Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 3. Часть 5. За Великой Китайской стеной
Шрифт:
10 марта 1985 года, дневниковая запись:
…Весны по-прежнему нет. Холодно, периодически дует сильный ветер. Наша посольская речка напрочь скована льдом. Поздняя зима. И она здорово надоела, хочется скинуть с себя почерневшее от грязи и сажи пуховое пальто, меховую шапку, возобновить занятия спортом. Хочется зелени, овощей. Все сильнее тянет в отпуск: в сознании возникают миражи детства в Сочи, а также Сан-Франциско, Москвы, Ялты. Снятся родители, все время всплывают их образы наяву. Чаще и чаще задумываюсь о мимолетности жизни, о жестокости человеческой судьбы, о том, как мало отпущено нам всем на этом свете. И вот этот мизерный срок мы не умеем провести нормально: воюем, интригуем, деремся из-за земель, богатств и просто так, из-за гнусности.
14 марта 1985 года, из письма Наташи родителям:
…Прошло еще 2 недели, близится конец марта, в Пекине до вчерашнего дня было холодно, лед в пруду и канале стоял непоколебимо. Вчера же открылась вода, воздух сразу стал непривычно теплым. Это уже дуновение весны, которая, как обычно, будет возмутительно кратковременной. Но все равно она радует, т. к. приближает отпуск.
…Что касается вечерних прогулок, папуль, то они у нас тоже почти обязательны. Исключение составляют только вечера с сильным ветром, так как ветер здесь поднимает всю гадость и инфекцию, то лучше ее не глотать. В такие вечера сидим дома.
28 марта 1985 года, из письма Наташи родителям:
…А между тем в Пекине продолжается удивительная зима – опять выпал снег и уже лежит 2-й день, от него в воздухе влажно, т. е. нормально (по общим стандартам), пыль прибита и закрыта, деревья красивые и прочищенные от слоев пудовых пыли. Все необычно. В такую погоду я стараюсь много гулять по территории, удовольствие огромное, очень похоже на ходьбу в московском парке в малоснежную зиму. На открытке все это примерно отражено. Пока не восстановили поездки за город, так как часто по субботам – воскресеньям еще холодно, ветер. Но март, видимо, все это изменит.
Глава 4. От революционных скачков – к реформам
Несмотря на капризы природы и негодную экологию, Китай увлек нас с Натулей. Поднебесная переживала в тот период глубокие перемены. Остановимся на этой теме подробнее. После прихода компартии к власти в 1949 году в короткие сроки в Китае были в основном ликвидированы наиболее вопиющие проявления социального неравенства, экономика на начальном этапе развивалась очень высокими темпами (в 1953–1956 годах среднегодовой прирост промышленной продукции составлял более 19 %). Однако очень скоро стало очевидным, что политическая и экономическая системы, созданные по образцу и подобию советской модели, отнюдь не идеальны.
В первую очередь дали о себе знать изъяны в политическом устройстве общества. Вся власть оказалась сосредоточенной в руках узкой группы лиц. Они вместе с обслуживающим их аппаратом управления образовали привилегированный социальный слой, вывели себя из-под контроля народа и принимали решения, сообразуясь лишь с собственными взглядами и представлениями. Вскоре, впрочем, и этой практике пришел конец. Рычаги управления сконцентрировались в руках одного-единственного человека – Мао Цзэдуна. Сложился культ его личности. Как стали разъяснять в Пекине позднее, партия не смогла создать правильной политической системы, а отсюда – все извращения и эксцессы.
Закреплению недемократичной системы способствовали низкий культурный уровень китайского населения (его большинство было неграмотным), а также глубоко укоренившиеся в обществе феодальные традиции деспотизма, бюрократии и патриархальщины. На политической системе сказалось и то, что революция протекала в форме длительной партизанской войны. Армия фактически слилась с партией, КПК приобрела привычку действовать армейскими методами.
