Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 1. Часть 1. Крупицы прошлого. Часть 2. В плавильном котле Америки
Шрифт:
Ну, а дружба наша с Наташей продолжала прогрессировать. Я начал провожать свою дорогую девочку домой и в один прекрасный день на лестнице ее дома, между четвертым и пятым этажами (где жили Корсаковы), поцеловал подругу. Вскоре Наташа перестала встречаться с Мишей и без дальнейших колебаний согласилась быть моей девушкой.
А вот как фиксировал развитие событий в своем дневнике Евгений Павлович. 12 сентября 1967 года он делает такую запись: «Юрий стал говорить, что Нина была очень рада, что Наташа рассталась с Мишей. Я вступился за Нину. Это ложь. Юра: «Выкрутите, скрываете, почему Наташа разошлась с Мишей». Недавно Тамара Григорьевна рассказала мне, что, по мнению Кленовских, Корсаковым явно не подходил Миша с его скромной родословной. Он был сиротой, воспитывался в Минске у тети, работал на заводе. По заводской путевке был направлен на учебу в МГИМО.
Тамара Григорьевна считает, что родители Натули не очень жаловали этого простого парня. Вспомнила случай, когда Миша находился у Корсаковых, а Нина Антоновна собиралась гостя покормить, но Евгений Павлович, войдя на кухню, резко скомандовал: «Дай ему пирожков и пусть убирается!». Кленовским казалось, что Корсаковым пришлась по душе смена Наташиного кавалера с безродного Миши на сына сочинского мэра.
Не уверен, что все так очевидно. Во-первых, судя по дневнику Евгения Павловича, Мишу еще некоторое время принимали в доме Корсаковых. Во-вторых, и это главное, я при первом знакомстве не очень впечатлил будущего тестя. 29 октября 1967 года Евгений Павлович записал в дневнике: «…Ужинали у нас Залогин, Валя и Оля Моисеевы, и Женя Бажанов (вид у него неказистый, дегенеративный)…» Как уже отмечалось выше, Евгений Павлович редко кому давал характеристики в своем дневнике. Ругал тещу, периодически выражал недовольство женой и дочерью и, пожалуй, все. А обо мне вот так нелицеприятно отозвался. Может быть, ревновал к дочери, чувствовал, что я ее «отниму» у родителей навсегда?!
До этого, 23 октября 1967 года, в дневнике впервые звучит моя фамилия и сразу в таком важнейшем контексте: «Дома стычка Нины с Наташей. Обида, что мама ее часто упрекает. Беседа с Наташей о замужестве (Женя Бажанов)». А вот записи в ноябре и декабре 1967 года:
«25. XI. Наташа была в гостях с Ж. Бажановым и его матерью у родственников. Вечером сказала, что матъ Жени разговаривала с нею о замужестве, она собирается после сессии. Был небольшой скандальчик. Она заявила: «Я прекращаю встречи с Женей, раз вы против». Спал плохо.
26. XI. Снова об этом разговор. У меня слезы затуманили взор. Жаль с нею расставаться. Вечером с Ниной ужинали у Юры…
29. XI. Ужинали у нас Женя и Анна Зиновьевна Бажановы. Ушли в 0.30.
8. XII. Беседа о замужестве Наташи.
12. XII. Вечером у нас ужинали Бажанова Анна Зиновьевна и Женя. Разговор о замужестве Наташи и дате свадьбы».
14 декабря я участвовал в праздновании 50-летия Евгения Павловича в ресторане «Арбат». Всего было 19 гостей, счет – 155 рублей. А 20 декабря мы с моим папой ужинали у Корсаковых.
Дневник Евгения Павловича за 1968 год открывается записями, почти в каждой из которых фигурирую я. 1 января – я пью чай и ужинаю на Кутузовском. 3 января мы все вместе смотрим в кинотеатре «Октябрь» «Анну Каренину». 4 января мы отмечаем на Кутузовском день рождения Наташеньки с участием Оли и Вали Моисеевых, Лены Моисеевой, Юли Захаровой, Наташи Ефремкиной. 5 января с моим участием проходит ужин по случаю дня рождения Нины Антоновны. 12 января мы вчетвером посещаем кинотеатр «Россия», фильм «Твой современник». Картина в очень осторожном ключе вскрывала недостатки советской бюрократической системы. Евгений Павлович с удовлетворением отмечал такое свидетельство свободы творчества в СССР. Мы называли критику системы совсем недостаточной, холуйской.
