Миф о другой Эвридике
Шрифт:
«Шкипер» поначалу был настроен недружески. Он посмотрел служебное безобидное «надеждинское» удостоверение Рамина, тщательно сверив фотографию с лицом. Цивильной записью «психотерапевт» не впечатлясь. Выслушал его живописный рассказ про то, что «достали уже племянницы-охломонки», нагрянувшие в гости («за какие такие грехи?»); что разыскивает он их после ссоры из-за испорченного по их вине видика; что города они не знают, в сквере оказались случайно; что он отвозит их завтра к матери, то есть, к своей сестре; что он ждёт – не дождётся этой счастливой минуты; что они здесь первый и последний раз, что он («чтоб я сдох!») никогда в жизни больше не свяжется с этими «психованными овцами»; что найти надо их срочно, пока не «вляпались в какую-нибудь заваруху», потому что «тормозов у них сроду не бывало», потому что «папик этих оголтелых дур, то бишь, сестрин муж – ментовский подполкан в городе Колпоге – такой же безтормозный бульдозер»; что отношения у него с ним не очень… После чего смилостивился и разрешил фиолетовой поделиться своими наблюдениями.
– Ну, Цан стал, типа, вразумлять их. А мы на другой стороне стояли, с нами Луиза ещё…
– О чём разговор был? – спросил Рамин.
– Ясно, о чём. Что не в том месте они, не в то время. Но они зачем-то повели Цана вон туда, под деревья. Оттуда ничего не слыхать было. И темно, к тому ж. Что там за секреты они перетирали…
– А потом?
– Цан пошёл назад, типа, разговор окончен. Они что-то крикнули ему – он – опять к ним. Снова, стали чего-то выяснять. Недолго. Потом они исчезли, а Цан вернулся на аллею. Но какой-то не такой он вернулся.
– В смысле? – рыкнул «шкипер».
– Прибитый какой-то. Глаза бегают. За голову держится. Даже голос изменился. Мы спрашиваем, что с тобой, Цан? Он огрызнулся – отвяньте, мол… И ушёл. И больше не появлялся.
– Он мне позвонил, – продолжил «шкипер», – Сказал, что хреново себя чувствует, что-то с головой. Сегодня работать не может. Просил присмотреть за его подшефными. И всё. Даже не подошёл ко мне. Какой-то здесь несвяз. Цан здоров, как бык. Никогда ни на что не жаловался. Почему после встречи с твоими племянницами ему вдруг похреновело? Может объяснишь?.. психотерапевт.
– Не знаю, – сказал Рамин, – Чтобы узнать, мне нужно найти девчонок. Встретиться с Цаном. Куда он пошёл?
«Шкипер» недовольно сопел. Эта история ему не нравилась.
– Куда он пошёл?
– Сказал, что едет домой.
– Позвони, узнай. Чем быстрей я увижу его, тем благополучней закончится это дело.
«Шкипер» достал мобильник, отошёл в сторону. Через минуту вернулся.
– Дома он.
– Какой адрес?
– Адреса я тебе не дам, – нахмурился «шкипер», – Ты слишком борзый парень, как я посмотрю.
– Это в интересах Цана. Я могу ему помочь. Ему действительно стало плохо. Я – врач. Если не оказать помощь, ему станет намного хуже.
– Адреса я не дам.
Рамин подвинулся, чтобы в жёлтом свете фонаря «шкипер» мог его лучше видеть.
– Ты. Слушаешь меня. Очень внимательно. Ты понимаешь всё, что я скажу. Ты смотришь только на меня. Ты веришь мне. Ты говоришь мне адрес Цана…
*
Был потерян почти час. Если б не этот час, всё, вероятно, сложилось бы по-другому. По-другому?.. По другим событиям-обстоятельствам? Может быть. По другой сути? Вряд ли.
Но час был потерян. Пока Рамин ездил к Цану, пока выяснял, куда он направил девчонок, пока возвращался назад, почти туда же, откуда уехал…
Когда он приближался к ресторану «Ривьера», отыскивая место, куда приткнуть машину, он увидел отчалившую от подъезда белую карету спецмедпомощи. Рамин понял, что опоздал. Что синичек, наверняка, уже нет здесь.
В просторном фойе было немало народу: вновь пришедшие, спустившиеся сверху по курительным или туалетным надобам. Но заметно больше было уже отгулявших, покидающих ресторан.
Рамин задержался среди людей у выхода, наблюдая за обстановкой, в первую очередь, за чёрномраморной лестницей на второй этаж. У лестницы высокий, тучный господин в сером костюме вёл разговор с двумя дежурными охранниками (судя по невыносимо элегантной одинаковости их смокингов-манишек-бабочек). Разговор смахивал на допрос: серый сердито спрашивал, охранники неуверенно отвечали, перетаптываясь, разводя руками, и их ответы, видимо, не нравились серому. У одного охранника, менее плечистого, лицо было бледно, взгляд растерян и нездоров.
В фойе с улицы вошли трое рослых, раздражённых мужчин, приблизились к серому, что-то сообщили ему, судя по выражениям лиц, малорадостное. Возможно, о неуспехе поисков виновниц случившегося в окрестных улицах-переулках. После чего вся четвёрка направилась вверх по лестнице. «Местная «опергруппа», – усмехнулся Рамин, – Друзья-сообщники пострадавшего хозяина.»
Он небрежным, прогулочным шагом, подошёл к лестнице, будто невзначай, повернулся к охраннику с болезненным взглядом.
– Голова?
– Голова, – машинально кивнул тот, – А… в чём дело?
– После них?
– По… Вы что имеете в виду?
– Двое девчонок-близняшек?
В бесцветных глазах мелькнула новая тревога.
– А вы кто? Вам что угодно?
– Очень важное дело. Давайте отойдём ненадолго в сторону. Ваш напарник справится один.
– Чего ради? Я всё уже рассказал.
– Наверное, не тем.
– Не понял…
– Мне нужна ваша помощь, – жестко сказал Рамин, – А вам, возможно, моя. Идёмте же! Идёмте.
Он отвёл недовольного охранника в безлюдный угол под лестницей и вскоре уже знал, что девчонки ушли минут сорок назад, что «скорая» увезла хозяина в полной невменяемости, не помнящего ни себя, ни других, почти не способного двигаться самостоятельно. Что он лично приводил девчонок к хозяину. Что он, после их ухода, обнаружил хозяина в таком ужасном состоянии. – Что говорил? Ничего вразумительного. Какие-то бессмысленные слова. Какие? Сейчас вспомню. Обитель какая-то… Спартак. Нет? Сиртак, точно. Сиртак. Сабринск… что-то вроде того.