Миф о другой Эвридике
Шрифт:
Развлекаясь таким манером, они добрались до роскошной, сияющей полосами красной полированной меди, двери. Постояли несколько секунд, приводя себя в должный серьёз. Затем открыли дверь и очутились в большом фойе. Панели стен из искусственной кожи тёплых табачных оттенков, встроенные в них прохладные зеркала. Благородные бронзовые блески светильников на стенах и люстры, парящей под лепным потолком. У окон, в больших коробах с землёй, украшенных деревянными орнаментами, диковинные растения: кактусы в рост человека с яркими цветами, размером с блюдце, освещённые специальными направленными лампами, пальмы с листьями, похожими на зонтики.
Лестница чёрного мрамора, ведущая наверх. У перил – два внушительных стража. По безупречным смокингам, белейшим манишкам, изящным бабочкам – дирижёры камерных оркестров. По одухотворенью лиц – охранники. В фойе прогуливались, западая в зеркала, курящие и некурящие женщины в вечерних платьях в сопровожденьи очень внимательных мужчин.
Девочки подошли к мраморной лестнице. Навстречу им поднялась широкая ладонь.
– Чем могу помочь? (Облагороженное для смокинга-бабочки «Чего надо?»).
– Нам нужно увидеть господина Никанора Друковского, – сказала Эля.
– По какому делу?
– По личному.
– Он назначил вам встречу?
– Нет, – рубанула Юля, – Он нас не знает. Ещё. Пока.
– Весьма сожалею (в переводе с «бабочко-смокинговского» – «Пошла вон!»). У Никанора Степановича слишком много дел.
– Кроме нас, у него не будет сегодня никаких дел, – авторитетно объяснила Эля.
Второй охранник, заинтересованный разговором, подошёл ближе.
– Позвони, доложи, – посоветовал он напарнику.
– Как вас представить? – спросил первый, доставая мобильник.
– Обойдёмся без представлений, – холодно сказала Юля, – Много чести. Где найти его?
Первый охранник округлил глаза в лёгком изумленьи.
– Вон там, на улице ищите. Там можно, – ухмыльнулся второй, – Вас проводить к выходу?
Эля подошла к нему вблизь, подняла голову. Она была ростом ему по плечо. Её щёки слегка порозовели.
– Ты. Проводишь. Нас. К своему. Хозяину. Всё понял? Повторить?
Два черно-мраморных пролёта, широкий коридор с выходами в банкетные залы, в зальцы для малолюдных пиршеств, в комнаты любителей уединений. В торце коридора тёмная дверь в разводах красного дерева, без таблички и номера. Охранник остановился, повернулся к ним. Квадратное лицо его было покривлено не столько внезапной головной болью, сколько тяжким вопросом самому себе: «За-чем?!.».
Тёмная дверь открылась перед ними, из неё вышел какой-то озабоченный человек в белоснежной поварской куртке с золотистой прострочкой рукавов и воротника. Девочки дружно нырнули под его руку, не дав двери захлопнуться, и оказались в большой комнате.
Две противоположные стены комнаты являли собой сплошные картины тропических джунглей с причудливыми листьями, корявыми стволами, свисающими лианами, с какими-то круглыми лохматыми оранжевыми цветами. Картины были с великолепной передачей объёма и пространства, потому размеры комнаты терялись в зелёной стихии. Тему дополняли две живые роскошные пальмы перед окнами, такие же как, в фойе.
Чёрный стол и кресла были пусты. Синички не сразу увидели травянистого цвета диван, сливающийся с настенными джунглями, а на диване небольшого человека, разговаривающего по телефону. Он повернулся, с прижатой к уху трубкой, продолжая кого-то слушать, кому-то односложно отвечать, стал разглядывать их.
Человек был ни стар, ни молод, худощав, лыс, узколиц с резкими складками от ноздрей – росчерками жёсткой воли, с просевшими под лоб маленькими ртутистыми глазами. Одет человек был в простую на вид, чёрную рубашку, но с массивными, изумрудово мерцающими запонками. Огромный, плоский, с красноватым разводом изумруд царствовал на перстне его поднятой с телефоном руки.
– Хватит «ля-ля», – глухо, отрывисто сказал человек в трубку, – Остаются наши условия. Ничего не менять. Давай действуй.
Положил телефон на рядом стоящий крошечный столик, и лишь после этого на костяном лице его отобразилось слабое удивленье.
Дверь приоткрылась, в неё просунулась голова охранника.
– Никанор Степанович!..
– Это ты их привёл? Объясни.
– Мы сами всё объясним, – звонко сказала Юля. Обернулась к охраннику, – Хорошо, что остался. Стой у двери, в коридоре. Никого не пускать. Дверь не трогать.
Охранник зачарованно замер в дверном проёме. Не только лицо, а весь запечатанный в смокинг организм его опять напрягся в безнадёжной попытке понять, зачем он подчиняется этим двоим странным близняшкам с синими глазами… Что за невидимый обруч стиснул голову? Отчего сердце так тарабанит?..
– Вон!
Когда дверь захлопнулась, девочки подошли к дивану, где продолжал сидеть человек, хотя уже не в прежней развальной позе.
– То, что ты один, тоже хорошо, – рассудила Эля, – Невинные люди не пострадают.
На лице человека уже не удивление было, а мутное недоуменье-разлад.
– Дети, вы что, охренели реально? Что за балаган? Чего надо?
– Дяденька, у нас дело к тебе, – язвительно сощурилась Юля, – Хотим продаться с сестрой за границу. Невтерпёж нам. Нужны же там, за границей, старым, богатым ублюдкам молоденькие девочки. Помоги, а, дяденька! Денежки за нас получишь, хорошие денежки.
– Тебе ж не впервой, правда? – добавила Эля.
Человек очень медленно поднялся с дивана, распрямился. Рост у него вышел почти такой же, как у синичек. Складки над губами погнулись, сдвинулись вниз.
– Дети, вы головками очень сильно ударились, это плохо. Вам надо в семнадцатую больницу, в детское отделение. А вы ко мне пришли, я же не врач, дети…
Голос его был плавен, почти ласков. Он ещё не решил, как правильно реагировать.
– Ты не врач, – с неумелой ненавистью сказала Эля, – Ты – гнусная сволочь! Сколько ты вывез, продал, таких, как мы! Обманом, силой… Сколько ты жизней изувечил!
– В-вы… вообще, соображаете, хоть каким-то местом?
– Мы?! Ах ты, гад! Нас самих… Такие же подлые гады… Вы – хуже убийц!