Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 1. Часть 1. Крупицы прошлого. Часть 2. В плавильном котле Америки
Шрифт:
Мы возмутились: «А немецкие знали?».
– Да! – последовал ответ.
Решить такой спор без драки было невозможно, и мы подрались: трое русских против троих немцев.
Другой немецкий студент, очень серьезный и культурный на первый взгляд, так прокомментировал снятие Хрущева в октябре 1964 года: «Все-таки рабская вы, русские, нация!». На сей раз я в драку не полез, но обиду затаил. «Как же так, – думал я, – немцы подчинились этому извергу Гитлеру и еще имеют наглость называть рабами нас!»
Впрочем, и советские студенты не раз отпускали циничные замечания в адрес СССР и советских властей. Скептически воспринимались любые программы и планы, исходившие от ЦК КПСС и правительства. По поводу инициированной премьером А.Н. Косыгиным экономической реформы ходил анекдот. У армянского радио спрашивают, что такое реформа. Армянское радио отвечает: «Не знаем, обратитесь в ленинградское радио». Выслушав тот же вопрос, ленинградское радио говорит: «Мы не знаем, что такое реформа, но блокаду пережили, переживем и реформу».
На лекциях профессора получали из зала записки: «А где гарантии, что власти не вернутся к репрессиям сталинского типа? Ведь антидемократическая суть режима не изменилась!».
Пока лекторы рассказывали о нынешних и грядущих успехах советской экономики, аудитория жила своей жизнью: кто-то играл с соседом в «морской бой», рядом вслух зубрили английские слова, спорили, кто красивее – Мэрилин Монро или Джина Лоллобриджида. Интерес просыпался, если профессор с горечью сообщал, что бич советской внешней торговли – сырьевая структура ее экспорта (увы, сейчас, пятьдесят лет спустя, бич все тот же). Или когда объяснял, какой вред нанес Сталин советской науке, устроив гонения на генетику, кибернетику, бионику и многие другие важнейшие отрасли знаний. Выходя с такой лекции, кто-то громко заявил: «Все-таки мы – страна дураков!». Возражений не раздалось.
В дискуссиях за бутылкой водки или коньяка (который стоил ненамного дороже водки) студенты сходились во мнении: наша страна всегда отставала от Запада, а сейчас это отставание усугубилось. Не знали мы, что в то самое время американцы переживали из-за космических успехов СССР и преимуществ советской системы образования.
Главной заботой мгимовцев, впрочем, были не теоретические рассуждения, а подготовка к загранработе. Предел мечтания – отправиться туда по линии МИДа. Если не получится, не возьмут в дипломаты, тогда в качестве внешнеторгового чиновника или разведчика. И всем, конечно, хотелось на Запад. Соединенные Штаты – направление № 1, самое престижное. Лакомые кусочки – Англия, Франция, ФРГ, Италия, ну и остальная Западная Европа. Блатные с удовольствием устремлялись во враждебные СССР империалистические страны. Жить и работать там было не только почетнее, но интереснее и приятнее. Да и большая карьера делалась на Западе, прежде всего в США.
…Возвращаюсь к дневнику Евгения Павловича. Целую неделю после свадьбы мои и Наташины родители проводили время вместе с нами – ужинаем на Кутузовском, едем в гости к нашим родственникам Поповым. 22 марта мои папа и мама улетают к себе в Сочи. После их отъезда общаемся с Ниной Антоновной и Евгением Павловичем. Устраиваем им ужин в своей комнате, совершаем поездку в Куровское, на день рождения Екатерины Марковны, приемной мамы Евгения Павловича. Отвезли туда сервиз за 5 руб. и 20 руб. наличными. В ответ получили пироги, сало, компоты.
А 24 апреля тесть взял авиабилеты себе и теще в Сочи – их пригласили мои родители. 27 апреля мы и наш однокашник В. Лопухинский обедали у Корсаковых, затем Наташа и я отбыли в Сочи, вслед за нами, 1 мая, улетели Корсаковы. Нина Антоновна вернулась в Москву 5 мая, а мы с Наташей и Евгением Павловичем – 11 мая.
Отдых получился отменным. Мы ездили в Красную Поляну по узкой извилистой дороге, проложенной в скалах над обрывами. Любовались сказочно красивыми пейзажами. Посетили санаторий Министерства обороны, расположенный на самой высокой вершине, обедали в домике пасечника. Гуляли по лесам, берегам горной речки. Слушали западную музыку, привезенную нами из Москвы. Мой папа шутил: «Такое впечатление, что музыка записана задом наперед».
Вернулись в Сочи, и тут пришло сообщение, что на отдых прибывают друзья моих родителей – директор Ленинградского бумажного комбината Печко с супругой. Оказалось, что Натулин папа тоже знаком с Печко. Решили ленинградцев разыграть. Мы с моим папой встретили чету Печко у трапа самолета в адлеровском аэропорту, повели к машине. Навстречу Евгений Павлович. Приветствует директора. Лобызаются. Спрашивают друг друга, какими судьбами оказались в Адлере. «Узнав», что Печко встречают сочинцы, Евгений Павлович просит и его подбросить до города.
Еле впихиваемся в «Волгу» и движемся в сторону Сочи. Евгений Павлович ведет себя нарочито развязно, набивается к нам в гости. Печко ошарашен, пытается сдерживать своего знакомого, предлагает ему выйти где-нибудь в центре Сочи. Но Евгений Павлович остается в машине до самого конца и вместе со всеми направляется к нам в квартиру. Печко начинает злиться, ему страшно неудобно за поведение товарища из Москвы.
И лишь войдя в квартиру, мы признаемся, что пошутили. Знакомим супругов Печко с Натулей и Ниной Антоновной. Вся компания дружно смеется. Веселились и дальше, а потом вернулись в Москву, продолжили свивать свое скромное семейное гнездышко. Наташенька возобновила учебу, начала сбор материалов для диплома. Тему выбрала очень сложную – «Роль советско-корейских экономических связей в развитии народного хозяйства КНДР». Материалы по этой теме почти отсутствовали.
Денег у нас было в обрез, хотя и получали повышенную стипендию. Спасала помощь со стороны родителей. Мои папа и мама регулярно присылали посылки – с сухой колбасой, мандаринами, черной и красной икрой, армянским коньяком, хурмой и прочей вкуснятиной. Наташины папа и мама, в свою очередь, добывали для нас деликатесы. И все равно, когда в нашей комнате собирались институтские друзья (а происходило это частенько), еды и особенно спиртного не хватало.
Позднее, когда мы стали гораздо зажиточнее и имели под рукой массу хороших напитков, со смехом сетовали: «Когда, мол, хотелось и моглось выпить, ничего не было, а сейчас все есть, только теперь и не хочется, и не можется». Такая вот диалектика жизни.
Сразу после женитьбы вернулся на повестку дня вопрос о моем отъезде на стажировку в Сингапур. Сейчас, когда Наташеньки уже нет и моя жизнь на излете, я поражаюсь тому, что решился тогда на столь длительную разлуку (целый год!) со своей юной женой. Если можно было бы начать жизнь заново, я ни за что на свете не пожертвовал бы годом семейного счастья ради какого-то Сингапура!
Но тогда казалось, что это так важно – и для карьеры, и для получения знаний, и для улучшения материального благосостояния, а значит, для светлого будущего нашей семьи. Да и потом эпоха была иная – люди распихивали окружающих локтями, чтобы съездить на пару дней в убогую Болгарию. А тут Сингапур! Сказочный остров!