Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг.
Шрифт:
Размышляя о шолоховских героях и вдыхая аромат донских степей, где происходили события минувших дней, вновь и вновь чувствуешь глубину созданных картин и образов, позволяющих произведениям писателя свободно перешагнуть через границы времени и быть вечно живым источником познания и наслаждения. Естественно поэтому, что первые же главы второго тома «Поднятой целины», опубликованные в газете «Советакан Айастан», с такой жадностью читали трудящиеся Армении на родном языке.
В 1956 году Аветик Исаакян мне говорил:
«По-моему, Шолохов – самый блестящий писатель великой эпохи Октябрьской революции. Талант Шолохова – правдивый, непринужденный, смелый. Как настоящий мастер, он пишет уверенно, искренне, не изменяя своей совести. Гениальную шолоховскую эпопею «Тихий Дон» смело можно поставить рядом с «Войной и миром» Л. Толстого. Все, что создано этим удивительно цельным, ясным, мудрым писателем, пронизано огромной любовью к человеку».
День клонился к концу. Под лучами солнечного заката уже заблестели искорками перламутра тихие воды величавого Дона.
За вечерним чаем хлопотала всегда приветливая жена писателя, Мария Петровна. К нашим голосам присоединялось веселое потрескивание угольков в самоваре. Разговор касался самых обыденных
тем: весенних полевых работ, отстающих и передовых колхозов, виноградников.
Искренне огорчился Михаил Александрович, узнав от меня о том, что часть виноградников в Араратской долине погибла из-за заморозков.
– Ты слышишь, Мария, какая досада! Нехорошо получилось. А мы ведь тоже в наших краях вновь стали заниматься виноградарством, правда, еще маловато. Большой пробел у меня, – продолжал Шолохов, обращаясь ко мне, – я еще не был в ваших местах.
– Что ж, Михаил Александрович, – ответил я, – знаю, что у вас слишком мало свободного времени, но мы приглашаем приехать в Армению осенью, в конце октября, на восьмидесятилетний юбилей Аветика Исаакяна. Независимо от всяких праздников, всегда рады будем видеть вас на нашей древней земле. Только тогда вы почувствуете теплоту и любовь армянского читателя.
Михаил Александрович с радостью принял приглашение, но просил заранее списаться с ним.
Выйдя из комнаты, он вскоре вернулся, неся с собой четыре книги «Тихого Дона» в прекрасном издании.
– Вручишь старейшему из наших друзей этот скромный подарок, – сказал он.
На титульном листе первого тома надпись: «Дорогому Аветику Исаакяну. С сердечной благодарностью и глубоким уважением М. Шолохов».
Крепким рукопожатием Михаил Александрович пожелал мне счастливого пути и просил передать привет той земле, где он собирается побывать. Я простился с родиной «Тихого Дона» – с Вешенской, с благодатной землей, взрастившей великого мастера слова.
Ранним утром я переправился на пароме через Дон. Отсюда на машине МТС ехали по ухабистой дороге. Шофер то и дело возмущался, что накануне прошедший сильный дождь, так необходимый для хорошего урожая, испортил все дело.
– Дождь так сгубил дорогу, – с душой говорил он, – аж сердце сжимается! Правда, в прошлом году наша земля тосковала по воде, дожди как рукой сняло. А теперь полюбуйтесь: вон в каком пышном цветении наши поля, какой будет урожай!
Мы проезжали Базки – центр Базковского района.
Миновали Кашарский, Криворожский районы. Нашему водителю много раз еще пришлось сетовать на дорогу. И каждый раз я старался его ободрить.
По обе стороны дороги тянулись поля свежевспаханного чернозема – ранние пары. Кругом кипели сельскохозяйственные работы. Лишь молча стояла неподалеку от дороги одинокая ветряная мельница с обломанными крыльями.
Я приехал в степной городок Миллерово, откуда поездом выехал обратно, в Ереван.
Евгений Вучетич1
Художник и жизнь
<…> Встреча для первой беседы о создании портрета произошла у меня с Михаилом Шолоховым летом 1958 года в Ростове-на-Дону в гостинице «Московская».
Случилось так, что наши гостиничные номера оказались рядом. Это частное обстоятельство ускорило встречу, которая на первый раз вылилась, в общем, в не очень продолжительную беседу. Шолохов немножко шутил. Потом он сказал:
– Ну, ладно, раз решили увековечиться, давай начнем. И посмотрим, что из этого получится.
Работа над его портретом оказалась чрезвычайно тяжелой. Дело в том, что в Вешках, где живет Михаил Александрович, делать портрет было невозможно, в Москве – тем более. Поэтому единственно подходящим местом, где бы с ним можно было относительно спокойно встречаться, был Ростов. Туда я привез глину и даже каркасы, сделанные в Москве. Однако работа оказалась тяжелой, потому что все время у Шолохова толпился народ.
Являясь депутатом Верховного Совета СССР, он не только выполняет свои депутатские обязанности, не только живо интересуется жизнью Ростовской области, но все время, буквально беспрерывно кому-то в чем-то помогает. Таким образом, за ним беспрерывно тянется вереница разных людей.
…Вот он сидит в кресле немножко усталый, говорит мало, больше слушает, изредка слегка ухмыляясь в усы.
Народ непрерывно галдит, и каждый из присутствующих считает своим долгом подойти ко мне, спросить, что я делаю, хотя отлично видит – что. И уже совершенно обязательно каждый считает своим долгом дать хоть какой-нибудь совет.
Шолохова я знаю очень давно. Впервые мы познакомились в 1933 году, когда он приезжал на строительство ростовского театра. Тогда это был молодой, худенький человек, в потертой кожаной тужурке. Он ходил и внимательно слушал рассказ начальника строительства А.М. Стамблера, подробно рассказывавшего писателю о том, каким будет ростовский театр.
Прошли годы, даже десятилетия. Теперь Шолохов выглядел совершенно другим. Спит он удивительно мало. И это давало возможность проводить у него время утром, днем и вечером, захватывая порой даже ночные часы.