Мир всем
Шрифт:
Я пожала плечами:
— Надо было, вот и выстояла. В войну о себе не думалось. Знаешь, один раз в жару я даже сознание потеряла. Потом чуть от стыда не сгорела! До сих пор не могу спокойно вспоминать — колонна идёт, впереди разбитый мост, а я валяюсь, как кисейная барышня.
Марк взял меня за руку и развернул лицом к себе:
— А я, каждый раз мотаясь из медсанбата в госпиталь, всегда высматривал тебя на посту. Несколько раз хотел спрыгнуть, познакомиться, но так и не решился. Другие водители кричали тебе: «Привет, сестрёнка!», ты им улыбалась, а я смотрел и завидовал тому, с кем ты будешь рядом.
— Но раз я рядом с тобой, значит, нам было суждено встретиться, что бы ни случилось.
За разговором мы дошли до бетонной балки, вывороченной из земли. Разогретая солнцем поверхность отдавала теплом.
— Посидим? — Чтобы не испачкать платье, я положила на балку холщовую сумку, в которой носила носовой платок, кошелёк, зеркальце и всякие мелочи, необходимые каждой девушке.
— Жаль, я не захватил пиджак, — посетовал Марк, — он бы сейчас пригодился вместо подстилки.
— И так сойдёт.
Я собралась плюхнуться на сумку, но вдруг вспомнила, что с самого утра ношу с собой нераспечатанное письмо от Раи. Обычно я прочитывала письма немедленно, но присутствие Марка заставляло меня забыть обо всём на свете. Серый конверт с блёклой розоватой маркой оказался плотнее обычного. Я вскользь подумала, что с нашего предыдущего общения у Раи накопилось очень много новостей. Но я ошиблась. Раино письмо содержало всего несколько строчек о том, что на имя моей мамы по нашему старому адресу пришло письмо, и она мне его пересылает. Я повертела в руках изрядно помятый конверт, подписанный корявым почерком человека, которому не часто доводится пользоваться пером и чернилами. Странно. Кто мог мне писать? Не знаю почему, но меня кольнуло тревожное чувство. Я вдруг вспомнила рассказ соседки о том, как однажды к маме приходил странного вида мужчина и она приказала ему больше не появляться и оставить нас в покое. Я вгляделась в адрес: Псковская область, посёлок Торфяники. Улица и номер дома в адресе отсутствовали.
Марк взглянул на конверт в моих руках:
— Знаю, где это. У меня друг в тех краях живёт.
Я прижалась к его плечу:
— Думаю, стоит ли открывать. Мамы давно нет, а чужие письма я не читаю.
— Мало ли что там? — откликнулся Марк. — Может, подруга пишет. Тогда надо её известить о смерти твоей мамы.
— Подруга?
Задумавшись, я перебрала в мыслях маминых знакомых женщин и поняла, что ни одна из них не подходит под категорию подруг, таких, с которыми можно поделиться горем и радостью, вместе отмечать праздники и обсуждать личную жизнь. Мама была очень закрытым человеком, и правду о ней знала только бабушка. Или не знала?
Загадка, запечатанная в конверте, пульсировала на кончиках моих пальцев, когда я оторвала тонкий бумажный край. Выпавший листок из школьной тетради в косую линейку содержал всего несколько строк. С возрастающим недоумением, я прочла их вслух:
— «Ваш муж Сергей Вязников умер в марте 1947 года. Похоронен по-людски».
Мозг отказывался понимать написанное. Я перечитала записку несколько раз, пока до меня не дошёл смысл. Я посмотрела на Марка:
— Мой папа умер от тифа ещё до моего рождения, а здесь написано, что три месяца назад. Это наверняка какая-то ошибка.
— Откуда ты знаешь, что он умер до твоего рождения? — мягко спросил Марк.
— Мама рассказывала.
— Есть свидетельство о смерти?
Я растерялась:
— Не знаю. Хотя. — я прикусила губу, — в тех документах, что у меня остались, никакого свидетельства о смерти отца нет. Мамино есть. Она умерла от голода, но в свидетельстве написано, что сердечная недостаточность.
— Тогда многим так писали, — кивнул Марк. — По негласному распоряжению уменьшали статистику умерших от голода.
Я с отчаянием посмотрела на Марка:
— Марк, что делать? Как разобраться?
Он взял мои руки в свои, и я сразу успокоилась. Марк легко поцеловал меня в лоб:
— Поехать в эти самые Торфяники.
— Но там же нет адреса!
— Зато есть кладбище с надписями на могилах. И кроме того, уверен, что в посёлке все друг друга знают. — Нежным движением он поднял моё лицо за подбородок и заглянул в глаза. — У тебя скоро отпуск, я договорюсь об отгулах, и съездим.
— Съездим? Ты что, поедешь со мной?
Мой вопрос его удивил.
— Конечно, а как же иначе! Я не могу отпустить тебя одну неведомо куда.
— За тридевять земель, — пробормотала я следом, и Марк немедленно подхватил:
— Именно! Неужели ты ещё не поняла, что отныне мы везде будем ездить только вместе?
До отпуска мне оставалось две недели. Неустойчивая погода то разогревала улицы палящим солнцем, то щедро осыпала частым дождичком. Наша работа в совхозе временно закончилась, и ребят распустили на каникулы. Мы, учителя, своими силами делали ремонт в школе. Я взяла на себя покраску парт и приходила домой пропахшая краской, с грязными руками и красными глазами от едкого запаха. Не знаю почему, но я при работе с краской всегда ухитряюсь обляпаться сверху донизу. Если кто-то думает, что красить парты легко и быстро, то он ошибается. Зато монотонная работа не отвлекала от мыслей о Марке, о том, что совсем скоро мы поженимся. Мы решили не справлять свадьбу, а тихо расписаться в ЗАГСе и отпраздновать вдвоём, без лишних глаз и лихорадочной суеты.
А ещё мне не давало покоя полученное письмо с сообщением о смерти моего отца. В сумке с документами я перетрясла и перечитала каждую бумажку, но не обнаружила ничего, что могло бы навести на след отца. Свидетельства о браке тоже не было. Но ведь у нас с мамой и умершего одна фамилия — значит, родители состояли в законном браке. Загадки и семейные тайны кружили голову, и воображение рисовало то трагические, то романтические варианты расставания отца и мамы.
Интересно, почему она скрывала, что он жив? Репрессии? Обман? Предательство? Вариантов представлялось такое множество, что впору садиться и писать приключенческий роман на манер «Графа Монте Кристо».
То ли от беспорядочных мыслей, то ли от запаха краски меня затошнило. Я сунула кисть в банку с водой и решила, что после перекура успею покрасить ещё пару парт, но вышло иначе.
Заглянувшая в дверь директриса оценила фронт проделанной работы и скомандовала:
— Идите домой, Антонина Сергеевна, а то вы бледная, как стена.
— Стены у нас зелёные, — вяло пошутила я.
— Идите, идите, не спорьте, а не то свалитесь с головной болью. Я запах краски вообще не выношу. Хоть и окна раскрыты, а всё равно несёт по всем коридорам. Кстати, разведка донесла по секрету, что в универмаг собирались завезти штапель. Прогуляйтесь, вдруг повезёт и сможете купить себе отрез.