Мир под лунами. Начало будущего
Шрифт:
Через час или два появилось ощущение, что за мной кто-то следит. Сначала я не придала этому значения. Мозг привык к интеллектуальной нагрузке, в лесу ему не хватает информации, вот он и выдумывает сам себе игрушки. Но прошел еще час, я успела устать, передохнуть на поваленном дереве, пройти еще с полкилометра, а ощущение чужого взгляда не отпускало. И уже не успокаивали уговоры, что такой взгляд невозможно учуять. Пару раз я резко останавливалась и оглядывалась. Лес стоял молчаливый, между деревьями никаких кустов, пустое пространство - если б кто-то здесь был, я бы увидела его!
Пошла дальше, кося глазами по сторонам. Вот оно! Кто-то крупный скользнул от ствола к стволу метрах в пятидесяти справа. Я завертела головой, выбирая дерево, на которое можно быстро взобраться. Вот это подойдет, ветви расположены низко, как раз
Что-то с гудением пронеслось над головой, ударило в ствол. К ногам упало длинное тонкое копье. Я оглянулась - как раз вовремя, чтобы увидеть двух мужчин, выходящих из-за деревьев там, где мелькнула тень. Одетые в шкуры, заросшие русыми волосами, крепкие и сильные, как звери, они быстро приближались. Я закричала на языке лулу:
– Я иду к вам! Не убивайте меня, я искала вас!
С другой стороны раздался яростный рык, из-за дерева выскочил еще один дикарь, побежал ко мне, потрясая копьем. Разглядев его перекошенное лицо, я поняла, что слова не помогут. Одним движением натянула рюкзак, вторым выхватила топор и кинулась прочь.
Неслась сломя голову, сама не зная куда, а лулу со зловещим улюлюканьем преследовали меня. Они заходили справа, так что мне приходилось сворачивать влево, потом я слышала их слева и так близко, что в диком ужасе бросалась направо и принималась петлять между деревьев, ежесекундно ожидая удара в спину. Рюкзак больно бил по позвоночнику. Заставила себя остановиться, обернулась, поднимая руки, и снова закричала, что хочу говорить. Вместо ответа еще одно копье просвистело мимо и раздался такой злобный крик, что я в панике сбросила рюкзак и побежала дальше так легко, будто за спиной выросли крылья. В ту минуту некогда было удивляться сомнительной меткости охотников; я не могла думать, тряслась от страха и мечтала лишь об одном: убежать как можно дальше от злобных дикарей.
Впереди вставала чаща. С радостью направила я туда свой бег, прямо в переплетение ветвей, засохших вьюнов и паутины, с треском рвалась вперед, отмахиваясь от колючек, дрожа и скуля. Сзади раздался шум - чаща не остановила преследователей. Откуда-то слева тоже доносился треск ломаемых сучьев. Сколько же их? Неужели мне не уйти? Была не была! Я врезалась в колючий куст, отпрянула вбок, протиснулась между пыльными соснами, получила шишкой по носу и вылетела на поляну.
В глаза ударило солнце. Я в растерянности остановилась на краю ровной, будто по линейке обрезанной границы леса. Впереди была полоса открытого пространства, обрывающаяся через несколько десятков метров. За нею опять начинался лес - далеко внизу. Я дернулась было вправо, но прямо на меня из чащи выскочил звериного вида мужик с дубиной в волосатых лапах. Слева снова затрещало, застучало, и еще несколько дикарей вывалились на поляну. А впереди них выбежал высокий светловолосый полуголый человек и помчался к обрыву. Дикарь справа уже вопил и замахивался на меня - я тоже побежала, догнала товарища по несчастью. Это был Аэль, хотя в тот момент я об этом не подумала, не удивилась. У обрыва мы остановились. Не было ни единого шанса уцелеть, прыгнув с отвесной стены высотою не меньше двадцати метров! Едва взглянув друг на друга, мы повернулись к преследователям.
Они свою задачу выполнили, загнали добычу к пропасти и теперь не спеша окружали нас, оттесняли к краю. Я рванула из ножен меч, протянула Аэлю. Он взял его, что-то глухо проворчав. Я крепче сжала в руке топор. Мы встали спина к спине, и, ей-богу, в тот момент я готова была умереть на месте, лишь бы всего этого не было.
Их было пятеро, и еще один вышел из леса последним, неся мой рюкзак. Все крепкие, коренастые, с грубыми злыми лицами. Руки - как ковши экскаватора, мышцы - как дерево. Трое были вооружены копьями, трое дубинами.
– В моем рюкзаке лук, - проговорила я, все еще задыхаясь после быстрого бега, не соображая, что мешаю русские и наньянские слова.
– Доберись до него, - велел Аэль и бросился на врагов с ревом, которому они могли бы позавидовать.
Дикари совершили две ошибки подряд. Лицо Аэля сказало им, что в ближний бой лучше не соваться, и один кинул в него копье, от которого Аэль отмахнулся мечом, разрубив, как тростинку. Тогда еще двое, разойдясь, с дружным криком метнули свои копья одновременно. Аэль прыгнул в сторону, увернувшись от одного и отбив мечом другое.
