоим нравилось.
– Глаза у тебя… какие-то дурацкие.
– Дурацкие? У тебя тоже дурацкие.
– Голова прошла?
– Прошла… не совсем. Ещё покруживается слегка.
– И у меня.
– Пройдёт. Дело, может быть, и не в этом, – неуютно поёжилась Эля, – Вообще, как-то не по себе. Что-то как будто… нависло.
Юля задумчиво покусывала нижнюю губу.
– Он. Зверёныш. От него. Плохо, что мы не можем его увидеть, поговорить с ним.
– Наяву не можем. А мне и наяву он мерещится иногда. Вот он сзади стоит… и ждёт. Поворачиваюсь – никого.
– Он и стоит. И сзади и спереди. Мы ощущаем его какими-то особенными чувствами. И другие ощущают. Когда он на них действует. Как он здорово подействовал на этого бугая в Парсе.
– Да, – вздохнула Эля, – Но он начинает потихоньку действовать и на нас. Такого не было раньше.
Юля тряхнула головой, отгоняя сомнения.
– Ерунда. Не замечали просто.
– Он изменяется. По-моему.
– Изменяется. Ну и что? Он сильней становится. И мы сильней становимся. Он союзник и друг наш. Надо привыкнуть.
– Ты права, – улыбнулась Эля, – Он же нас сам выбрал. Помнишь, во сне мы видели его ростом с маленькую пантеру. А скоро он станет большой пантерой. Или большим барсом. Эй, барсик! Зверё-ёныш! – огляделась она вокруг себя, – Как дела? Ты – с нами?
– Конечно, он с нами! Всё в ажуре. Вперёд!
Уверенно и бодро они подошли к гранитным ступеням здания, где располагался ресторан.
Эля поднималась первой. Она почувствовала шутливый Юлин шлепок по обтянутой юбкой попе.
– Чо за наглость! Не приставайте к порядочной девушке.
– Дэвушка, па-азволтэ с вамы па-азнакомыца, – прогнусавила Юля, пытаясь схватить сестру за руку.
– Я с грузинскими блондинами в юбках не знакомлюсь, – Эля отбирала руку, старалась легонько шлёпнуть по Юлиной руке и отпихнуть сестру плечом.