22 января наша группа сдавала в МГИМО экзамен по валютно-финансовым отношениям абсолютно неадекватному, психопатичному профессору Комиссарову. Выше упоминалось, что он поставил Натуле ни за что ни про что четверку, единственную за все пять лет ее обучения в институте. Вот как осветил эту историю Евгений Павлович в дневнике: «…Наташу спрашивал 1 час 20 мин., у нее тряслись руки, из носа шла кровь. В группе поставил остальным 3 тройки и 6 двоек. Профессор строит рожи, кривляется, дураком называет, кричит чушь, вопросы задает непонятно. Фашист, гнида».
23 января мы ужинали у Корсаковых, а 24 января в 6.50 утра уехали в Сочи. Е.П. Корсаков с укоризной отметил в дневнике, что наш вагон № 14 был последним, плацкартным, места последние, возле уборной, боковые, у окна. У меня перед глазами всплывает наше нахождение в этом ужасном вагоне, и я холодею от стыда и ужаса: как же я такое допустил, не обеспечил свое сокровище комфортными условиями путешествия!
Судя по дневнику будущего тестя, я вернулся из Сочи раньше, успел принять участие в вечеринке у Корсаковых, а 11 февраля в 6.30 мы встречали Наташеньку из Сочи.
20 февраля 1968 года мы с Натусенькой подали заявление о регистрации брака во дворце бракосочетания «Аист» на Ленинградском проспекте. Вечером доложились Наташенькиным родителям. Все выпили шампанского.
Но затем в нашу жизнь совершенно неожиданно ворвались непредвиденные обстоятельства. Еще до этого институтское начальство объявило, что синологов могут послать в Сингапур для овладения китайскими диалектами. В те, советские, времена любая заграница воспринималась как что-то малодоступное, загадочное и очень привлекательное, а уж Сингапур! Сингапур был символом, самой большой вершиной экзотики. Туда редко кто из советских людей добирался, и об этом чудо-острове, затерявшемся в южных морях за тридевять земель от нашей Родины, судили по хватающим за душу строкам Вертинского: «в бананово-лимонном Сингапуре».
Вся наша группа вспыхнула эйфорическими ожиданиями. Но выяснилось, что поедут не все. Стажировка организуется по линии Государственного комитета по телевидению и радиовещанию СССР (в разговорной речи – радиокомитет). Цель – подготовить дикторов и редакторов, которые впоследствии должны были вещать на враждебный Китай на южных диалектах китайского языка и добиваться тем самым подрыва единства КНР, стимулировать в провинциях оппозицию центральным властям. Радиокомитету требовались молодые люди с наилучшими лингвистическими способностями.
К тому времени я стал наиболее успевающим студентом по китайскому языку. Лев Макаревич, начавший учебу в МГИМО уже со знанием китайского, постепенно растерял преимущество и спустился в ряды отстающих. Но по результатам теста, проведенного в Радиокомитете, отобрали именно Леву и другого однокашника, Славу Духина.
Я порасстраивался какое-то время и успокоился. Тем более что мы с Наташей решили пожениться, так что Сингапур потерял для меня первоначальную привлекательность. А Лева со Славой начали подготовку к поездке, да так увлеклись, что запустили учебу. И завалили всю сессию, экзамен за экзаменом. Отвечали столь плохо, что оставалось только диву даваться. Так, на экзамене по политэкономии педагог спросил Славу, что лежит в основе цены товара в капиталистической экономике. Каждый советский студент знал ответ на данный вопрос: конечно, стоимость. Это – азы марксизма. Слава, однако, почему-то решил настаивать, что ничего в основе цены товара не лежит, капиталист произвольно устанавливает цену, какую захочет, такую и установит. Упорство Духина вывело педагога из себя, и он поставил парню «неуд». Потом были «неуды» по другим, не очень сложным предметам, а в заключение – двойка по китайскому языку! Лева повторил «рекорд» коллеги.