Миниатюрист
Шрифт:
Нелла опрометью выскакивает из комнаты, сбегает по лестнице и в ужасе останавливается перед дверью.
– Здесь живет Йохан Брандт? – раздается грозный голос. У человека, стоящего на пороге, гаагский акцент, и слоги он произносит отрывисто, не по-амстердамски.
– А в чем дело? – спрашивает Нелла. Во рту вата, в животе все переворачивается.
Патрульный сверлит ее взглядом. Высокий, ровесник Йохана, только безволосый, если не считать нелепой бороды, разделенной на несколько частей на старый манер.
– Где он?
– В отъезде. – Эта
Гражданских патрульных пятеро, и их общая уверенность в себе ее подавляет. Металлические эполеты и медали сверкают, а отглаженные красные ленты, символизирующие их принадлежность к этой местности, поглощают свет. Мощногрудые, откормленные, они наваливаются на нее всей своей массой.
– Приведи его, – приказывает мужчина. – Мы знаем, что он здесь. Не пытайся с нами шутки шутить.
– Он уехал. – Язык у нее словно разбух, и глотать стало трудно.
– Девушка, ну-ка приведи сюда своего хозяина, – обращается другой к Корнелии, вынырнувшей из темноты. Но та застыла на месте. Патрульный берется за рукоять сабли. – Ты меня слышала? – рычит он. Корнелия бросает взгляд на молодую хозяйку, не в силах скрыть обуявшего ее страха. – Или мы и тебя заберем и бросим в «Спинхуйс» [9] , чтобы тебя там научили слушаться.
Корнелия прикусывает нижнюю губу. Нелла молча взирает на пятерку мужчин – серебряные шлемы и сверкающие нагрудники, ни разу не побывавшие в настоящем сражении. Беги, Йохан, беги. И чем дальше, тем лучше. Увы. Он лежит сейчас наверху, скорбя по мальчикам, которые его бросили.
9
Женская тюрьма.
Мужчины, мрачнея, переминаются с ноги на ногу и нервно откашливаются. Похоже, из них пытаются сделать дураков. Они поглядывают на молодую хозяйку с неудовольствием, кое-кто даже разминает пальцы. Но Нелла уже поняла, что при всем желании они не могут ничего с ней поделать.
– Зачем он вам понадобился? – спрашивает она.
– Лучше не спрашивайте, – отвечает один из них.
– Я его жена, я имею право знать.
Презрительный смешок в ответ.
– Я здесь, – вдруг раздается голос у нее за спиной.
Йохан стоит на верхней площадке. Впалые щеки вбирают в себя окружающую темноту, из которой выступают лишь переносица да копна растрепанных волос. Нелла подавляет невольный вскрик. В спальне, при слабом свете горящих свечей, она не могла толком разглядеть, насколько же он сдал за это время.
Патрульные ждут, пока он спустится по лестнице. Только теперь, увидев эти торчащие скулы и глубоко запавшие глаза, посверкивающие, как две диадемы, они зябко поеживаются.
– Кто командует этим цирком? – спрашивает Йохан. Хоть он и говорит почти шепотом, в голосе чувствуется властность.
– Я, – отвечает первый патрульный.
Йохан приглядывается к нему.
– Роджер Аалберс, что ты тут делаешь?
Тот обращается к четверке:
– Возьмите его.
– Роджер, ты же приличный человек, – говорит Йохан.
Теперь Аалберс обращается к нему:
– Мы выполняем предписание мирового
– Но почему? – вопрошает Нелла. – Что он такого сделал?
Йохан приближается к караульным, и те отступают, точно косяк рыбы, а их доспехи позвякивают вразнобой. Он выставляет вперед открытые ладони, как бы демонстрируя, что не оказывает сопротивления. Казалось бы, в чем только душа держится, но эти пятеро выглядят напуганными. А может, это-то их и пугает: костлявое лицо, космы, длинный, дурно пахнущий кафтан. Не такого Йохана Брандта они рассчитывали увидеть. Они готовились к схватке, к спектаклю.
– Господа, – говорит он, – это какая-то ошибка.
– Не оставляйте нас одних, хозяин, – раздается женский голос.
Йохан переводит взгляд на служанку.
– Ну конечно, Корнелия. Надо только с этим разобраться.
– Идемте с нами, Йохан, – говорит Роджер Аалберс. – Без лишнего шума.
– Зачем? Что вы собираетесь со мной делать? – спрашивает Йохан и, не дождавшись ответа, говорит: – Я с вами не пойду.
– У нас есть свидетели, Йохан, – говорит Аалберс. – На Восточных островах. Я не хотел, но мне пришлось…
– Но в чем меня обвиняют?
– Вас арестовывают за содомию.
Корнелия с криком бросается к хозяину:
– Нет! Нет!
Йохан берет ее за руку.
– У них нет доказательств, – успокаивает он ее.
– Неправда, Йохан. Есть свидетели. Мальчишка.
– Отошли их, – Йохан махнул рукой в сторону помощников Аалберса. – Я сам приду в «Стадхуйс» [10] и предстану перед главным бургомистром…
– Мы идем не в «Стадхуйс», Йохан.
– Что?
10
Мэрия.
– Мы идем в «Расфуйс» [11] .
Йохан хочет опереться на дверную ручку, но промахивается и спотыкается, наступив на край долгополого кафтана. Корнелия оседает на пол. Под свирепым взглядом Йохана караульные отводят глаза.
– Никогда не был в «Расфуйсе», – говорит он молодой жене, словно о веселой прогулке. А у Неллы сердце разрывается.
– Я прослежу, чтобы с вами хорошо обращались, – говорит Аалберс.
Йохан смеется.
– Вы скоро вернетесь к жене, – обещает ему главный караульный. – И все забудется.
11
Мужская тюрьма.
Стоя на крыльце, Нелла провожает взглядом мужа, затерявшегося среди шлемов и нагрудников, а всю группу уже поджидает баржа. С набережной Аалберс отвешивает ей быстрый и несколько смущенный поклон. Нелла стоит на холодных ступеньках, вся дрожа в этот морозный февральский вечер. Она замечает силуэты в окнах соседей, которые, поймав ее взгляд, поспешно отступают. Никто из наблюдателей не приходит на помощь.
Две пары рук грубо вталкивают Йохана в кабину. На Неллу повеяло солью и всякими отходами, даже затошнило.