Мир под лунами. Начало будущего
Шрифт:
– Через пять минут после приземления мы остались без оружия и без катеров. Нам пришлось сойтись врукопашную. К этому моменту гнев меня оставил, и я сделал все, чтобы остановить Бероэса. Он несдержанный, жестокий, но не дурак. Он должен был понимать, что я нужен ему живым! Я кричал, что согласен лететь на Луну и готов отправиться на Эркой. Но он не слышал, ревел как лев и швырял в меня огромные камни...
– Чувства нанья не такие, как у нас...
– прошептала я.
– Это так. Рассвирепевшего нанья возможно успокоить в лучшем случае через несколько часов. Мне же некуда было скрыться. Я пытался убежать
Я внимательно посмотрела на него. Аэль не производит впечатления человека, который кого-то боится. Убеждена, среди его потомков родятся его двойники: Рамзес Второй, Александр Македонский, Гай Юлий Цезарь, - мужчины с хищным носом, пронзительным взглядом и судьбой героев. Мои непослушные губы вымолвили:
– И что же?
С невольным ужасом, но и с нетерпением тоже ожидала я услышать в ответ: "Я убил его". Аэль сказал:
– Я заманил его к оврагу, и он сломал ногу. Когда я уходил, его крики разносились на тысячи шагов: он обещал догнать меня и свернуть шею. На всякий случай я оставил следы, будто ухожу на юг, к морю. Потом пошел на север.
– Ты думаешь, он выберется?
– Теперь уже поздно об этом переживать, не так ли? В тот момент я был убежден, что отец Анту скоро пошлет за ним кого-нибудь. Катера же не сгорели целиком, в Высоком доме известно, где они сели. Да и говорить он мог, а значит, мог и вылечиться сам.
– Все закончилось хорошо. Бероэс жив, ты свободен, и обо мне по-прежнему никто не знает.
Аэль криво усмехнулся.
– Все хорошо? Почему же тогда ты прожила зиму одна? Почему никто не прилетел за тобой?
– Ну... Териваг ушел спать. А отец Анту...
– я смешалась и не смогла договорить.
– Возможно, о тебе по-прежнему никто не знает за пределами Высокого дома. Ты говоришь, Бероэс хотел забрать тебя себе. Если он все еще слишком привязан к женщинам, ради тебя может промолчать, рассчитывая, что рано или поздно ты попадешь к нему в руки...
– Поздно будет уже поздно, - перебила я.
– Вряд ли он об этом думает. Он даже может перестать искать меня. Знает: когда-нибудь я сам объявлюсь. Беда в том, Ксенья, что великий Анту умер зимой. Я почувствовал это. С тех пор там главный Бероэс. И, раз Териваг до сих пор не пришел за тобой, значит, Бероэс нашел способ избавиться от него. Не осталось никого, кто знает, что ты жива.
Теперь уже мое лицо окаменело. Я уставилась в огонь, не желая показывать, как больно мне это слышать. Через несколько минут успокоилась настолько, чтобы спросить:
– Что ты теперь будешь делать? Пойдешь в охотничий дом?
Он взглянул на меня.
– Если ты рассказала все так, как было на самом деле, тогда то, другое место безопаснее охотничьего дома. Бероэс или великий Амелу могли заставить Теривага открыть его местоположение, но оставленный тобой знак ничего не скажет никому, кроме него. Возможно, он найдет способ прилететь за тобой. Я пойду с тобой туда.
– Правда?
– я так обрадовалась, что Аэль растерялся.
– Как хорошо! Я рада!
– Ты... рада?
– недоверчиво переспросил он.
– Одна я могу и не дойти, а с тобой ничего не страшно!
Судя по выражению его лица, ему было страшно
– Это говорит женщина, завалившая трех лула!
– Это говорит женщина, всю зиму тренировавшаяся с твоим оружием! Кстати, нам надо что-то решить с твоей одеждой. Неужели ты так и шел все эти полгода в одних штанах?
– У меня была одежда, - сокрушенно сказал он.
– Зимой я убил нескольких волков и сшил штаны и куртку, даже обувь смастерил. Но эти негодяи лула застали меня врасплох, когда я купался в ручье. Мне пришлось убегать от них почти что голышом.
– Почему же ты не убил их сразу? Ты же мог!
– Трое лула на меня одного - много, тем более, что я уже несколько суток не ел, а из оружия остался только нож. Хотел убежать - бегают они хуже меня. А потом услышал, что еще кого-то гонят в ту же сторону и что, судя по звуку, это человек. Решил посмотреть.
Я подошла к нему, протянула руку.
– Очень рада, что мы встретились, Аэль. Я переживала за тебя и мечтала увидеть.
Он решился на рукопожатие, хотя это явно было не в его обычае. Сказал:
– Ты странная. Очень странная.
– Ты тоже. Я думала, ты совсем другой.
Аэль встал. Он был высок для человека, и все же после нанья показался мне маленьким. У него был запах нанья, их язык. За это я готова была простить ему звериную дикость. Мои последние слова прошли мимо него - похоже, он слышит только то, что хочет слышать. Я осмотрела его руки, несколько часов назад покрытые ссадинами и синяками. Теперь они были безупречно гладкими. Тугие мышцы ходили под смуглой кожей. Он был строен, но ребра не прощупывались под панцирем мускулов. Я провела пальцами по гладкой груди, чувствуя, как глубоко внутри рождается давно забытое возбуждение. И тут он спросил:
– Как я понял, в Высоком доме никто тебя не трогал?
Я помотала головой и обняла его.
– Отчего же? Териваг должен был уложить тебя на свой стол в первый же день, да и Парьеге не остался бы в стороне...
Как же противно! Я отошла с брезгливой гримасой.
– Не говори так о них! Они мои друзья и ничего плохого мне не делали!
Аэль молча согласился. Его не смутило, что мое возбуждение угасло, подавленное обидой. Он сам привлек меня к себе.
9 .
Понятие частной собственности было ему не знакомо. Открыв глаза утром, я обнаружила его со своей тарелкой в руках.
Он стоял у догорающего костра обнаженный и красивый, как древний бог. Тогда, у моря, я приняла его за Посейдона. Сегодня, похудевший, он больше походил на Аполлона. Чем дольше я на него смотрела, тем больше замечала отличий от современных мне мужчин. Строение костей и мышц не такое как у европейца, скорее как у негроида. Черт его знает, как еще объяснить, я ж не анатом - вижу разницу между конституциями разных рас, а словами обрисовать не могу. Развиты те мускулы, которым завсегдатаи тренажерных залов не уделяют большого внимания. Правая рука заметно толще левой. На спине такой мышечный каркас, что ребра не проломит даже дубинка лула. Очень сильные ноги, но мышцы сухие - стометровку не выиграет, зато на марафонской дистанции ему не будет равных. Ступни плоские, с растопыренными пальцами, будто он никогда не носил обуви.