Партийное руководство во главе с Мао Цзэдуном принялось внедрять в жизнь установки, которые были либо почерпнуты из теоретического и практического багажа сталинского руководства нашей страны, либо навеяны собственным пониманием марксизма, а зачастую и эмоциями.
Выше уже упоминалось, что в 1958 году Пекин провозгласил курс «трех красных знамен», направленный на «ускорение строительства социализма и непосредственный переход к коммунизму». Имелось в виду за счет массовых политических кампаний в срочном порядке создать «единую социалистическую общенародную собственность» и, мобилизовав все трудовые и материальные ресурсы, совершить «большой скачок», «войти в коммунизм, минуя социализм».
Саму идею форсированного наращивания мощностей в промышленности и объединения сельских тружеников административно-командными методами в авральном порядке китайские товарищи заимствовали у нас. Но, копируя зарубежный опыт, который представлялся тогда полностью себя оправдавшим, руководство КНР решило внести личный вклад в теорию и практику социалистического строительства. Сделать все еще лучше и быстрее, чем в СССР. Как следствие, ультралевые перегибы нарастали. Получила хождение концепция, что бедность – это хорошо, что это и есть социализм. Идеализировалась уравниловка в распределении. Оплата по труду, существование товарно-денежных отношений расценивались как «база реставрации капитализма».
Но чем больше китайское руководство клонилось «влево», тем хуже шли у КНР дела. В китайском обществе накапливался горючий материал. Стремление погасить нараставшее недовольство, а также экстремистские взгляды на социализм толкнули Мао Цзэдуна на развязывание в 1966 году «культурной революции», которая продолжалась 10 лет.
В 1976 году Мао Цзэдун скончался. Поворотным событием в истории КНР стал 3-й пленум ЦК КПК 11-го созыва, состоявшийся в декабре 1978 года. На нем победила линия, суть которой заключалась в том, чтобы, во-первых, сконцентрировать усилия партии на хозяйственном фронте, модернизации страны и, во-вторых, выработать реалистичную программу строительства социализма. Экономическая политика конца 1950-х годов была охарактеризована как «левоуклонистские ошибки», а «культурная революция» – как «смута, которая принесла серьезные бедствия партии, государству и всему многонациональному народу», как «диктатура насквозь прогнившего и самого мрачного фашизма с примесью феодализма».
Новое руководство выдвинуло задачу смело ломать догматическое понимание марксизма и ошибочные воззрения, выдаваемые за это учение. Подчеркивалось, что в марксизме «нет ничего святого и неприкосновенного, чего нельзя изменять или изымать вообще; единственный критерий истины – это практика». Все, что не благоприятствовало развитию производительных сил, квалифицировалось как противоречащее научному социализму и недопустимое. В Пекине пришли к выводу: новое общество можно построить только на базе материальных потребностей и выгод, пренебрежение ими «есть идеализм». Стимулирование скорейшего обогащения людей за счет собственного труда стало «основным принципом и основной позицией КПК». Была осознана также необходимость всемерного расширения сотрудничества с внешним миром («открытой политики»).
Встав на обновленные идейно-теоретические позиции, китайское руководство отказалось от выпячивания классовой борьбы внутри страны и на международной арене, от палочной дисциплины, массовых кампаний, встрясок и чисток, от уравниловки. В стране начались глубокие реформы.
Преобразования стартовали в деревне. Было принято решение о передаче земли крестьянским дворам в подряд. И уже через два года эта форма хозяйствования распространилась повсеместно. Она стала неплохо обеспечивать страну с населением в 1 миллиард с лишним человек продовольствием. Положительные результаты дала приватизация большей части торговли и сферы услуг, которую китайские власти без всяких словопрений провели в течение 2–3 лет. В промышленности большинство видов продукции освободили от фиксированных цен, предприятиям позволили удерживать значительную часть прибылей, рисковать, конкурировать. Широкую самостоятельность получили провинции.