–
– кричал он.
Я побежала к лесу. Один из дикарей загородил дорогу. Белесая деревянная дубина поднялась над моей головой. Я нырнула под его руку, оказалась позади и даже успела ударить топором по ноге. Воздух задрожал от воя, с которым враг вновь кинулся на меня. Каким-то чудом, на запредельной скорости я сумела дважды увернуться от ударов и, совсем уж ничего не соображая и вопя как резаная, бросила топор в дикаря, который вдруг застыл на месте. Топор раскроил ему лицо и застрял в черепе. Дикарь упал, и только тогда я увидела торчащее в его спине копье. Ай да Аэль! Прежде чем остальные поняли, что произошло, прежде чем я сама это поняла, я в несколько прыжков добралась до рюкзака и выхватила лук. На то, чтобы натянуть тетиву, ушло, казалось, не меньше минуты - земля была мягкая, упереться трудно. Но зато сразу после этого еще один враг упал со стрелой в пояснице. Остальные четверо атаковали Аэля, и я не могла стрелять, опасаясь попасть в него. Копья лежали поломанные, от одной дубины остался черенок, но врагов было четверо, они были медлительны, зато очень сильны. Упершись ногой в лицо поверженного дикаря, я вырвала топор, подбежала ближе к схватке, уронила топор и принялась кружить вокруг с наложенной на тетиву стрелой. Аэль рычал по-медвежьи и отбивался с быстротой, которая одна его и спасала. Один из охотников отшатнулся с разрубленным плечом, другой отступил, чтобы зайти со спины, и я всадила в него стрелу. Первый, весь окровавленный, забыл об Аэле и побежал ко мне. Я в панике шарила в колчане, выстрелила и промахнулась, а он уже бил наотмашь остатками дубины. Не успевая отскочить, я смогла только выставить для защиты лук, и тот упал под ударом, жалобно звякнув. Еще один сокрушительный удар по левой руке поверг меня на землю, прямо на топор. Дикарь зашатался, с шипением начал падать на меня. Прежде, чем настигла боль, я перекатилась, уступая ему место упасть. Боль в руке уже захватила; крича и корчась, как в страшном сне, я поползла прочь от своего противника: еле живой, он все еще старался настичь меня.
С начала этого нелепого боя прошло всего несколько минут. Сквозь пелену боли я видела, как Аэль пронзил насквозь последнего врага, как неторопливо вытащил меч и стрелы из неподвижных тел, подобрал лук, поднял рюкзак. Как подошел ко мне, пинком босой ноги сломал шею моему дикарю. Не глядя в лицо, снял с меня перевязь - я опять закричала, когда он неловко уронил меня на сломанную руку, - перестегнул замки под себя, вытер о мертвое тело и вложил в ножны меч, опустил в петли топор. Только тогда он взглянул мне в глаза, взял на руки и пошел в лес.
В лесу он побежал. Не так, как бежала я, - захлебываясь воздухом, подпрыгивая на каждом шаге. Он бежал размеренно, дышал неслышно, и первые километры ноги несли его ровно, как по асфальтированному шоссе. Мне было очень плохо, я стонала и плакала. Он не останавливался, лишь цедил иногда сквозь зубы: "Терпи!" Мы снова убегали, будто мертвые могли подняться и продолжить погоню. Не останавливаясь, он пересекал ручьи, разбрызгивая воду, и меня знобило от холода. Иногда на поворотах его заносило, он врезался в деревья, даже не пытаясь защитить меня от жестких ударов. Я давно потеряла направление: мимо проносились заросшие рыжим лишайником стволы, кусты тянули к нам острые пальцы, назойливо мельтешили перед глазами лоскуты белого неба.
– Хватит! Остановись!
– Рано, - отвечал он и все бежал, бежал...
Наконец он замедлил бег. Упал на колени, прислонил меня к дереву. Я обессилено завалилась на бок, лицом в сухие дубовые листья. Аэль сел рядом, посадил меня спиной к себе, обнял, крепко сжав обеими руками мою искалеченную руку, и дрожащим, прерывающимся голосом запел гимн здоровья.
Не прошло и нескольких минут, как мне полегчало. Туман перед глазами рассеялся, прекратился шум в ушах. Боль утихла настолько, что я смогла присоединить к пению свой голос. Ветер стих, умолкли птицы, и деревья напряженно застыли, вслушиваясь в божественные слова. Аэль все крепче сжимал руку, поглаживал, и она загудела, заныла - но совсем по-другому: с невиданной скоростью срастались кости, успокаивались порванные нервы, и кровь начала бег по соединившимся сосудам. Боль отступала, уходила прочь, оставляя за собой смертельную усталость. Когда последние слова гимна были спеты, я с облегчением повалилась на землю, прямо на левую руку, и погрузилась в сон.