Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг.
Шрифт:
Михаил Александрович с заметным волнением вновь вернулся к письмам:
– Вот письмо от инвалида-танкиста. Из дома не может выйти. Пишет, просит помочь приобрести «Запорожца». Во все концы писал: все адресуют на места, а на этих местах и фондов на машины нет. Какое бездушие! Написал секретарю Крымского обкома партии. Решили по партийной линии, а советы и депутаты у нас вроде бы окончательно теряют свой вес. Обкомы утонули в мелочах: все они знают, всех поучают, а толку от этого мало.
Вчера всего записать не удалось. Беседа продолжается и сегодня. Началась она утром за чашкой чая, вернее, за завтраком у писателя. Большой разговор состоялся об охране природы. Начали эту беседу с охоты и рыболовства, а вылилась она в обсуждение сложнейших вопросов по борьбе с браконьерством и по охране окружающей среды. Упоминались Байкал, Красный, Урал, Азовское море и Дон.
М.А. Наука доказала, что азовские осетры и севрюги переселились в устье Дона, а каспийскую севрюгу браконьеры душат в устье Урала. Получается, что правоохранительные органы охраняют не рыбу, а браконьеров от правосудия. Писали мне егери из Казахстана о гибели птицы на обработанных химикатами полях. А на степных озерах птицу уничтожают с самолетов и амфибий. Вот откуда начинаются браконьеры природы.
Михаил Александрович рассказал, как казахская республиканская прокуратура привлекла к уголовной ответственности не браконьеров, а егерей, потому что браконьеры доводились родственниками какому-то министру.
– Пришлось выручать ребят через Президиум Верховного Совета СССР.
Особое внимание собеседники уделяли кадрам правоохранительных органов. Недопустимо, когда правоохранительные органы начинают возвышаться над государственной властью.
Михаил Александрович затронул проблему литературы:
– Мелкотемье, обтекаемость, отрыв от жизни в писательском ремесле стали характерным явлением. Большой наплыв серости в литературу. Теряется писательский авторитет. Все, кому не лень, марают бумагу, полки заваливают макулатурой. Читатели, прочитав такую книгу, ко второму прочтению не возвращаются, так как в таких книгах нет ничего запоминающегося. Мало пишут и о работниках ваших органов. Детективы тоже надо уметь писать.
Собеседники вновь вернулись к охране природы.
М.А. Скоро в городах людей в обморок будет бросать от газов. От химии дубы гибнут, куда тут выдюжить человеку! Был случай, когда я на свой риск запретил нашему лесхозу опылять леса химическими препаратами. После таких обработок в придонских лесах черви дубы заедают, а затем они пропадают.
С увлечением собеседники рассказывали друг другу об охоте и рыбной ловле.
М.А. Люблю я походить с ружьишком, посидеть с удочкой. По крупной дичи не стреляю, на волка рука поднимается. Самая увлекательная моя стрельба – по вальдшнепу, перепелу, селезню, по дикому гусю во время перелета. Приходилось подстреливать дрофу и стрепета.
Время встречи кончалось, а у генерала Елисеева оставался один нерешенный вопрос. До него доходили слухи, что к писателю на прием появляются люди с психическими отклонениями, имели место случаи проникновения в ночное время в дом писателя, убивали собаку, разбивали окно, шарили по подворным постройкам, а днем двор не закрывался от посетителей. Эти обстоятельства создавали неудобства для творческой работы писателя и проживания его семьи. Учитывая общественное мнение, генерал внес предложение писателю организовать на его усадьбе круглосуточный милицейский пост. Михаил Александрович наотрез отказался от такой услуги. Долго пришлось доказывать Михаилу Александровичу, что это не личное дело, а государственное.
Б.Е. Вы, Михаил Александрович, не принадлежите сами себе, вы принадлежите народу. Всякая опасность будет непростительна никому.
Опираясь на авторитет и поддержку вышестоящих органов и пожелания станичников избежать всяких случайностей, мы договорились установить круглосуточный пост.
В эти же дни М.А. принял художественного руководитель ансамбля песни и пляски Донских казаков Квасова Анатолия Николаевича. Михаила Александровича давно волновали дела ансамбля и особенно – потеря донской старинной песни и модернизация певучей ее мелодии. Анатолий Квасов был молод, наследство ему досталось от старых руководителей запущенное, о чем М.А. высказывал свою озабоченность руководству обкома партии, а Квасову при первой встрече рекомендовал омолодить ансамбль и внести свои предложения по его совершенствованию. М.А. спросил:
– С чем приехали на этот раз, Анатолий Николаевич?
А.К. Записали четыре песни на магнитофонную пленку, те, которые вы рекомендовали разучить: «Ой, вы морозы лютые, крещенские», «Вспомни, вздумай», «Ой, уж ты зоренька-зарница», «Разродимая сторонушка», разучили мы еще одну песню «Не грозная на нас тучушка».
М.А. Надо спешить записывать, и так много потеряли. Старики перемрут и мелодии с собой унесут.
А.К. У нас много собрано вариантов песен.
М.А. Не важны варианты, важна мелодия, нельзя допустить, чтобы она пропала. Листопадов хорошее дело сделал, часть песен переложил на ноты. Это следовало бы продолжить, но Листопадов грешил, изменяя слова, терялось историческое содержание казачьей песни. В этом надо видеть не его беду, время такое было.
Далее М.А. поинтересовался:
– Как живете? Есть где жить? Хватает ли вам зарплаты на харчи?
А.К. В Ростове с квартирами сложно. Для ведущих специалистов
дают немного квартир, а вот с молодыми артистами совсем плохо. По вашему совету мы омолаживаем коллектив, а размещать негде, не имеем своего общежития. 15 молодоженов и 25 одиноких без жилья, на частных квартирах.
М.А. Подготовьте письмо или «коммюнике», как хотите назовите, мне все равно, чтобы в нем было записано, в чем нуждаетесь: кадры, пансионат, реквизиты, дотация на первых порах, транспорт. Надо построить новое специальное здание для ансамбля, а коллектив переодеть, не скупясь, чтобы не стыдно было выехать за границу. Начинайте письмо с материальной базы.
Обращаясь ко мне, сказал:
– Идите, пишите, помогите ему. Время – до завтра.
Пять часов понадобилось нам для подготовки такого письма. Большие запросы, которые мы формулировали, поражали воображение Квасова, волновала мысль, как отразятся его прямые связи с Шолоховым на отношение к нему области и министерства культуры.
Время было позднее, я связал Квасова с квартирой начальника областного управления культуры Белодеда Е.П. Выслушав наш проект, он сказал: «Это то, что нам надо!»…Утро. Нещадно начинает палить солнце. Письмо Квасова отпечатали в райкоме. В 9 часов вручено М.А. Внимательно прочитав, он сказал: